Королева Камилла - Таунсенд Сьюзан Сью

– У нас возникли трудности с подбором директора, – признался он. – Так что я взял на себя, как бы, заполнение бреши.

– Но у вас нет педагогического образования, – заметила мисс Пайк.

– Я веду базовый и продвинутый курс установки лесов по вторникам и четвергам, – возразил Грайс.

– Но не научные дисциплины? – спросила мисс Пайк.

– Послушайте, – тон Грайса стал угрожающим, – этой стране нужна не малахольная дребедень «давайте – поговорим – о-цивилизации – на – латыни», а нужны строители и рабочие. 1де были бы все ваши соборы без лесов? Нигде. Как, вы думаете, строились семь чудес света? При помощи лесов! Если бы не леса, не возникло бы никакой цивилизации. Мы по – прежнему были бы дикарями и жили бы в сраных пещерах.

Мисс Пайк поднялась и подобрала сумку и пальто.

– Что теперь будет с Шанель Тоби? – спросила она.

Грайс потянулся за школьным журналом, долистал до буквы Т, нашел фамилию Тоби и перечеркнул имя Шанель длинной чертой.

– С ней все, – ответил он. – Горелое мясо.

Пробегая переулком Ад, Шанель столкнулась с Вайолет, возвращавшейся из магазина на пару с королевой.

– Ты почему это не в школе, Шанель? – удивилась Вайолет.

Девочка всхлипнула:

– Меня отстранили за то, что я написала правду про грязного паскудника Эдвина Красивого. – Она с укором поглядела на королеву и добавила: – Из ваших родственничков. А этот кобелина Грайс сказал, что к экзаменам меня не допустят. Теперь мне нипочем не стать флористом.

– Ну, это мы еще посмотрим. – Вайолет развернулась и двинулась прямиком к Академии Грайса.

– Пойти с тобой, Вайолет? – окликнула ее королева.

Но Вайолет отмахнулась, не оборачиваясь:

– Нет, Лиз, я буду выражаться. А ты не любишь, когда выражаются, я знаю. Отведи домой нашу Шанель.

19

Королева придержала лестницу, принц Уильям одолел последние ступеньки и забрался на чердак. Протянул руку, и королева, подавая ему фонарик, сказала:

– Где‑то там большая картонная коробка, подписанная «Стекло. Не бросать», рядом с церемониальными мечами твоего деда, они в таком футляре.

Несколько секунд фонарик моргал в чердачном люке над головой королевы, потом Уильям крикнул:

– Нашел!

– Отлично, – сказала королева. – Теперь неси сюда, будь добр.

Не без труда Уильям слез с чердака с тяжелой коробкой в руках. Лестницу убрали, и королева с внуком спустились в гостиную, вдвоем неся коробку. Уильям приехал прямо с работы и в рабочей одежде: ботинки с металлическими носами, драные джинсы, рубашка в клетку и оранжевый светоотражающий жилет. Королева заметила, что принцу не мешало бы умыться. Уильяму же не терпелось увидеть, что в коробке. Бабушка сказала ему только: «У меня на чердаке лежит одна вещь, которую я хочу тебе показать».

Королева достала из буфета хлебный нож и вспорола упаковочную ленту на коробке. Распечатав коробку, она вынула предмет, завернутый в черный пластиковый пакет для мусора. Из пакета показался большой футляр темно – синего бархата. Тогда королева осторожно предложила:

– Думаю, нам обоим нужно сначала вымыть руки.

Что и было исполнено над кухонной раковиной.

– Вытри хорошенько, – королева подала Уильяму чистое посудное полотенце.

Затем, вымыв и вытерев руки, сняла крышку футляра. Внутри, на белом атласе, лежала корона Британской империи; от ее алмазного великолепия принц Уильям открыл рот. Комнату освещала единственная лампочка под потолком, и ее свет заиграл в каждой грани каждого из усыпавших корону драгоценных камней.

– Это корона Британской империи, – сказала королева. – Надеюсь, когда‑нибудь ты ее наденешь.

