Главы Жизни - Лобсанг Рампа

Вы в полной мере должны учитывать, что в астральном мире люди по отношению друг к другу абсолютно реальны и осязаемы. В этом мире вы можете натолкнуться на стену, а «призрак» пройдет сквозь нее, хотя в астральной и иных сферах все стены так же тверды для их обитателей.

Из всего этого явствует, что если вы станете суетливо метаться от одного медиума к другому, с одного сеанса на другой в попытках установить контакт с отошедшим человеком, то тем самым вы причините этому человеку серьезный вред. Посмотрим на это так: близкий вам человек заболел и попал в дом умалишенных или иное лечебное заведение. Если вы станете донимать его постоянными визитами и расспросами, вы лишь замедлите его выздоровление. Он не в силах все внимание уделять лечению, так как вы постоянно вмешиваетесь в его дела, прерываете лечение и приводите его в крайнее расстройство.

Когда же вы пытаетесь установить контакт с сущностью, ушедшей за пределы низшего астрала, то вы мешаете тому, кто старается выполнить свое конкретное задание. Люди, покинувшие этот мир, отнюдь не восседают на облаках, играя на арфах и распевая гимны. Работы у них там больше, чем было на Земле! И если их постоянно станут отвлекать, то они с нею просто не справятся.

Предположим, вы звоните очень занятому начальнику или ученому-исследователю или постоянно дергаете за полу халата хирурга, занятого сложной операцией. Этим вы его отвлекаете, и он не может со всем вниманием отнестись к выполняемой работе.

Ни в коем случае медиумы не должны пытаться устанавливать контакт с отошедшими в иной мир, если этого не требуют особые обстоятельства, да и то с особыми предосторожностями. К счастью, такая предосторожность уже существует изначально. Многие толковые медиумы, абсолютно убежденные в своей искренности, всего лишь устанавливают контакт с духами стихий, доставляя им немалую потеху! Беды в этом нет, если вы знаете, что общаетесь именно с духами стихий. Однако если уж вам это известно, чего ради играть со стаей полоумных мартышек?

ГЛАВА 7 КОНЕЦ ГЛАВЫ

Печально свесив уши к земле, пес жалобно и безутешно скулил. Он скулил и скулил, понуро поджав хвост. Внезапно дрожь предчувствия сотрясла все его тело и заставила коротко, резко залаять. Листва на деревьях зашелестела, словно все понимая, а пес сжался в комок у входной двери. Некоторое время он напряженно прислушивался к какому-то отдаленному звуку, но потом снова впал в безысходную тоску. Повинуясь внезапному порыву, он вдруг вскочил и стал скрестись в дверь, оставляя глубокие борозды в покрытом резьбой дереве. Потом, откинув голову, он по-волчьи разразился пронзительным воем.

Из-за угла дома послышались тихие шаги мягких подошв, и старческий голос произнес:

– Бруно, БРУНО! Успокойся, наконец. Нельзя тебе входить, хозяин очень болен, – И подумав, добавил: – Пойдем-ка со мной, я привяжу тебя в сарае, там ты никому не будешь мешать.

Старый садовник порылся в кармане и достал обрывок шнура. Продев один конец в ошейник, он повел пса к стоящей в стороне группе деревьев. Пес подавленно поплелся следом, опустив голову и не переставая скулить.

– В чем там дело, Джордж? – спросил женский голос из кухонного окна.

– Эх! Чувствует пес, что у нас творится, в этом все дело! – ответил Джордж на ходу.

Женщина обернулась к невидимой товарке и тихо промолвила:

– Никогда бы не подумала, что эти безмозглые твари могут так хорошо чувствовать происходящее, вот что я вам скажу.

Шмыгнув носом, она повернулась спиной к окну и снова принялась за работу.

В большом старом доме царила тишина. Ни стука посуды, ни отголосков обычной домашней суеты. Тишина. Почти замогильная. Назойливый телефонный звонок прогремел, словно взрыв, и кто-то торопливо поднял трубку. Металлическое стрекотание дальнего абонента и ответ глубоким баритоном:

– Нет, сэр, боюсь, что нет. Надежды никакой. Сейчас у него доктор. – Пауза, затем снова металлическое стрекотание в трубке и новый ответ: – Да, сэр. Я передам ей ваши соболезнования при первом же удобном случае. Всего хорошего!

Издалека послышался тихий звон дверного колокольчика, короткий и полный сочувствия. Торопливое шарканье шагов и едва слышный скрип открываемой двери.

– Ах да, отец мой! – произнес немолодой женский голос. – Вас уже ждут, я проведу вас наверх.

