Цена благоденствия - Хелена Руэлли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что такое? — оказывается, она тоже не спала.
— Шов, — поморщился Рэйшен, — тянет.
— Завтра снимем швы на спине, — пообещала Элина, — вот и перестанет тянуть. А ты за это дай мне уши погладить! Прямо сейчас!
Рэйшен не любил, когда трогают его уши: сказывалось трудное детство. Однако он лишь ухмыльнулся:
— Я готов предоставить тебе всё, что угодно, не только уши!
Но даже сам Рэйшен не ожидал, что так остро отреагирует на невинную ласку. Желание захлестнуло его, заставило забыть о швах и ранах. Затрещал рукав рубашки, которую Рэйшен безжалостно стянул с Элины.
— Что это ты выдумал, — прошептала женщина, обнимая смуглую шею дроу, — с ума сошёл, что ли?
— Да, сошёл, — между жаркими поцелуями ответил Рэйшен, — из-за тебя!
Глава 41
Назавтра Элина провозилась полдня, снимая дроу швы. Тот охал, но терпел. Теперь он мог вставать, делать пару шагов, держась за стенку, и — ура-ура! — без помощи Элины справляться с горшком.
Порванную рубашку пришлось отдать в починку Тремме, а заодно и раздобыть штаны для Рэйшена. Его выздоровление с этого дня пошло на удивление быстро. Скоро он смог сам спуститься по лестнице в обеденный зал. Элинины работники встретили его радостным гомоном. Было ужасно приятно. На радостях он обнял всех, а Элину крепко расцеловал.
— Как же мы этого ждали! — проговорила Майрага под радостное улюлюканье Яшки и Йоржика.
Рэйшен не понял, к чему относятся её слова, к его выздоровлению или поцелуям. Судя по нахмуренному Элининому лицу — ко второму.
Дни проходили в хлопотах, а ночи — в любви. Элина отбрасывала всякую сдержанность и проделывала такие бесстыдные вещи, что Рэйшен немел (и, возможно, краснел). Но удовольствие получал, да. Он обнаружил, что Элина нервничает, когда он запускает руки ей в волосы.
— Я делаю тебе больно? Или тебе просто не нравится? — самому Рэйшену как раз очень нравились её тёмные кудри. Из-за Дара Дриады волосы закрывали Элине лопатки. Да и вообще, дроу всегда предпочитал брюнеток.
— Я обычно не разрешаю никому трогать мои волосы или по голове гладить, — смущённо призналась Элина.
— Это вопрос доверия, — серьёзно сказал Рэйшен. — Ты никому не доверяешь, да? Потому и не разрешаешь?
Он твёрдо решил добиться её доверия. Иначе как же он заплетёт ей обрядовую косу, которую настоящий дроу плетёт один раз в жизни?
Рэйшен сожалел о потере лошади, меча и седельных сумок, однако пришлось с этим смириться. Дроу начал тренироваться на заднем дворе таверны. Вначале Элина обеспокоенно посматривала на его упражнения, боялась, как бы он не навредил себе. К Рэйшену всё чаще стали присоединяться Йоржик с Яшкой, отлынивая от работы. Беспокойство на лице хозяйки понемногу сменялось негодованием, и она, бранясь, прогнала обоих шалопутов.
Работы в таверне стало больше, страда подходила к концу, и селяне стали вечерами захаживать в «Весёлый дроу».
Элина всегда старалась хорошо выглядеть, чем вызывала немалую досаду и даже ревность Рэйшена.
— Ну зачем ты укладываешь волосы? Эльфийская помада?! Серьёзно?! Для кого ты красишь губы?
— Для себя, — спокойно отвечала Элина. — Помнишь, я уже говорила, что хочу, чтобы меня уважали, а для этого, в первую очередь, я должна уважать сама себя, а не уподобляться нечёсаной оборванке…
Рэйшен уже слышал от неё эти слова, когда ехал в Примежье в качестве охранника. Но ему трудно было принять такой взгляд на уважение. Значит, вначале нужно уважать себя самому? Хм…
В это время Элина торопливо дёргала гребнем свои волосы.
— Постой, — Рэйшен мягко отнял у неё расчёску. — Ты же сейчас половину волос себе вырвешь, дай-ка лучше я.
— Уж не знаю, лучше ли, — проворчала Элина, но расчёску отдала и не отстранилась, когда Рэйшен принялся разделять каштановые пряди.
Дроу мысленно торжествовал и опасался только одного — сделать ошибку в обрядовом плетении. Элина, правда, понятия не имела о таком, но сейчас не это было важно. Когда трактирщица спустилась вниз, Майрага замерла, в изумлении рассматривая хозяйку. Яшка присвистнул, а Рута с Мяткой, снова трудившиеся в таверне, дружно ахнули. Элина не поняла, отчего все так восторгаются, но, тем не менее, осталась довольна.
— Всё ж таки заплёл Рэйшен хозяйку, — громко сказал кто-то из посетителей.
— Я готов каждый день её так заплетать, — так же громко ответил Рэйшен, осторожно спускаясь со ступенек.
— Я согласна! — весело отозвалась Элина.
Она с изумлением отметила, как засверкали глаза Рэйшена, как посетители с энтузиазмом осушают кружки за «здравие и счастье хозяйки».
Глава 42
Элина только собралась тихонько выспросить у Майраги, что к чему, как в зал с улицы ворвался запыхавшийся Йоржик.
— Там, — он ткнул пальцем куда-то себе за спину, — там едет целый отряд дроу, все верхами, а впереди — дара с серебряными волосами!
— Значит, у нас сегодня много гостей! Яша, готовь кружки, девушки, займите места, — распоряжалась Элина, краем глаза заметив, как помрачнел и насторожился Рэйшен.
Гости не заставили себя ждать. Глухо простучали копыта во дворе, и Йоржик метнулся наружу, чтобы принять поводья у путников, однако те не позволили даже прикоснуться к своим лошадям. Йоржик вернулся в зал, пожимая плечами.
Неясная тревога охватила и Элину.
Дверь распахнулась, словно её открыли пинком, и в зал вошли два дроу. С каменными лицами они осмотрелись по сторонам и сделали знак кому-то за дверью.
— Уважаемые дары, оставьте оружие у дверей, — стараясь сохранять спокойствие, произнесла хозяйка.
Оба дроу пропустили её слова мимо ушей. В зал вошла ослепительной красоты женщина: тёмная гладкая кожа, яркие сиреневые глаза и серебристые волосы делали её облик незабываемым. Она была бы прекрасной, если бы её не портила брезгливая гримаса на безупречном лице. Вслед за ней ввалился ещё добрый десяток дроу — все рослые, плечистые молодцы.
— Все равны как на подбор, с ними дядька Черномор, — пробормотала Элина себе под нос.
За правым плечом важной гостьи стоял воин как две капли воды похожий на Рэйшена, только глаза у него были обычные, светло-карие. Он единственный с некоторым сочувствием смотрел на людей.
Женщина с серебристыми волосами окинула зал пронзительным взглядом и остановила его на Элине. Пристально осмотрев причёску трактирщицы, гостья скривилась.
— Я — Шианнон, — звучно
