Спой, маркитантка! (СИ) - Ренсинк Татьяна

-Маркитанткой была, - успокаивающе поднял руки Тутолмин, пытаясь успокоить гостей. - Моя невеста ничем не хуже нашей дорогой императрицы Екатерины, жены государя Петра, матери императрицы Елизаветы Петровны! И та была когда-то маркитанткой! Такой силой духа, чтобы торговать да не дать голодать военным, помогая тем самым им выжить в столь жуткое время, нет ничего ужасного! Я горжусь своей невестой!

Он подошёл к Софье и, взяв её нежно за руку, вывел посреди зала:

-Нет повода из-за ревности выдумывать сказки про куртизанку. Я сам был на войне, был там и всё знаю, - только договорил он, но Софья не выдержала более.

Сорвавшись с места, она выбежала из зала так быстро, как смогла, а следом за нею - мать, дабы не дать той исчезнуть. Бросившийся за любимой Данило тут же был нагнан Петром. Схватив друг друга за одежду, они чуть не начали биться, как подбежавшие офицеры развели по сторонам...

-Дуэль, - прорычал Пётр. - Уничтожу...

-Это я тебя уничтожу, подлец, - не менее рьяно прорычал в ответ Данило, но их обоих уже выводили из зала по просьбе Тутолмина покинуть бал и дом...

Только и успел Данило обнаружить любимую, стоящую в заснеженном саду возле что-то строго выговаривающей ей матери. Софья плакала, закрыв лицо руками, а матушка то грозила пальцем, то дёргала за рукав...

-Ты благодарной должна быть Константину Сергеевичу! Очистил имя твоё перед всеми! Но погляди, к чему приводит твоя распущенность!... Я понимаю, - выдержав паузу, вздохнула мать, оглянувшись на вышедших из дома офицеров, которые уводили Петра и Данилу за ворота.

Она встала перед Софьей так, чтоб та, если поднимет взгляд не смогла бы заметить их, и продолжила речь:

-Теперь и Анну принимать в свете худо будут. Замуж, может, будет не выйти. У вас же одно лицо! Как ты не думаешь о ней? Ты лишь о себе думаешь! - грозила она пальцем, дёрнув Софью за рукав, и в этот момент Данило, которого толкнули за ворота, крикнул любимой:

-Софьюшка!

-Данилушка? - убрала руки она от лица.

Слёзы будто высохли... Она смотрела на милого за воротами, но Пётр уже развернул его лицом к себе и ударил по лицу перчаткой. Данило в ответ вдарил кулаком в лицо, и Пётр пал в снег, некоторое время приходя в себя...

-Нет, - сжалась душа Софьи в страхе за будущее, а мать, схватив за руку, изо всех сил тянула уйти обратно в дом...

* - подшофе — подвыпивший.

Глава 44

-Нет! - всё же освободила Софья руку от матери и побежала к воротам, изо всех сил стараясь мчаться как можно быстрее, лишь бы никто не смог больше остановить.

-Софьюшка, - выдохнул счастливый любимый, протянув руки к ней через прутья ворот, и она заключила его в объятия такие же ласковые и сильные.

Они отчаянно целовали друг друга, обнимали, гладили, и только прутья ворот мешали...

-Душа моя, жизнь моя, - шептал Данило плачущей и радостной быть с ним сейчас так близко любимой. - Мы будем вместе, будем, верь...

-Верю, - шептала Софья, то целуя его, то глядя в глаза, в которые было никак не наглядеться перед разлукой.

-Друзья помогут, я всё устрою, - обещал Данило, и уводимая матерью Софья уцепилась в прутья ворот:

-Не хочу, выпустите меня!

-Подите прочь! - прикрикнула на Данилу её мать, и он отступил от ворот, ласково обратившись в любимой:

-Софьюшка, ступай... Я вернусь. Я заберу тебя.

Так и оглядывалась она на него, нехотя подчиняясь матери, пока не скрылась за дверью. Отступая от ворот, Данило уже строил в голове план похищения Софьи. Только осуществиться сему многое мешало...