Старая экономка и священник молча прошли по устеленным коврами коридорам и поднялись по широкой лестнице. Неуловимо легкий стук в дверь спальни, и тихий шепот ответных слов священнику. Дверь беззвучно отворилась, на площадку вышла молодая женщина и прикрыла ее за собой.

– Он быстро угасает, – сказала она священнику, – и он просил о беседе с вами наедине. Доктор покинет комнату, когда вы войдете. А теперь идемте, пожалуйста, со мной. – С этими словами она провела его в спальню.

Это была просторная комната, очень просторная, настоящий реликт минувшей эпохи. Тяжелые шторы на высоких окнах были задернуты, не допуская в комнату ни света, ни звука. На стенах красовались старинные картины и портреты полузабытых предков. Стоящая у широкой старой кровати лампа под зеленым абажуром озаряла неверным светом мрачный покой. На огромной двуспальной кровати неподвижно замерла маленькая иссушенная болезнью фигура – исхудавший и немощный человек с кожей, напоминающей выгоревший пергамент. У постели сидел доктор, который тут же поднялся навстречу священнику.

– Он очень хотел вас видеть, – сказал врач. – Я сейчас выйду и подожду за дверью. Он очень слаб, так что если будет нужно, позовите меня.

Коротко кивнув, он обошел кровать и вместе с молодой женщиной вышел из комнаты.

Священник чуть повременил, окинув взглядом покой, а затем поставил на прикроватный столик шкатулку со святыми дарами.

– Ах! ЭТО мне не нужно! – прошептал сухой, как пыль, голос. – Лучше поговорите со мной, отец мой!

Священник приблизился к постели, наклонился и сложил вместе ладони умирающего старика.

– Подготовлена ли ваша душа, сын мой? – спросил он.

– Вот об этом я и хочу вас спросить, – прохрипел старческий голос. – Что будет со мной, что я увижу По Ту Сторону? ЕСТЬ ли иная жизнь после этой?

И священник тихо заговорил, рассказывая лишь то, что разрешала либо знала его религия. Дыхание страдальца становилось все короче и слабее. Священник поспешил к двери и махнул рукой доктору.

– Не пора ли дать ему последнее причастие? – тихо промолвил он.

Доктор подошел к постели и поднял иссохшую руку. Не нащупав пульса, он попытался стетоскопом прослушать сердце больного. Затем, печально покачав головой, он натянул простыню на лицо умершего и пробормотал:

– Как бы я хотел знать, отец мой, что ТАКОЕ эта Иная Сторона Жизни. Как бы я хотел знать!

Исходя каждая из собственных соображений, западные религии не особенно распространяются о смерти, хотя в конечном счете смерть, как и рождение, для всех нас является очень серьезным предметом. Поэтому можно считать вполне логически оправданным то, что глава о смерти следует за главой о медиумах. Ведь если бы никто не умирал, никакие медиумы не пытались бы установить контакт с умершими. Вот мы и поговорим здесь о смерти, ибо независимо от того, кто мы такие, смерть приходит ко всем нам так же, как приходит рождение. Дело, однако, в том, что смерть – это фактически то же рождение! Рассмотрим, как это происходит.

Младенец в утробе матери умирает для теплой, уютной жизни в ее чреве и с большой неохотой выходит во внешний холодный и суровый мир. Муки рождения – это и муки смерти, смерти для старого, рождения для нового состояния. Человек умирает на Земле, и муки смерти для него – это муки рождения в иную форму существования. В большинстве случаев смерть – собственно смерть – это вполне безболезненный процесс. При приближении смерти сама Природа с помощью различных метаболических изменений вводит в организм некое подобие анестезии. Она притупляет фактические ощущения, позволяя в то же время телу производить некие рефлекторные движения, которые и принимаются окружающими за предсмертные муки. Собственно говоря, у людей боль неизменно ассоциируется со смертью, или, если угодно, – смерть с болью, поскольку в большинстве случаев тяжело больные люди явно умирают в мучениях. Следует, однако, помнить, что это не боль смерти, а боль, причиняемая самой болезнью. Возможно, это рак так воздействует на органы тела, терзая или пожирая нервные окончания. Но не будем забывать, что эта боль есть боль недуга, а не самой смерти.

Смерть, то есть состояние фактического перехода из этого мира в иной, состояние оставления данного физического тела, – это процесс совершенно безболезненный, благодаря тем анестетическим свойствам, которые большинство тел обретает в момент смерти. Кое-кто из нас хорошо знает, что такое умереть, все запомнить и вернуться в этот мир, ничего не забыв. В процессе умирания функции тела, пораженного недугом, постепенно угасают. Но не будем забывать, что если угасают все функции, то с ними угасает и способность воспринимать, осознавать или ощущать болевые импульсы. Мы знаем, что иногда создается такое впечатление, будто люди умирают в мучениях, однако это всего лишь иллюзия.