СТРЕЛА БОДИМУРА - Владислав Никитин

— Странная у вас вера! — подытожил разговор хан. — Вы возносите свою религию над всеми другими, но я так и не понял, чем она лучше остальных. Вот я не чиню препятствий ни для какой веры и не взимаю со служителей богов дани. Уже только за это мое имя будут прославлять вечно!

Казий потупил взор и тихо произнес:

— Только Аллаху всемогущему и всеведающему известно, чье имя будет прославлено, чье — проклято…

— Значит, меня проклянут? — гневно сверкнул глазами Чингис-Хан. — Говори, не бойся. Даю слово, тебя никто не тронет! Мне нужна только правда!

Священник затравленно огляделся. У самого входа в шатер, рядом со вбитыми в землю тугами из белых конских хвостов, стояли грозные кешиктены, готовые по одному мановению руки переломить хребет любому, на кого укажет доблестный хан. Комок застрял у проповедника в горле.

— Чтобы прославлять, нужны люди. А ты оставляешь за собой только трупы… — пробормотал казий и сжался, готовясь встретить быструю и неотвратимую смерть.

Кровь бросилась в лицо хану. Разве эту правду он желал услышать от чужеземного мудреца?

Пауза затянулась. Наконец Тимуджин обрел присутствие духа — он равнодушно вздохнул и подал голос:

— Я выслушал тебя внимательно и сейчас нахожу, что знания твои мелки, а суждения ложны. Ты берешься судить о людях, но забываешь, что истинный судья — вовсе не ты! Но я не сержусь на тебя. Иди с миром. И запомни: если кто-нибудь через годы забвения узнает о тебе, то только лишь потому, что этот день ты провел у меня в шатре.

Казий покинул его, кланяясь до земли и не смея поднять глаз. Почитатель Корана остался жить, чтобы Великий Хан до самой своей смерти помнил этот разговор…

А теперь вздувшееся смрадное тело, покрытое войлоком, тряслось в повозке.

Из-за седых туч выглянула луна. Впереди показалась одинокая юрта, приткнувшаяся к загону, внутри которого паслось чуть больше десятка вороных жеребцов. Сотник Меркен направил своего притомившегося коня к ней.

На топот копыт из жилища вышел сухой старец в шерстяном халате и уставился на кешиктенов.

— Ты кто, старик? — осведомился у него Меркен, спрыгивая с лошади. — Чьих коней стережешь?

Хозяин юрты с поклоном подал сотнику чашу кумыса.

— Я богол… раб, — произнес он шепеляво беззубым ртом. — Служу нойону Эгерчи-Туяну.

Меркен выпил чашу до дна, вытер рукавом рот.

— Твоих лошадей мы возьмем с собой! — уведомил сторожа предводитель кешиктенов. — Нам нужны свежие кони. Тебе оставим своих. Они ничем не хуже.

— Хозяин будет сердиться, — прошамкал старец в ответ. — Но мне вас не остановить. Ответ будете держать перед Угэдеем. Эгерчи-Туян его приближенный.

Сотник промолчал и отдал сторожу пустую чашу.

Воины по знаку предводителя бросились в загон забирать добычу. Они почти весь день не вылезали из седла и теперь были рады размять затекшие ноги.

— Правду ли говорят в степи, что Великий Хан скончался? — между тем обратился к Меркену старик.

Молодой мужчина помедлил с ответом.

— А тебе какое дело? Ты — раб… — наконец выговорил он, наблюдая, как его нукеры набрасывают седла на норовистых жеребцов.

— Я видел Тимуджина еще мальчиком, — доверчиво признался путнику пожилой соплеменник, но в словах его не было бахвальства, были только усталость и отзвуки воспоминаний. — Мой старший брат служил у Есугея, его отца, конюхом.

Кешиктены, сопя и переругиваясь, уже бойко затягивали подпруги на откормленных боках лошадей. Меркен не стал подгонять нукеров, он только приблизился к загону и напомнил им, чтобы те не забыли положить в седельные мешки побольше хурута.

Между тем старик повел носом и уловил запах мертвечины. Любопытство взяло верх. Он медленно приблизился к покрытому войлоком телу на дощатом настиле, протянул морщинистую руку к изголовью и приподнял полог.

— Прочь, вонючий мангус! — тут же раздалось над его головой.

Это Меркен бросился к нему от коновязи и, схватив за шиворот, отбросил в сторону. Но было поздно. Старик поднялся на колени и, согнувшись в поясе, запричитал:

— О горе! Великий Хан покинул нас! Осиротела степь на века! Кто теперь соберет воинов и поведет их в поход? Кто защитит наши нутуги?

— Замолчи, пес! — прошипел сотник. — Замолчи! И почему твои глаза не ослепли раньше?

В лунном свете блеснуло отточенное лезвие сабли. Седовласая голова раба глухо стукнулась о землю и покатилась к повозке.

