Линии (Lignes) - Рю Мураками

Она разделила тело на шесть частей, которые сложила в черные мусорные мешки. Минако использовала сразу по три мешка, так как боялась, что обломки костей смогут прорвать пластик и выйти наружу. Внутренние органы и кровоточащие ткани она разрезала на мелкие кусочки и смыла их через отверстие в кухонной раковине. То, что не влезло, она положила в голубой мешок, предназначенный для отходов органического происхождения, и вынесла на помойку. В мешок она щедро прыснула дезодорантом и не поскупилась на приправы — тмин, корица, мускат и паприка, так как требуха начинала уже подванивать.

Минако понимала, что ей во что бы то ни стало надо взять себя в руки. Ведь смогла же она хладнокровно спланировать это убийство и расчленить труп. Она догадывалась, что человеческое тело мало чем отличается от туши животного, когда его разделывают на мясо. Перед ее взором то и дело возникали безобразные сцены. Временами ей казалось, что она непонятно как попала на съемки какого-то запредельно жуткого фильма. Страх совершенно парализовал ее способность думать, действовать, решать… Тщетно Минако пыталась сосредоточиться. Ее преследовали кошмарные картины, например окровавленные грибы эноки. Она подала их к ужину, а потом, вскрыл живот убитого, вдруг наткнулась на них. Они плавали в крови и еще не успели перевариться. Сначала Минако приняла их за глистов или каких-то других паразитов и только потом узнала те самые грибочки, которые она так любовно поджаривала в кипящем мавае, перед тем как подать к столу. Эта картина так и маячила у нее перед глазами, и не было никакой возможности отделаться от нее. Казалось, грибы заполнили весь ее мозг… Минако чувствовала, что начинает сходить с ума. В горле у нее пересохло, стало трудно дышать. Она судорожно втянула в себя воздух и только тогда поняла, как хочет пить.

Что же ей делать?! Память сделалась вязкой, словно желе. Все-таки ей удалось вспомнить, что она искала, крутясь в переплетении дорожных развязок. Минако остановилась и оглядела улицу. Найти автомат с газировкой оказалось не так-то легко. Просовывая в щель монетки, Минако заметила, что руки у нее трясутся как с похмелья. Она медленно, с расстановкой выпила целый стакан холодного чая и только потом увидела телефон-автомат, приютившийся около какого-то магазинчика. Хотя у нее был с собой мобильник, телефон-автомат непостижимым образом притягивал ее. Чтобы успокоиться, Минако решила позвонить кому-нибудь. Но кроме родителей она не знала больше никого, кто вставал бы в такую рань. Ее отец в свое время был владельцем фирмы, торговавшей оргтехникой, но из-за болезни жены был вынужден передать дела своему управляющему, а сам переехал в Нара. Минако осталась в Токио совсем одна. Отец занялся выращиванием овощей. Он издал сборник стихотворений хайку, а также стал изучать китайских классиков. Отец вставал около четырех утра и уходил гулять в поля. Трубку сняла мать:

— Почему ты звонишь так рано? Ничего не случилось?

То ли из-за застенчивости, то ли по другой причине, но отец редко разговаривал с дочерью. Минако сказала, что работала всю ночь, чтобы составить отчет для очень важного совещания. Она говорила совершенно спокойно, главным образом потому, что почти не лгала: отчет она действительно составляла, но это было прошлой ночью.

Потом она сообщила, что ничего особенного не случилось, просто она трудилась всю ночь напролет, заснуть ей теперь не удастся, вот она и решила позвонить…

— Ты все еще занимаешься сборкой компьютеров? — удивилась мать. Минако начала было объяснять, что она занимается программным обеспечением, но мать перебила ее: — Ты же знаешь, что я ничего в этом не понимаю. Но все же будь осторожна, не переутомляйся. Береги себя. У тебя и так неважное здоровье, так что не стоит работать по ночам.

У ее матери была крайне хрупкая психика. В молодости врачи поставили ей диагноз: нервное истощение. Ей было трудно общаться с другими людьми. Она почти не выходила из дому, и единственным исключением из этого правила были уроки классического танца, которые она посещала вместе с Минако. Уже в начальной школе Минако стала задаваться вопросом, а не была ли она своего рода марионеткой в руках своей психически неустойчивой матери? Эта мысль преследовала ее еще и потому, что Минако стала опасаться и за свое душевное равновесие. Через некоторое время она возненавидела свою школу, и у нее начались приступы булимии. Она могла успокоиться, только жуя что-нибудь. Тогда мать стала лишать ее пищи под тем предлогом, что иначе она растолстеет и не сможет заниматься танцами, но это вызвало лишь дополнительный стресс. А когда Минако и в самом деле располнела, мать сказала, что больше не считает ее своей дочерью. Минако бросила школу и поступила в учебное заведение для подростков, имеющих проблемы с питанием. Все стало ей ненавистным, подумывали даже забрать ее от матери. Минако быстро привыкла к новому месту учебы, но все же боялась растерять своих прежних подруг. Тогда она принялась писать им почти каждый день. Никто так и не ответил. Она тотчас же поняла, что никогда не простит им этого. Все ее подруги учились в одном классе, и Минако решила поступить в самый лучший университет: она им еще покажет! Закончив курс среднего образования, она всерьез взялась за учебу. Из-за своего слабого здоровья она часто попадала в больницу, но не прекращала занятий даже лежа под аппаратом искусственного дыхания. В конце концов ей удалось сдать вступительные экзамены в университет. Поступив, Минако торжественно поклялась одолеть все дисциплины, даже невзирая на работу в филиале американской корпорации. Чтобы ни у кого не возникло соблазна назвать ее папенькиной дочкой, она работала как одержимая, мечтая попасть в отдел проектирования. Вскоре в женском журнале была опубликована статья, в которой Минако была названа образцом для career woman. Потом она дала интервью для одного из телеканалов, привыкла к ресторанам, барам, модным клубам и успешной публике.

