Хаосовершенство - Вадим Панов

— Стефан?

— У меня все в порядке, — вежливо отозвался Дрогас. — Все идет по плану.

После неудачной попытки завладеть секретом «синдина» лучший оперативник президента СБА вернулся к проекту, который вел последний год. А параллельно курировал действия Сорок Два — никому другому поручить работу с неожиданным союзником Ник не мог.

— Это будет очень хорошая акция.

В отличие от Моратти, Дрогас избегал называть вещи своими именами, даже используя коммуникатор со сдвоенным шифрованием.

— Ты мне нужен как можно скорее, — отрывисто произнес Ник. — Наши приоритеты меняются.

Территория: Европейский Исламский Союз.

Эль-Париж.

Отель «Мохаммед Плаза».

Зеркало в золотой клетке

Кадр № 143

Кристиан решил вести себя честно: раз договорился, значит, договорился, однако ему было безумно жаль расставаться с результатами работы, с вырванными из жизни эпизодами, с наглядным доказательством возвращения в профессию. Художник победил наркомана, но испытывал мучительную боль от того, что перестал быть хозяином своих работ. И поэтому Крис не давал кадрам названий, не дополнял подчеркивающими смысл словами, не приближал к себе — ведь так проще расставаться.

Кадр № 143

Кристиан надеялся, что шейхи удержат столицу Исламского Союза от того дерьма, в которое погружались другие города и Анклавы. Кристиан надеялся передохнуть, отыскать на берегах Сены любовь и радость, или хотя бы следы их, следы тех эмоций, которые совсем исчезли из других мест. Надеялся… И поначалу Эль-Париж оправдывал ожидания. Кадр № 103 — прекрасный, наполненный любовью снимок, сделанный в парке Версаля. Но всего через четыре дня фотограф стал свидетелем очередного кошмара.

Кадр № 143

Двое мужчин вырывают друг у друга строительный пистолет, стреляющий длинными гвоздями с широкими шляпками. Каждый хочет лично прибить к дереву полуобнаженного храмовника, которого держат их дружки. Двое мужчин дерутся, оспаривая право стать палачом.

На широком экране настенного коммуникатора видна каждая мелочь, каждая черточка: разъяренные лица, грубые жесты, подзадоривающие драчунов приятели и спокойный храмовник, который умрет через несколько минут, потому что никто не придет на помощь. Храмовник умрет на глазах фотографа.

Кадр № 143. Эль-Париж, конец июня.

— Задумался? — негромко спросил вошедший в кабинет Жозе.

— Вспоминаю, — отозвался Кристиан, превращая картинку в пиктограмму на рабочем столе. — Хотя, говоря откровенно, такую дрянь лучше забыть.

Сто сорок третий кадр, последний из тех, что отправлены Заказчику на сегодняшний день. Разумеется, Кристиан снимал больше, гораздо больше, однако по вечерам безжалостно уничтожал неидеальные с его точки зрения снимки, оставляя лишь самые лучшие.

— Не помешаю?

— Нет.

— Я пива принес.

Лучше бы, конечно, виски, но сойдет и пиво.

— Давай.

Гомеш выставил «шестиствольную» связку банок на стол, подтащил второе кресло и уселся рядом с другом.

— Твое здоровье.

— Твое здоровье.

— И за то, чтобы этот сон продолжался как можно дольше.

— И за это тоже. Их новый тост.

Кристиан и Жозе сидели не просто в кабинете, а в одной из комнат апартаментов фешенебельного «Мохаммед Плаза». Тридцать восьмой этаж, с которого открывался лучший вид на Эль-Париж. Прислуга. Охрана. Все счета оплачены. Спальня Кристиана, спальня Жозе, спальня Агаты, две гостиные и кабинет — ведь у мастера должно быть место, где он может спокойно, не торопясь, предаться творчеству. Вот Кристиан и сидел, развалившись в глубоком и удобнейшем кожаном кресле. И предавался, мать его, творчеству, разглядывая чудовищные кадры на мониторе настенного коммуникатора. Драки, вспышки насилия, злодейства и совсем иногда — любовь.

— Я буду скучать по этой нашей жизни, — улыбнулся Жозе, вытирая губы.

— Угу.

— С другой стороны, после контракта наш жизненный уровень вряд ли сильно снизится.

— Угу.

— Два миллиона — это большие деньги.

— Огромные. Кристиан глотнул пива.

Всё оказалось именно так, как пообещала Агата.

Заключив контракт, она немедленно, прямо на их глазах, перевела на счет Кристиана сто тысяч юаней, и в тот вечер друзья упились до потери сознания. Кто бы сомневался, что так будет? И кто обвинит их в том, что так было? Да никто.

На следующий день приехали «гвардейцы», а может, и не уезжали, дежурили неподалеку, чтобы ценные работники не повредились в процессе празднования. Как бы там ни было, официально «гвардейцы» объявились лишь на следующий день. Сами расплатились с Хасимом за квартиру, вежливо дождались, когда друзья проснутся, помогли им собрать нехитрые пожитки и перевезли в отель. Гомеш сказал, что нужно показать товар лицом, и Кристиан отправился на улицы. Три дня, девятнадцать кадров. Работы Заказчику понравились, обратно вернулось всего три снимка. Довольная Агата устроила вечеринку с шампанским, во время которой Кристиан сказал, что хочет в Эдинбург. Другой Анклав? Никаких проблем! Вечеринку заканчивали в пентхаусе эдинбургского «Великана». Расхрабрившийся Кристиан приударил за Агатой, отказа не последовало. Ночь прошла великолепно, а спрашивать наутро, подразумевалась ли эта услуга, когда женщина говорила о «полном обеспечении», фотограф не стал. Из Эдинбурга переместились в Марсель. Потом в Рим. Теперь — Эль-Париж. Сказка продолжалась третью неделю. Заказчик получил сотню с лишним кадров. Все довольны.

— Как думаешь, Агата нас слушает? — спросил Жозе, открывая следующую банку пива.

— Всегда, — безразлично ответил Кристиан. — Учитывая, сколько денег вложил в проект Заказчик, он должен быть уверен, что мы отдадим ему все кадры.

— Тебе это не мешает?

— Я был готов.

— Черт! — Жозе всплеснул руками. — А я-то боялся спрашивать. Думал, мысль о слежке помешает тебе работать.

— Я сейчас в том состоянии, что помешать мне может только смерть.

— Серьезно?

— Я в отличной форме. — Кристиан потянулся, после чего забросил ноги на стол и сделал большой глоток пива. — Поверь.

Фотограф не лгал, он на самом деле прекрасно себя чувствовал. У него отбирали работы? Да. Зато он их делал! Не снимал чванливых верхолазов с домочадцами, а отражал мир. Для такого же, как он сам, ценителя. Для человека, которому нужны детали и мелочи. Для человека, который хочет посмотреть в совершенное зеркало. А работы… Все кадры Заказчик не заберет, останется достаточно, чтобы предложить тому же Кеннеди для персональной выставки.

— Черт, Крис, я рад! Я… — Голос Жозе дрогнул. — Я верил, всегда верил, что ты сможешь…

— Я знаю, — мягко ответил фотограф. Кристиан не забывал и не собирался забывать о том,

что только Гомеш остался рядом во время падения. Только он, только верный Жозе. Возил его по врачам, выхаживал после последней, наиболее действенной терапии, неизвестно как и неизвестно где добывая деньги. Только Жозе.

— Знаешь, я подумал, что в этом контракте мы должны отойти от наших привычных финансовых взаимоотношений, — негромко произнес Кристиан. — Я хочу отдать не двадцать твоих процентов, а половину гонорара.

— Миллион юаней?

— Ты был со мной во всем этом дерьме. Это самое маленькое, что я могу для тебя сделать, Жозе.

— Я не…

— Но потом условия станут прежними.

— Договорились! — Жозе отвернулся и сделал несколько больших глотков пива. А через несколько секунд, вернув себе контроль над голосом, продолжил: — Так думаешь, Агата нас подслушивает?

— Нас охраняет «Швейцарская гвардия», — напомнил Кристиан. — Они бывшие безы, и я уверен, что знают, как слушать нас, даже когда мы молчим.

— Ну и ладно! — Жозе решился. — Не хочешь поговорить с Агатой о Заказчике?

— Зачем?

Этот вопрос, как казалось Кристиану, был закрыт еще в самый первый день. Напиваясь после получения аванса, они с Жозе строили самые разные предположения насчет личности таинственного благодетеля. Несколько раз поднимали тосты за его здоровье и щедрость. Однако утром, увидев сосредоточенные лица «гвардейцев», как по команде, прекратили касаться этой темы. Есть такой человек — и слава Богу, пусть у него все будет хорошо.

— Вчера вечером я встречался с Ибрагимом Ковалевски, — негромко сообщил Жозе. — Помнишь Ибрагима?

— С трудом, — признался Кристиан.

— Он был импресарио нескольких известных фотографов и в том числе — Ханса Хансена. ХХ-то ты помнишь?

— Он ужрался и запустил свой «Феррари» в цистерну с бензином, — хмуро произнес Кристиан.

— Но он был велик.

— Я его уважал. — Фотограф поднял указательный палец: — За тех, кто ушел!