Меркен вытер саблю о ворсистый халат богола, очищая ее от крови. Через мгновение он был уже в седле. Отряд, быстро сменив лошадей, выехал на залитую серебристой рябью равнину и продолжил свой путь к берегам Керулена и Онона.

Последний поход Тимуджина близился к концу. Сокрытый от людских глаз прах великого завоевателя должен был найти упокоение вдали от мирской суеты, дабы кануть в вечность. То, что Чингис-Хан даже мертвый отобрал у безвестного раба жизнь, не тяготило никого — ни хмурого Меркена, ни удальцов-кешиктенов, ни самого богола.

Отряд торопливо ушел в ночь и растворился в бескрайних просторах монгольских степей…

Со слипающимися глазами я дочитал весь текст до конца, и едва лист гермофолля выпал из рук, как сон мгновенно затуманил мое сознание. Время перестало существовать в своем прежнем обличье, пространство сузилось до размеров игольного ушка. Вместе с тем, проваливаясь в небытие, понимание чего-то важного искрой промелькнуло у меня в голове. Промелькнуло и потухло, как след от болида на фоне темного ночного неба…

ГЛАВА 12

Захват

— Кед, пора вставать!

Я разлепил глаза — в полной боевой выкладке у пневмокресла стоял рослый абориген и что-то жевал. Мархун? Откуда он здесь? Как он попал на станцию?

— Поднимайся, Кед! — опять громко произнес туземец. — Надо идти к скалам!

Только тут до меня дошло, что передо мной Вадимыч.

— Ладно, сейчас… — пробормотал я, поднимаясь из кресла и потягиваясь.

Тело безудержно ныло — вчерашняя экспедиция в Мертвый город отняла очень много сил. Если бы на базе давали отгулы, то я обязательно прописал бы себе постельный режим, чтобы хоть немного отлежаться. Но события последних дней полностью перечеркнули все планы на отдых.

— Еду возьмем сухим пайком, — уведомил меня Аскольд, указывая на объемистый пластиковый мешок с неимоверным количеством деликатесов. Как человек практичный Вадимыч позаботился о хлебе насущном.

— Не на пикник собрался… — раздраженно заметил я.

Однако Кричевский пропустил замечание мимо ушей. Увидев у моих ног лист гермофолля, он поднял его, пробежал глазами по заглавию и ухмыльнулся:

— Освежаешь в памяти раннее Средневековье? Зачем тебе это?

Вадимыч явно недооценивал документ. Вчера перед сном меня посетила сногсшибательная идея, и я не отказал себе в удовольствии поделиться ею с приятелем:

— Знаешь, мне кажется, я догадываюсь, почему Сорди скачивал все эти тексты из Информатория. Наверное, клоны что-то замышляют против землян! Я имею в виду — в глобальном масштабе! «Народы моря», Чингис-Хан, Александр Македонский, прозванный арабами Искандером Двурогим… Тебе это о чем-нибудь говорит?

Кричевский понял все с полуслова.

— Любопытно… Очень любопытно. Все они пытались завоевать мир и немало преуспели в этом. Ты это хочешь сказать?

— Именно! Во всяком случае, у агента-андроида подобран довольно специфичный материал. Только представь, что клоны решили пойти по стопам завоевателей и покорить Землю. Армады космических кораблей, бои за родную планету — за каждый город, за каждый дом… А в итоге многомиллионные жертвы и полная разруха. Как тебе такая перспектива?

— По-моему, ты делаешь слишком смелые выводы, — поморщился Вадимыч. — Думаю, интерес андроида к истории землян имеет более простое, рациональное объяснение. А открытая агрессия вряд ли входит в планы клонов.

— Спорить не будем! — оборвал я сомнения приятеля. — Но в отчет Большому Совету эту версию включить необходимо.

— Делай как знаешь, — покладисто согласился Аскольд, и мы двинулись к выходу из станции.

В ангаре Вадимыч покосился на черный пластиковый пакет, в котором покоился труп Сорди. Это сразу придало Кричевскому озабоченный вид — он забросил на заднее сиденье вездехода винчестер и мешок с продуктами, после чего с кислой физиономией повернулся ко мне:

— Что-то у меня с утра предчувствие нехорошее, Кед. Чую, неведомого похитителя Марион нам так просто не взять…

— Не дрейфь, — приободрил я друга. — Кабиров нас в обиду не даст, пришлет подкрепление.

Кричевский молча полез в вездеход.

Я же напоследок сунулся к стеллажам, чтобы прихватить с собой несколько капсул с нитрамином и еще парочку детонаторов. Однако, осмотрев спецконтейнер, я вскоре должен был признать, что все запасы взрывчатки исчезли. Их будто корова языком слизала. Сразу возник резонный вопрос — куда они могли подеваться?