Смертельное шоу - Игорь Христофоров

Внутри белоснежного красавца озлобленно звякнули бутылки.

-- Пошли! Уже минута до стопа. А стопа быть не должно! Надо пафос давать под нон-стоп!

Закрыв комнату на ключ, он бегом бросился в сторону зала. Когда он свернул вправо, за угол, открылась уже знакомая Саньке дверь. Из нее вышли двое.

Один был худющим длинным парнем, очень похожим на пэтэушника. У второго на лице читались не меньше тридцати лет от роду и должность человека, привыкшего повелевать.

Когда Санька поравнялся с ними, то в старшем по вареной кожаной куртке сразу узнал клерка Серебровского, который занимался укрощением здоровяка в ночном клубе.

-- Здрасьти, -- не сдержался он.

По-зимнему холодные глаза парня даже не дрогнули. Он отвернулся к долговязому, посмотрел на его грязные кроссовки и властно произнес:

-- Чуть не забыл. Проскочи завтра до обеда по студиям. Надо нового барабанщика найти для "Мышьяка". Они через неделю уже по гастролям гонят...

Глава девятнадцатая

НОЧНОЙ МСТИТЕЛЬ

Павел сидел в темных холодных "жигулях" и думал о том, что Тимаков по характеру похож на женщину. С утра заявил в кабинете, что арестует Децибела, а к вечеру передумал. И вот теперь Павел ожидал ди-джея вместе с двумя офицерами из "наружки", а ждать и догонять, как известно, самое неприятное занятие на земле, хотя догонять Децибела они не собирались. Тимаков коротко приказал: "Следить!" -- и уехал домой на служебной "Волге".

-- На, -- протянул Павлу с заднего сиденья чашечку кофе один из "наружников". -- Согрейся.

В темноте кофе казался чернее смолы. От него струилось тепло и ощущение дома. Видно, парни из "наружки" так приспособились к своей нудной работенке, что даже ее превратили в нечто уютное.

Жадный глоток ожег горло и дернул, будто за нитку, зуб. Глаза болезненно закрылись, и в нахлынувшей темноте нерв медленно затих. В эту минуту Павел пожалел, что не родился акулой. У них, сволочей, оказывается, сколько раз зуб выпадет, столько раз и вырастет. Но Пашка родился человеком и такого редкого удовольствия был лишен раз и навсегда.

-- Лысый вышел, -- вырвал его из тьмы сиплый голос.

Со ступенек мячиком скатился Аркадий, впрыгнул в свою "Вольво" и с места газанул с резвостью матерого автогонщика.

-- Его не трогаем, -- тихо ответил Павел.

Зубу понравилась эта вкрадчивая негромкость, и он не стал огрызаться. А Павел не стал ощупывать языком левый верхний ряд, чтобы все-таки выяснить, какой же это гаденыш по номеру заныл.

-- Сегодня Серебровского не было, -- напомнил сидящий на водительском месте парень.

У него было усталое безразличное лицо. Казалось, что если бы Серебровский даже появился, он бы этого не заметил. Но Павел хорошо знал обманчивость этих безразличных лиц.

-- Курьер до сих пор не вышел, -- все так же глухо продолжил водитель.

-- Ты длинного имеешь в виду? -- принимая недопитую чашку от Павла, спросил парень на заднем сиденье.

-- Только он один пять раз входил и выходил из клуба.

Павел подсел в машину "наружки" пять минут назад, и весь этот диалог адресовался явно ему одному.

Музыка вытекала через узкие двери дома культуры на улицу и на издохе доползала даже до "жигулей", стоящих на противоположной стороне улицы. За пять минут она отыскала где-то внутри Павла ненависть и медленно, на странных дрожжах, поднимала ее все ближе и ближе к горлу.

-- Может, стекло поднимем? -- попросил он водителя.

-- Не положено по инструкции.

-- Ты про себя что-нибудь напевай, -- посоветовали с заднего сиденья. -- Тогда и уши эту отраву не проглотят.

-- Чего вы взбеленились? -- с хрустом потянулся в пояснице водитель. -- Раз молодежи нравится, значит, нормальная музыка. Мы тоже лет десять назад, когда такие же были, ламбаду танцевали, а по телику эти танцульки развратом считали. Ничего -- проехали.

-- В ламбаде хоть мелодия какая-то есть, -- пробурчал Павел. -- А тут одно и то же, одно и то же. По полчаса...

-- Они от этого и прикалываются, что по полчаса, -- защитил молодежь водитель. -- У них это хаус-культурой называется, то есть домашней культурой. Они здесь себя как дома ощущают. Техно и рейв -- их воздух...

-- Пусть бы дышали своим воздухом. Никто б их не трогал, если б они наркоту не глотали, -- не согласился парень с заднего сиденья.

-- Да-а, это плохо, -- на выдохе ответил водитель. -- У нас такого

не было. Ну, только если чуть-чуть, и то у единиц...

-- А у них всех наркота -- друг.

-- Ты имеешь в виду "drug"*?

