Чудовище с улицы Розы - Эдуард Веркин

– Стоять, – спокойно приказал я.

Рыжий не остановился.

– Стоять, – повторил я. – У меня тяжелый характер.

Рыжий оглянулся. Предводитель сделал знак глазами.

– Тебе чего тут надо? – уже дружелюбнее спросил рыжий.

– Устал от домашней жизни, – сказал я. – Жвачки хотите?

Предводитель кивнул рыжему.

– Проходи. – Рыжий занял место рядом с вожаком.

Я угостил ребят жвачкой и уселся рядом с ними на прогретом солнцем песке. Все молчали и недоверчиво смотрели на меня, а потом рыжий спросил у старшего:

– А дальше что было?

– Дальше он ее убил, – ответил вожак. – Лопатой. И закопал прямо под окном. А на этом месте выросло по весне дерево. Странное какое-то. И однажды его нашли на этом дереве повесившимся. Вот.

– Так я и знал, – покачал головой рыжий. – Так всегда бывает...

– Вы часто тут собираетесь? – спросил я.

– Часто, – ответил мне предводитель. – Но сегодня мы собрались в последний раз. Здесь теперь нехорошо.

Предводитель поежился и принялся меня внимательно разглядывать.

– А с тобой что случилось? – Он кивнул на мою шею.

– Да так... С одной девчонкой в бадминтон играли, а я запнулся и шеей прямо на тросик упал. Чуть башку себе не оторвал.

– Бывает... – философски заметил предводитель. – Попробуй мочой промыть, говорят, помогает.

– Чьей мочой?

– Своей. – Компания расхохоталась.

Я не обиделся.

– У нас учитель по физике каждый день пьет мочу и всем советует. И здоров, как бык.

Они снова рассмеялись.

– Еще хорошо илом натираться, – посоветовал предводитель. – Или зарываться в...

– Ты когда-нибудь слыхал про черную собаку? – спросил я его.

Я спросил про черную собаку, и вся компания напряглась и как-то незаметно, мелкими шажками собралась вокруг вожака. Они отодвинулись от меня, будто я был заразной чумной тварью. Рыжий испуганно осмотрелся.

– Ты знаешь про черную собаку? – снова спросил я.

– Все знают, – ответил предводитель. – Все знают про черную собаку.

Он сделал паузу, посмотрел на своих приятелей, а затем продолжил:

– Иногда это овчарка. Иногда это дог. Иногда это даже ньюфаундленд. Но чаще всего это беспородная собака. Она полностью черная, без подпалин и коричневых пятен. В последнее время ее замечают то здесь, то там. Близко подойти к ней тоже нельзя – она исчезает. Так что ее видно лишь вдалеке и краем глаза. Она промелькнет и исчезнет. Когда появляется черная собака, это значит, что в этом месте будет беда. Большая беда. Многие умрут. Такая собака – это как предвестник несчастий и зла. Лучше ее не видеть.

– Ну и?.. – спросил я.

– Два дня назад я видел черную собаку, – сказал предводитель. – Там, за портом. Я шел по берегу, искал, что море выбросило. Иногда очень хорошие вещи выбрасывает. Мы подбираем и относим их в лом. Деньги получаем. Я шел по берегу и вдали увидел черную собаку. Она стояла у самого берега и ела песок.

Я удивился.

– Да, да, – подтвердил предводитель. – Она ела песок. Это ведь необычная собака, она может делать то, чего не могут другие собаки. Так вот, черная собака повернула голову и поглядела прямо на меня. И долго глядела, пока я не отвернулся. А когда я снова посмотрел, она уже исчезла. Тогда я подошел к тому месту, где она стояла. Песок был мокрым, но никаких следов я не увидел...

Я слушал.

– Я видел черную собаку, – повторил предводитель. – А сегодня напали на одного парня. Он пошел в магазин, но не вернулся. Стали искать, нашли там, у холма. В колодце. Живой еще.

– Живой? – спросил рыжий.

– Живой. Только не в себе. Все время твердит одно слово и трясется.

– Какое? – спросил рыжий. – Какое слово?

– «Зубы», – сказал предводитель. – Он все время говорит про зубы. Трясется и воет: «Зубы, зубы»...

Предводитель поднялся на ноги, все остальные тоже. И вся компания молча отправилась к выходу из порта. Я остался.

Еще немного посидел на солнце и направился к контейнерам. Мне жутко хотелось спать, я забрался в самый дальний и зарылся в кучу грязных пластиковых пакетов.

Вокруг шеи шла глубокая ноющая борозда от удавки. Борозда распухла и кровоточила. Я знал, что такие раны могут закончиться заражением крови, столбняком и мучительной смертью. Надо было что-то делать.

Я стал думать. Возвращаться домой пока бесполезно. Дома Римма и Селедка. Ма, Ли и Бакс будут только к вечеру. А к вечеру я могу вполне сдохнуть от столбняка. Значит, остается...

Значит, остается Коляскин. И идти надо не к нему в клинику, а домой. Кажется, он принимает до трех, значит, домой возвращается часам к четырем. Сейчас, судя по солнцу, около двух. Час на отдых, минут сорок на дорогу. Все.

Я закрыл глаза и уснул. И спал ровно час, может, чуть больше. Когда я проснулся, шея распухла еще сильнее, поворачивать голову стало тяжело, рана словно горела.

Коляскин жил на противоположной от нашего коттеджа стороне городка, что было большим плюсом – это если бы Римма вдруг решила меня поискать. На выходе из порта я посмотрелся в лужу. Вид у меня был страшный: волосы взъерошены, под челюстью вздулся бугор, весь я в царапинах каких-то. Но делать нечего, пришлось идти так.

Как ни странно, добрался я без всяких приключений. Дверь в дом доктора была, как всегда, приоткрыта, сквозь кухонное окно я видел, как жена Коляскина возится у плиты, в воздухе плыл запах творожников. Я вошел в дверь, пройдя короткий коридорчик, оказался в гостиной. В гостиной Коляскина имелся специальный колокольчик для посетителей, я подошел к колокольчику и звякнул.

Через минуту из кухни вышла жена Коляскина в фартуке, в одной руке у нее была лопатка, в другой блюдо сырников.

– Вот это да! – Она сразу поставила блюдо на стол. – Что это с тобой случилось?

– Там, за холмом гулял, провалился в какую-то яму, в проволоке запутался. Порезался весь, до поликлиники далеко, сразу к вам решил...

– Правильно решил. – Она сняла фартук. – Пойдем со мной.

Я знал, что у Коляскина дома есть небольшой кабинет, где он иногда принимал неотложных пациентов. Жена Коляскина провела меня в заднюю часть дома. Она щелкнула выключателем и открыла дверь в кабинет.

– Заходи.

Кабинет был идеально чистый, сверкающий и светлый. Посередине комнаты стоял хирургический стол. В углу кипятильник и лоток с инструментами в спирту.

– Коляскин придет через час, – сказала она. – Может, чуть позже. Не будем ждать, ждать нам нельзя. Садись на стол.

Я забрался на стол. Она намочила ватку спиртом. Потом посмотрела на ватку и бросила ее в корзину, взяла сразу бутылку. Растворила в спирте зеленоватую таблетку.

– Терпи. Не будешь дергаться?

Я покачал головой.

– Наклонись.

Она взболтала бутылочку, подождала, пока осядут пузырьки, и вылила мне на шею.