В тени человека - Джейн Лавик-Гудолл

Наш первый помощник, Эдна Конинг, появилась в заповеднике вскоре после рождения Флинта. В течение долгого времени она забрасывала нас письмами, умоляя взять ее на любую должность. В конце концов мне стало трудно одной справляться со всеми делами, а после того как Фло родила сына, работы еще прибавилось, и я была рада взять себе помощника. Эдна перепечатывала мои записи, а позднее и сама стала вести наблюдения. Поэтому теперь, уходя вслед за Фло и Флинтом в горы, я знала, что Эдна запишет все, что произойдет в лагере, и могла быть совершенно спокойна.

В те дни мы работали с утра до поздней ночи. Для записи своих наблюдений я пользовалась диктофоном и практически ни на секунду не отвлекалась от шимпанзе. По вечерам Эдна перепечатывала магнитофонную запись, а я садилась за обработку материалов для диссертации. Теперь мы уже перепечатывали записи моих наблюдений в трех экземплярах. Один из них подшивался в дневник, другой ежемесячно отсылался Луису на случай пожара или наводнения в заповеднике, а третий экземпляр я размечала в соответствии с характером поведения обезьян: «обыскивание», «покорность», «агрессивность» и т. д. По этим разметкам рукопись разрезалась, и куски с описанием этих категорий подклеивались в соответствующие папки, что значительно облегчало обобщение результатов и подготовку диссертации.

Кроме того, много времени отнимал у нас анализ экскрементов шимпанзе. Раньше для того, чтобы исследовать состав пищи обезьян, мы высушивали помет, но Гуго предложил нам промывать его. Это была прекрасная идея: промывая экскременты, мы всегда знали, какие фрукты уже поспели, как часто обезьяны ели насекомых и мясо. Просто удивительно, какая значительная часть пищи проходила через желудочно-кишечный тракт шимпанзе лишь частично переваренной. По этим остаткам, по фруктовым косточкам мы всегда могли составить достаточно четкое представление о том, чем питаются животные в течение всего года. Эти данные подкреплялись подробными записями наблюдений, на каких деревьях кормились животные во время того или иного сезона. Образцы обезьяньего помета мы помещали в жестяные банки с продырявленным дном и промывали их над специально вырытой для этого ямой.

Гуго очень много помогал мне, хотя и был по горло занят своими собственными делами. Национальное географическое общество все еще продолжало финансировать его работу, и он вел счета — свои и мои, сочинял сценарий для фильма и тексты к фотографиям, продолжал много снимать и тратил массу усилий, чтобы содержать аппаратуру в исправности, особенно в сезон дождей.

Мы работали так много, что Вэнн, которая приехала нас навестить и с первых же дней включилась в интенсивный ритм жизни лагеря, предложила нам устраивать раз в неделю «вечер отдыха». Эта мысль пришлась нам по душе — теперь мы ждали единственного свободного вечера с таким же нетерпением, с каким большинство людей ждет уик-энда. В эти вечера мы слушали музыку, отдыхали, расположившись вокруг костра, медленно и с удовольствием ужинали, не давясь и не проглатывая пищу целиком, как в остальные дни, когда нас ждала никогда не кончавшаяся работа. Иногда мы даже позволяли себе перекинуться в кости.

Но и в эти короткие часы отдыха разговор вертелся вокруг шимпанзе. Мы были настолько увлечены и поглощены нашими исследованиями, став свидетелями, а может быть, даже и участниками всех событий жизни шимпанзе, что не могли ни о чем другом говорить или думать. Бесконечное удивление, бесконечная радость… и бесконечный труд. Можно с уверенностью сказать, что, если бы не то огромное удовольствие, которое доставляла нам работа, мы едва ли смогли бы довести исследования до конца.

Но, несмотря на все наши титанические усилия, к концу года мы уже были не в состоянии справляться с возрастающими обязанностями: все больше и больше обезьян посещало нашу станцию подкормки; только что родившийся детеныш Мелиссы, Гоблин, так же как и Флинт, требовал самого пристального внимания. И вот тогда у нас появился секретарь — Соня Айви. Теперь уже она перепечатывала магнитофонные записи, и это дало возможность Эдне целиком переключиться на наблюдение за обезьянами в лагере, а мне беспрепятственно бродить вслед за ними по лесу. Шимпанзе настолько привыкли к моему присутствию, что позволяли мне все дольше оставаться рядом с ними.

К этому времени наш лагерь посещало около сорока пяти обезьян: одни из них были завсегдатаями (например, Фло с семейством), другие (из групп, обитающих южнее или севернее лагеря) заходили изредка, когда случайно забредали в нашу долину. За исключением самых редких посетителей, шимпанзе вели себя в лагере крайне бесцеремонно: запросто заходили в палатки и хватали все, что им вздумается.