___________

* "Drug" (англ.) -- наркотики. Созвучие со словом "друг".

-- Все на Америку равняемся! А у них, я сам читал, губернатор штата Флорида своим законом запретил ночные техно-вечеринки. У них теперь за рейв-пати сажают.

-- Да-а, -- протянул водитель. -- Грубо говоря, теперь в Америке по сравнению с нами -- тоталитаризм. Во всяком случае, свободы гораздо меньше...

-- Смотри, одного уже выворачивает, -- пальцем, всплывшим у левого уха Павла, показал парень с заднего сиденья на левый угол дома культуры.

Там скорчившись рвал на асфальт мальчишка с ярко-голубыми волосами, собранными над макушкой в подобие древнегреческого шлема. Слева и справа над ушами голова была обрита налысо.

-- Знаешь, как эта прическа называется? -- спросил тот же парень Павла.

-- Я у мамы -- дурачок?

-- Нет. Ирокез!

-- Индейцы, что ли, носили?

-- Не знаю. А называется ирокез.

Мальчишка с прической индейца прошлого века дергался, извергая из себя что-то вязкое и тягучее, и коричневый рюкзачок на его спине подпрыгивал и будто бы бил по спине своего глупого хозяина. Рядом стояли парни и девчонки с такими же рюкзачками и такими же по-петушиному крашеными гребнями волос и раскачивали их в безудержном смехе.

-- Уроды какие-то, -- обозвал их парень с заднего сиденья. -- Чего они смеются?

-- Это экстези в них смеется, -- ответил за водителя Павел. -Наглотались таблеток.

-- Длинный вышел с черного входа, -- первым заметил парень с заднего сиденья. -- С ним -- дружок Серебровского.

Человечек в кожаной куртке первым сошел со ступенек и направился через двор к своему "мерседесу", а к долговязому, сразу забыв о рыгающем товарище, бросилась группка с рюкзачками. Они обступили его как цыплята хозяйку, вошедшую в курятник. Их тонкие шейки вытягивались еще сильнее, чем у проголодавшихся цыплят. Руки долговязого разошлись в стороны от его грязной джинсовой куртки, и рюкзачки на спинах парней и девчонок прямо на глазах у Павла вроде бы стали тоньше и щуплее.

Парню в кожаной куртке осталось пройти метров десять до черного, трехсотого по модификации, "мерса", и тут Павел ощутил, что сейчас что-то должно произойти. Он уже не раз замечал, что если что-то должно пойти не так, то оно не так и пойдет. И когда из-за кустов у тротуара пробкой выскочил действительно похожий на пробку пухленький мужичок, во рту нудной струной заныл зуб.

-- Чего это он? -- только и успел спросить водитель.

-- Это Кравцов! -- узнал человека-пробку Павел и оттолкнул от себя дверцу.

-- Кто?! -- одновременно выкрикнули оба офицера "наружки".

Их вопрос Павел уже не слышал. Он понесся, на ходу расстегивая куртку, на Кравцова. Музыка, которая здесь, на улице, должна была ощущаться громче и напористее, вообще исчезла из ушей. В них свистело какое-то странное существо, издевающееся над Павлом. А в левой щеке в такт свисту иголкой колола боль. Она будто бы хотела пробить кожу и все-таки рассмотреть, куда бежит хозяин.

Без слов, с хыканьем, разорвавшим грудь, Павел бросил себя на Кравцова, когда тому оставалось метра три до парня в кожаной куртке, и сбил на асфальт. Из правой руки Кравцова вылетело что-то серебристое, похожее на птицу, перевернулось несколько раз в воздухе и со звоном ударилось о бордюрный камень.

-- Отдай нож! -- заорал Кравцов и, по-черепашьи выкарабкиваясь из-под Павла, потянулся в сторону, где упало его единственное оружие.

-- Что?! В чем дело?! -- только сейчас обернулся парень в вареной кожаной куртке, сорвал с коротко остриженной головы наушники и стал пятиться к "мерседесу", не в силах оторвать взгляд от барахтающихся людей.

-- Пу...пусти, гад... пу...пусти, -- хрипел Кравцов.

Он уже на метр протащил на себе врага, но самого врага как бы и не ощущал. Во всем мире для него существовали теперь только три вещи: он, нож и парень в вареной кожаной куртке.

-- Уб...бью, все равно уб...бью, -- обещал он этому парню.

А тот, уже поняв, что дерутся не пацаны-наркоманы, а два здоровых мужика, и при этом один обещает кого-то убить, спиной ткнулся в холодный металл машины, нащупал в кармане пульт, нажатием кнопки снял сигнализацию и под взвизг "мерседеса", освободившегося от своего электронного сторожа, рванул на себя дверцу.

-- Ты чего?! -- подбежали оба офицера наружки и, еле оторвав Павла от Кравцова, поставили его на ноги.

-- Он убил мою жену! -- с криком бросился в сторону "мерседеса" Кравцов и ударил с замаха по стеклу со стороны водителя.