Человеческая деятельность. Трактат по экономической теории - Людвиг Мизес

Нет нужды еще раз повторять, что ценностные суждения человека и выбор им целей отражают его врожденные физические характеристики и все превратности его жизни[См. с. 4748.]. Но между признанием этого факта и убеждением, что расовая наследственность или классовая принадлежность в конечном счете определяет ценностные суждения и выбор целей, дистанция огромного размера. Существенные различия в картине мира и образцах поведения не кореллируют с различной расовой, национальной или классовой принадлежностью.

Вряд ли можно обнаружить большие расхождения в субъективных оценках, чем разногласия аскетов и тех, кто стремится наслаждаться беззаботной жизнью. Непреодолимая пропасть отделяет благочестивых монахов и монахинь от остального человечества. Но люди, посвятившие себя монашеству, есть среди всех рас, наций, классов и каст. Некоторые из них были детьми королей и состоятельных дворян, некоторые были нищими. Святой Франциск, святая Клара и их ревностные последователи были уроженцами Италии, жителей которой нельзя назвать уставшими от бренного мира. Пуританизм [38] рожден англосаксами, но то же можно сказать и о сладострастии британцев при Тюдорах, Стюартах и представителях Ганноверской династии. Выдающимся поборником аскетизма XIX в. был граф Лев Толстой, состоятельный представитель расточительной русской аристократии. Толстой считал Крейцерову сонату Бетховена шедевр сына крайне бедных родителей воплощением сути философии, против которой боролся.

То же самое относится к эстетическим ценностям. У всех рас и наций были периоды и классического, и романтического искусства. Несмотря на активную пропаганду, марксисты не смогли породить специфические пролетарские литературу и искусство. Пролетарские писатели, художники и музыканты не создали новых стилей и не утвердили новых эстетических ценностей. Их отличает только тенденция называть буржуазным все, что они ненавидят, и пролетарским все, что им нравится.

Историческое понимание и историка, и действующего человека всегда отражает личность автора[См. с. 57.]. Но если историк и политик пропитаны стремлением к истине, они никогда не позволят себе поддаться партийным пристрастиям, если только не доказали свою эффективность. Неважно, считает ли историк или политик вмешательство определенного фактора полезным или вредным. Он не может извлекать пользу из недооценки или переоценки важности одной из действующих сил. Лишь неуклюжие мнимые историки уверены, что искажениями они помогают своему делу.

В не меньшей степени это верно и в отношении понимания государственных деятелей. Какую пользу могут извлечь защитники протестантизма из неправильного понимания потрясающей мощи и престижа католицизма или либералы из неправильного понимания значимости социалистических идей? Для того чтобы преуспеть, политик должен видеть вещи такими, какие они есть; те, кто принимает желаемое за действительное, неизбежно терпят поражение. Суждение значимости отличается от ценностного суждения тем, что направлено на оценку состояния дел, не зависящую от авторского произвола. Они окрашены личностью своего автора и поэтому не могут получить всеобщего признания. Но здесь мы вновь должны поднять вопрос: какую пользу раса или класс может получить от идеологического искажения понимания?

Как уже отмечалось, серьезные расхождения, обнаруживаемые в исторических исследованиях, являются результатом различий в неисторических науках, а не в способах понимания.

Сегодня многие историки и писатели находятся под влиянием марксистского догмата о том, что воплощение социалистических планов неизбежно и является высшим благом, а на рабочее движение возложена историческая миссия выполнения задачи насильственного свержения капиталистического порядка. Отталкиваясь от этого принципа, они воспринимают как само собой разумеющееся, что левые партии избранные, реализуя свой курс, должны прибегать к актам насилия и убийствам. Революцию нельзя совершить мирными средствами. Не стоит зацикливаться на таких мелочах, как безжалостное убийство четырех дочерей последнего царя, Льва Троцкого, десятков тысяч русских буржуев и т.д. Нельзя приготовить омлет, не разбив яиц; зачем подробно рассказывать о разбитых яйцах? Но совсем другое дело, если кто-нибудь из подвергнувшихся нападению попробует защитить себя и тем более даст сдачи. Мало кто упоминает об актах саботажа, разрушениях и насилии, учиненных забастовщиками. Но все авторы распространяются о попытках компаний оградить свою собственность и жизни своих работников и клиентов от этих нападений.

Эти расхождения происходят не от ценностных суждений, не от различий понимания. Они результат антагонистических теорий экономической и исторической эволюции. Если наступление социализма неизбежно и может быть достигнуто лишь революционными методами, то убийства, совершенные прогрессивными деятелями, суть незначительные инциденты. Но самооборона и контратаки реакционеров, которые могут отсрочить окончательную победу социализма, имеют огромное значение. Это значительные события, в то время как революционные акты просто рутина.

6. В защиту разума

Здравомыслящие рационалисты не претендуют на то, что когда-нибудь разум может сделать человека всеведущим. Они полностью осознают тот факт, что, как бы ни увеличивалось знание, всегда останутся некие конечные данности, не поддающиеся дальнейшему объяснению. Но пока человек способен постигать знания, он должен полагаться на разум. Доступное познанию, насколько это уже известно, необходимо рационально. Не существует ни иррационального способа познания, ни науки об иррациональности.

В отношении нерешенных проблем допустимы самые разные гипотезы при условии, что они не противоречат логике и неоспоримым данным опыта. Но это всего лишь гипотезы.

Мы не знаем, что является причиной врожденных различий способностей людей. Наука затрудняется объяснить, почему Ньютон и Моцарт были полны творческой гениальности, а большинство людей нет. Но в любом случае недостаточно просто сказать, что гений обязан своим величием своим предкам или расе.

Чуть менее ошибочно приписывать великие достижения белой расы расовому превосходству. Хотя это не более чем смутная гипотеза, которая находится в противоречии с данными о том, что первые основы цивилизации были заложены людьми других рас. Мы не знаем, не вытеснят ли в будущем другие расы западную цивилизацию.

Однако эту гипотезу следует оценить по существу. Ее нельзя осуждать огульно, так как на ее основе расисты строят свои постулаты о существовании неразрешимого конфликта между различными расовыми группами и о том, что высшие расы должны поработить низшие. Закон образования связей Рикардо давно дезавуировал это ошибочное объяснение неравенства людей[См. с. 149154.]. Нелепо бороться с расовой гипотезой, отрицая очевидные факты. Бессмысленно отрицать, что к настоящему времени некоторые расы не сделали ничего или сделали очень мало для развития цивилизации и в этом смысле могут быть названы низшими.

Если кто-то стремится добыть хотя бы гран истины из учений Маркса, он может сказать, что эмоции оказывают на мышление человека очень сильное влияние. Никто еще не рискнул отрицать этот очевидный факт, и его открытие нельзя приписать марксизму. Но он не имеет никакого значения для эпистемологии. И успех, и ошибки имеют много первопричин. Перечислять и классифицировать их задача психологии.

Зависть широко распространенный недостаток. Несомненно, многие интеллектуалы завидуют высоким доходам процветающих коммерсантов и это чувство толкает их к социализму. Они считают, что власти социалистического общества будут платить им более высокое жалованье, чем то, которое они получают при капитализме. Но доказанное наличие этой зависти не освобождает науку от обязанности проведения самой тщательной экспертизы социалистических доктрин. Ученые обязаны изучать любую теорию, как если бы ее приверженцы не вдохновлялись ничем, кроме жажды знания. Различные ветви полилогизма подменили чисто теоретическую экспертизу противостоящих теорий разоблачением происхождения и мотивов их авторов. Такой метод несовместим с основными принципами рационалистического объяснения.

Попытка отделаться от теории, отсылая к историческим обстоятельствам ее появления, духу того времени, материальным условиям страны ее происхождения и к любым личным качествам ее авторов, является жалким паллиативом. Теория подлежит исключительно суду разума. Применяемая мерка это всегда мерка рассудка. Теория или верна, или ошибочна. Может случиться так, что сегодняшнее состояние нашего знания не позволяет вынести вердикт в отношении ее правильности или неправильности. Но теория не может быть действительна для буржуа или американца и недействительна для пролетария или китайца.