С легкой руки Криса Пирожинского мы взяли за правило убирать личные вещи, в том числе и постель, в металлические сундуки, хотя это и было довольно хлопотно. Как-то утром я услышала испуганный крик Вэнн. Примчавшись в ее палатку, я увидела, что она, полуодетая, сидит в постели, изо всех сил вцепившись в свою пижаму. Рядом, положив руку к ней на колено, сидит Дэвид Седобородый — и с удовольствием сосет пижамную штанину. Картина была настолько забавной, что я не могла удержаться от смеха. Потом я взяла банан и встала у входа в палатку. Дэвид согласился расстаться с пижамой ради банана, а Вэнн торопливо застегнула палатку на молнию и спрятала пижаму в надежное место.

Однажды Рудольф, прервав обыскивание, которым он занимался со своими родичами на склоне горы, подошел ко мне, вздыбил шерсть, ухватился за мою блузу и начал тянуть ее. К сожалению, на этот раз некому было предложить ему банан. Вид у него был весьма грозный, и я уже решила добровольно расстаться с блузой, как вдруг шерсть его улеглась, он уселся рядом со мной и начал сосать оторванный кусочек ткани. Это продолжалось минут пятнадцать, а потом Рудольф удалился, прихватив в качестве трофея крошечный лоскуток.

Видя, что малыши совсем не получают своей доли бананов, мы иногда припрятывали для них несколько плодов в карманах. Но нам очень скоро пришлось оставить это занятие, так как взрослые самцы быстро пронюхали про наши потайные кладовые. Как-то утром на пороге палатки появился Лики, он подошел к заспанному Гуго, задрал его рубашку и ткнул пальцем прямо в пупок. В другой раз тот же Лики, заприметив многообещающие выпуклости под блузкой Эдны, подошел к ней вплотную и дотронулся рукой до одной из них.

Однажды, отправляясь в горы, я взяла для себя банан и неосмотрительно положила его в карман брюк. Фифи, заметив раздувшийся карман, тотчас же попыталась сунуть в него руку, но я отодвинулась в сторону. Тогда обезьяна подобрала длинную тонкую травинку и очень осторожно воткнула ее в глубь кармана[33]. Вытащив и обнюхав ее, Фифи удостоверилась в правильности своих предположений и начала хныкать и докучать мне до тех пор, пока я не отдала ей плод.

Мы тщательно прятали все наши пищевые припасы, особенно куриные яйца. Мистер Мак-Грегор, Мистер Уорзл и Фло питали особую страсть к ним. Как-то раз старому Мак-Грегору удалось стащить четыре сваренных вкрутую яйца, которые Эдна приготовила нам на завтрак. Ленч был испорчен, но в качестве компенсации мы от души посмеялись над злоключениями незадачливого Мак-Грегора.

Обычно шимпанзе едят яйца вместе с большим количеством зелени. Положив в рот горсть листьев, шимпанзе засовывает яйцо и только тогда раздавливает скорлупу, а потом в течение долгого времени смакует и пережевывает лакомое блюдо. На этот раз Мистера Мак-Грегора постигло немало разочарований: первое же яйцо, которое он положил в рот, было горячим. Он вытащил его, внимательно осмотрел, понюхал и засунул обратно вместе с добавочной порцией листьев. Раздался хруст скорлупы, но вкусной жидкости у него во рту почему-то не появилось. Самец выплюнул смесь листьев и крутого яйца на землю и с изумлением уставился на нее. Таким же образом он перепробовал все похищенные яйца, каждый раз засовывая в рот большое количество листьев. В конце «ленча» перед Мак-Грегором выросла бело-желто-зеленая гора из листьев и яиц.

Немало хлопот доставила нам в тот год и защита наших палаток. Пробегая мимо палаток, обезьяны обнаружили, что стоит только выдернуть колышки один за другим, и это приводит к восхитительным результатам. Поэтому мы закрепили веревки как можно выше на деревьях или на толстых кольях деревянной ограды, которую Хассан поставил вокруг палаток. В течение некоторого времени нам казалось, что мы полностью гарантированы от всяких неожиданностей. Но вот как-то раз прямо в нашу палатку ткнулся необычно возбужденный Голиаф и с ходу переломил, словно спички, две толстенные жерди, на которых крепился тент. Он тотчас выскочил наружу, оставив позади себя бесформенную массу парусины, которую кое-как удерживали привязанные к веткам веревки. После этого случая мы срубили несколько деревьев, обтесали их и с помощью Хассана врыли в землю, зацементировав основание. Новые опоры были не очень удобны и чересчур громоздки, но зато абсолютно надежны.