— Тебе лучше немного поспать перед работой. У тебя ведь еще есть время? — ворковала мать.

Перед мысленным взором Минако снова возник образ убитого. В ту же секунду она догадалась, что именно мягкий, воркующий голос матери делал ее такой безвольной.

Убитый ею мужчина работал официантом в одном баре. Сейчас это было очень модное заведение, но раньше бар пользовался дурной славой. Минако познакомилась с этим парнем восемь месяцев тому назад. Минако было двадцать восемь лет, а ему всего двадцать четыре. Первый раз он подошел к ней в кафе, когда она ждала своей очереди в туалет, и сказал, что видел ее фотографию в журнале. Он упросил Минако дать ему свою визитную карточку «на память». С этого дня он стал звонить ей через каждый час. Минако просила его прекратить, но он не унимался. А через несколько дней Минако увидела его стоящим с букетом роз у входа в бизнес-центр, где она работала. Он протянул ей цветы — она не приняла их. Он попытался заговорить — она не ответила. У нее не было ни мужа, ни кавалера, просто Минако не испытывала никаких чувств к этому длинноволосому молодому человеку, который был к тому же младше ее. Он приходил на это место еще несколько раз, и как ни пытались коллеги Минако прогнать его оттуда, все было бесполезно. Наконец Минако пришла в тот бар, где он работал, и устроила скандал. Она кричала на него, называя бесстыдным типом. Неожиданно парень всхлипнул и, глотая слезы, пообещал никогда больше не звонить ей и не приходить. Минако была поражена: она впервые в жизни увидела плачущего от ее слов человека. Она ни разу никого не доводила до слез. И хотя она не испытывала к этому слизняку ничего, кроме презрения, все же согласилась пообедать с ним. Потом они отправились в бар. Парень рассказывал ей, что он был музыкантом — играл на бас-гитаре и пел в одной группе. Он сообщил, что весьма признателен продюсерским центрам и что у него не было бы ни малейшего шанса, если бы его музыка не нравилась бы его партнерам. Он еще ни разу не записывался, но все равно исполнен решимости не идти ни на какие уступки продюсерам… Они посидели еще, выпив несколько стаканчиков текилы, а потом Минако привела его к себе и затащила в постель. К ее удивлению, ничего не получилось. Сначала она подумала, что парень слишком много выпил, и даже поддразнила его: «Для такого юноши, как ты…» Но парень снова заплакал. Хлюпая носом, он объяснил, что это из-за наркотиков, которые он употреблял три года назад, когда учился в Англии. Позже Минако догадалась, что история про Англию была выдумкой. Глядя на его заплаканное лицо, она поняла, что привела его к себе не столько для секса, сколько для того, чтобы еще раз увидеть, как он будет рыдать. А с его немощью дело решилось очень просто.

Парень страсть как любил, когда ему мыли голову. Намылив волосы, он расслаблялся, и все шло как по маслу.

Но как только они стали жить вместе, Минако заметила, что паренек погуливает еще с одной барышней. Девице было около двадцати, и она работала то ли в массажном салоне, то ли в клубе… Она звонила ему прямо на квартиру Минако, которая однажды и сняла трубку. «Ах ты старая кобыла! — услышала она. — Ты шлюха! В следующий раз я подожгу твою квартиру!!!» Когда Минако рассказала ему об этом, парень снова стал плакать и просить прощения. Потом он позвонил своей подружке и наорал на нее в присутствии Минако… Но вскоре все пошло по-старому. Он продолжал гулять с девицами, которые всегда оказывались самыми обычными проститутками, и даже не скрывал этого. Если Минако припирала его к стенке своими вопросами, он все отрицал. Но достаточно было сказать ему, что она собирается обратиться за помощью к частному детективу, как он немедленно раскалывался. Потом он плакал и валялся у нее в ногах, умоляя простить его. «Она первой потащила меня в постель!», «Эта девица связана с якудза, и она мне угрожает…», «Это моя давнишняя приятельница, еще со школы. Ей надо уехать домой, а кроме меня ей не на кого рассчитывать здесь», — и так далее в том же роде. В конце концов Минако стало казаться, что он специально заводит романы на стороне, чтобы потом быть уличенным и вдоволь наплакаться перед нею. Он чрезвычайно любил это дело… Что бы она ни предпринимала, все было напрасно. Но когда она поняла, что забеременела, то решение пришло само собой: его следовало убить…