Уголком фартука королева протерла сверкающий рубин. Уильям много раз пересматривал черно – белый ролик с коронации бабушки; они с Гарри хохотали над отцом – четырехлетним мальчиком в белых атласных бриджах и девчоночьих туфельках. И каждый раз Уильям неизменно волновался, когда архиепископ Кентерберийский возлагал корону на голову юной Елизаветы. Корона выглядела такой массивной, а шея королевы такой хрупкой, что, казалось, она не выдержит и переломится под тяжестью.

– С виду тяжелая, – сказал Уильям.

– Я неделю перед тем спать не могла, – проговорила королева. – Паниковала, что она с меня свалится. Архиепископ тоже боялся. Не хочешь примерить?

Уильям сел на табурет. Королева, собравшись с духом, вынула корону из роскошного футляра. Секунду подержала перед собой, вспоминая торжественный перезвон колоколов и крики «Да здравствует королева!». Когда она опускала корону на голову Уильяма, из соседней комнаты донесся голос телеведущего:

– Впервые наш ветеринар сделал кесарево сечение мангусту.

Корона оказалась Уильяму маловата. Принц сидел смирно, не смея шелохнуться.

Отступив, королева сказала:

– Она тебе идет. Как сидит?

– Сидит вообще отлично, – ответил Уильям.

– Не двигайся, я принесу зеркало, – велела королева.

Едва она вышла из комнаты, Уильям воздел руки, встречая воображаемые поздравления и выкрики «Да здравствует король! Да здравствует король Уильям!».

Елизавета сняла зеркало со стены в передней и вернулась в гостиную. Уильям увидел свое отражение, и его тотчас обожгла острая тоска по матери, лишь усилием всей имеющейся у него воли он не расплакался.

– Думаю, ты будешь очень хорошим королем, Уильям, – сказала королева.

– Да, но этот день будет полон печали для меня, – ответил Уильям. – Ведь это будет означать, что папа умер.

– Не обязательно. Твой отец может отречься от престола в твою пользу. Готов ли ты к такому повороту событий?

Уильям выпрямил спину, будто на параде в Сэндхерсте:

– Готов, ваше величество. Я должен стать королем, я обещал маме. Она этого хотела.

– А ты? – спросила королева.

– Я обещал ей, – сказал Уильям.

– Я повторяю, а ты сам – хочешь ли? – настаивала королева.

– Она воспитывала меня королем нового типа. «Легким королем», как она говорила, – ответил принц.

– Легким королем?

– Ну, знаешь, как легкая кола.

– А! Напиток? – уточнила королева.

– Ага. Она думала, я смогу, ну, как бы, ближе общаться с народом. Посещать бездомных типа, ну, не дома, конечно, а в подворотнях, подвалах, в общем, всякое такое, – пояснил Уильям.

– Очень благородно, – заметила королева. – Но с какой целью?

– Чтобы узнать об их проблемах.

Принц слегка рассердился на бабку. К чему сомневаться в столь благородном и милосердном начинании?

– И когда ты выяснишь, каковы проблемы отверженных, что ты сделаешь? – спросила королева.

– Постараюсь помочь им, как делала мама.

– Что, распахнешь двери Букингемского дворца?

– Ну, не все, – ответил Уильям.

– Ты очень добрый мальчик, и я тебя безмерно люблю, – сказала королева. – Прошу тебя, подумай хорошенько, прежде чем принесешь себя в жертву традиции, в которой остается все меньше смысла. По– моему, настало время больше думать не о королевском, а о семейном.

20

Чарльз представлял Камилле «Макбета». Реплики он обыгрывал, а ремарки произносил нормальным голосом. Единственным костюмированным элементом служило шелковое кашне, которым принц виртуозно пользовался, изображая персонажей. Первую жену он тоже пытался заинтересовать Шекспиром, читал ей «Ричарда Третьего», но она убила в нем вдохновение, шелестя страницами «Космополитен» и зевая.

Камилла же всем своим видом показывала, насколько ее захватили «Макбет» и Чарльзова игра, время от времени она комментировала действие: когда убивали детей Макдуфа, воскликнула: «Какой ужас!» – а когда Леди Макбет/Чарльз визжала в сцене отмывания рук, Камилла фыркнула: «Чокнутая мымра!» В какой‑то миг игра Чарльза достигла дональд – синденовского[33] размаха, так что Тони Тредголд застучал в стену и крикнул: