Мать или Новый Вид (Том 1) - Сатпрем

Ее угнетала не геркулесова задача, а подпирающее время. Однажды, на одном из последних "занятий по средам" с ее губ вырвалось: По существу, вопрос в этой гонке к Трансформации состоит в том, чтобы знать, что будет превалировать: то, что хочет трансформировать это тело по образу божественной Истины, или старая привычка этого тела идти к разложению... Это гонка между Трансформацией и Разложением.

Подразумевает ли эта трансформация долгие столетия медленного, постепенного труда? Или нечто иное? Иногда мы чувствуем, что на самом деле это не столько проблема трансформации, как проблема смерти: если эта проблема разрешена или открыта или устранена, тогда все остальное должно последовать почти автоматически, как если бы смерть была просто тем, что составляет субстанцию ложной материи, той материи, как мы ее видим, материи темной, жесткой, неизменяемой никак, кроме как при помощи смерти -- только со смертью, разложением и возвращением к атомной пыли может она измениться. Все же есть и "золотая пыль". То, что мы хотим или то, что нам нужно это не медленно трансформировать эту ложную материю сквозь тянущиеся века, а заменить ее настоящей материей или же устранить "нечто", что вуалирует ее. Тогда эта операция могла бы быть поразительно быстрой... в предположении, что остальная часть человечества не будет свалена силой этой операции. Остальная часть человечества... которая живет в смерти и при помощи смерти, потому что они и являются смертью, сделаны ею. Может ли одно существо полностью снять вуаль, не сняв ее со всего мира, и раз уж оно подняло эту вуаль для себя, то может ли оно продолжать существовать и не исчезнуть с глаз мертвых, которых мы называем живыми? Какими глазами смогли бы они увидеть его, эти "живущие", которые видят только смерть и субстанцию смерти? Когда больше нет мути, они не видят ничего. Должна быть хотя бы минимальная связь со старыми человеческими органами. Возможно, Мать собиралась установить эту связь или подготовить ее. Подготовить глаза мира. Тысячи глаз наших клеток. И однажды будут сражены лишь наши разумы, тогда как наши тела будут пробуждены от долгого кошмара. Иногда у нас возникает чувство, что вся мистерия будущего чрезвычайно проста, что она обладает немыслимой (в буквальном смысле) простотой, и что нечто захватит нас самым неожиданным образом. Иногда мы чувствуем, что все уже здесь, действительно здесь, и будет достаточно лишь небольшого щелчка -- нам только надо найти, где. Если бы только одно существо смогло увидеть, понять механизм. Мать видела все, и она сказала все - это можно прочесть, это тысячи раз написано в ее собственных словах, только мы не понимаем, что они значат. Нечто просто не может быть схвачено разумом. Нечто нужно найти. Мы бредем наощупь, как слепые люди, в давно уже открытом. Мы идем наощупь в открытии Матери. Мы движемся через великую Амазонию, которой не хватает только имени, в чем-то уподобляясь первому человеку, пытающемуся в первый раз назвать свой мир и его объекты и вызвать вещи из несуществования посредством слова -- он заставлял их прийти в бытие, называя их. Собираемся ли мы найти место, ключ, который заставит нас увидеть, слово, которое привнесет все это в бытие?

И ее последние слова, ее самые последние слова на Плэйграунде перед собравшимися детьми, нацеленные на то, чтобы они смогли увидеть новый мир и прикоснуться к нему, возвращаются ко мне сейчас с невыразимой остротой: По существу, громадное большинство людей подобны узникам с закрытыми окнами и дверьми, так что они задыхаются (что вполне естественно), и все же у них есть ключ, который открывает окна и двери, но они не используют его... Они боятся -- боятся потерть себя. Они хотят оставаться тем, что они называют "собою". Они любят свою ложь и свое рабство. Нечто в них любит это и привязано к нему. Они чувствуют, что без своих границ они не могли бы больше существовать. Вот почему путешествие столь длинно и трудно.

Это было 26 ноября 1958 года.

А пока она говорила, малыши из "зеленой" группы, которые быстро заснули на матах на земле возле ее кресла, начали "видеть вещи". Теперь, когда им по двадцать, они могли бы рассказать, что видели. Они видели странную Мать, более высокую, чем она была, с телом, казавшимся сделанным из другой субстанции, субстанции, которая излучала свет изнутри настоящую Мать; для них это было "настоящей Матерью". И они спросили, или спросил один из них: "Почему ты пришла такой, как мы? Почему ты не пришла такой, какой являешься на самом деле?" Типичная реакция ребенка, еще не совращенного разумом; казалось удивительным не то, что Мать была светящейся и более высокой, а то, что материально она была не такой. "Почему ты не пришла такой, какой являешься на самом деле?" И Мать также типично ответила: Потому что если бы я не пришла такой же, как вы, то никогда не смогла бы быть близкой вам и не смогла бы сказать вам: станьте такой, как я.

Но конечно же! Миру не нужно быть сраженным чудом, даже чудом одного великолепного тела: ему требуется найти собственное чудо. Когда мир найдет это, тогда все чудеса будут естественными. Мистерия Матери в нашем собственном несознании. Мы должны найти ключ, мы должны открыть дверь. Тогда все мы станем такими, как она -- или, возможно, мы уже такие, как она! Возможно, настоящее тело уже здесь. Утеряно звено. Есть некая вуаль, которую нужно поднять... Мать совершенно друга, мир совершенно другой -- мы ничего не понимаем из этого. Над миром распростерта вуаль смерти. Есть глаза, которые видят смерть и вызывают смерть. Они назовут нас сумасшедшими или шизофрениками или параноиками -- потому что они так фатально очарованы своей смертью, они просто не видят вещи другими, чем "как они есть", это их "закон", их "здравый смысл", их "но-я-вижу-ия-касаюсь-этого" -- как обезьяны, чувствующие тени деревьев. Мы чувствуем тень невидимого мира. Наши "патентованные" факты сегодняшнего дня -- это научное ребячество улучшенных обезьян. По сути, - сказала Мать поразительно острым образом, - материалистическое мышление является евангелием смерти.

Но предположим, что у нас есть отвага покончить с евангелиями раз и навсегда, будь то евангелии смерти или вечного рая, что тогда? Предположим, мы начали верить в истину материи, в божественную возможность материи, в божественную жизнь в истинном теле?

Что же, тогда мы должны пойти и поискать настоящую материю, это все, безо всяких предвзятостей улучшенных обезьян, будь то научных, материалистических или спиритуалистических. Бесхитростно. С глазами, открытыми для неожиданного. Потому что, в любом случае, это там, где мы меньше всего его ожидаем.

И это будет концом материализма. Потому что материализм это разум, имеющий дело с нечто отличным от себя. Другой мир есть просто... как он есть.

Этот материализм должен уйти вместе с той религией.

Конец смерти

9 декабря 1958 года, точно восемь лет спустя после того, как Шри Ауробиндо был помещен под большое огненное дерево с желтыми листьями, Мать собралась погрузиться в свое тело и была вынуждена прекратить всякую внешнюю деятельность. 7 декабря она сыграла свою последнюю партию в теннис и сделал свой последний дневной визит на Плэйграунд. Ей не требовалось решать чтолибо или делать что-то произвольно: сами обстоятельства заставили ее сделать то, что предполагалось -- отчасти грубо. И это в точности характеризует работу новой Силы в мире: она работает материально, создает обстоятельства, которые вынуждают наше действие. Когда возникает некая "проблема" или трудность или колебание, эта Сила никогда не дает ментального ответа: она дает физический ответ, через факты и обстоятельства. Эта Мощь действует исключительно и ошеломляюще на уровне голой материи -- и грубо, через "поразительные" примеры, если требуется. С растущим чувством удивления и замешательства годами я наблюдал, как в точности развивается эта Сила. Люди хотят видеть чудеса. Можно удивляться, почему -- мир полон чудес. Но требуется смотреть в нужное место и под правильным углом, не предпочитая, чтобы обстоятельства шли в том или ином направлении, даже не предпочитая наслаждаться так называемым добрым здравием. Тогда видишь, как работают вещи -- в самых микроскопических деталях. Начинаешь оценивать грандиозное тождество материи, в котором малейшее обстоятельство, мельчайшая встреча, малюсенький толчок как будто бы подстегивается той же самой великой волной Силы, которая побуждает землетрясение или революцию. И иногда даже схватываешь проблеск того, как маленький толчок здесь может породить грандиозный отклик где-то там; как маленькая истинная вибрация здесь, в маленькой трещине материи, отзывается по всему миру существ и вещей. Новый мир поистине нов. Этот мир больше не использует разум: это материя, играющая с собой, как и всегда, сознательная материя, истинная материя, развивающаяся и находящаяся в процессе прорыва через все ментальное несознание, которое покрывает ее.