Ощутив сильный удар по затылку, Данило пал не снег, а очнулся в сырой и тёмной камере, где на полу лежал тонкий ковёр соломы... Больше ничего... Сколько дней прошло в мучениях от головной боли, холода и голода, Данило сбился со счёта.

Кто-то каждый день подсовывал в окошечко двери, находящееся внизу, кружку воды и кусок чёрствого хлеба — это всё, что было... Как бы ни пытался до кого дозваться — всё было напрасно...

Понимал Данило: упрятали его в темницу, но где и на как долго — не мог знать. Понимал, что причастен ко всему скорее всего отец Софьи, предчувствовал, что милую выдадут против воли замуж, тем самым разлучив их, но сдаваться Данило так просто не собирался, даже если бы его держали здесь до старости...

Но и при самых скверных мыслях о своём будущем существовании здесь, Данило был одарен судьбою подарком. В темницу к нему вскоре подкинули побитого товарища. Узнав Сержа, Данило схватил его в объятия, но тот, тяжело дыша, потихоньку приходил в чувство:

-Пытались с ребятами отыскать тебя, спасти и Софью, но там охраны много у дома. Львов силён... Завтра венчание её, - говорил он, вытирая текущую из разбитой губы кровь.

-Завтра восьмое января? - задумчиво молвил Данило, уставившись во тьму на дверь камеры. - Ещё есть надежда.

-Какая? - засмеялся Серж и стал рассказывать. - Тебя Пётр тогда у ворот треснул по затылку. Я выбежал из дома к тебе на помощь, а меня схватила охрана, уволокла в другую сторону, побила и оставила. Тебя, видать, тем временем сюда упрятали. Я, как очухался, сразу к ребятам. Собрал, кого смог застать на месте. Где только ни были, какие планы ни строили, - махнул он рукой. - Софью и у церкви будут охранять.

-Не скажет она да, - улыбался, свято веря в то, Данило. - Не скажет, а если и обвенчают против воли, всё равно заберу.

Только Серж не верил в подобное, пока наступившим утром, в понедельник 8 января*, их не вывели и не толкнули за ворота.

-Гляди-ка, - засмеялся Серж. - Нас выпустили в день её венчания!

-Верно, - потёр руками Данило. - Так и есть, Львов причастен ко всему. Ну и папенька ей достался... Что ж, я прибуду, как он и ждёт.

-Там охрана будет! За ребятами надо ехать! - предупредил встревоженный Серж, но Данило улыбался, глядя на дорогу перед собой:

-Зови ребят, а я полюбуюсь, как венчание состоится.

-Вместе ехать надо, не дури! Ты в панике Бог весть что сотворишь! Очнись! - более грозно воскликнул друг, но Данило бежал навстречу почтовой карете, которую остановил, прыгнув прям перед конями.

-Одурел?! - заорал на него извозчик, но Данилу не волновало уже ничего, кроме как скорее добраться к церкви.

Запрыгнув в карету, он заставил-таки кучера проехать по нужной улице и спрыгнул на ходу... Бежал к церкви, у которой собралось множество народа: и бедного, и богатого. Бежал, видя, что венчание, действительно, вот-вот будет, и заметил вышедшую из кареты в сопровождении отца, всю в белом кружевном наряде, белой шубке возлюбленную.

Хоть вуаль и скрывала её лицо, узнал Данило милую, узнал идущую следом мать и Анну, постоянно оглядывающуюся по сторонам, будто искала какое спасение...

-Софьюшка! - бежал Данило.

Софья тут же было кинулась к любимому, но оказалась схваченной твёрдыми руками отца. Соскочивший с повозки слуга немедленно ударил Данилу по голове дубиной, отбросив ту в сторону и, сняв с плеча ружьё, приставил к нему, лежащему без чувств на снегу.

Софья с ужасом взирала на раненого милого, с головы которого стали появляться на снегу капли крови. Люди рядом расступились, ахая, охая, но не понимая происходящего. Примчавшийся к толпе верхом Серж соскочил с коня и замер на месте, видя, что Данило лежит под прицелом, а отец Софье что-то шепчет...

-Ты немедля венчаешься с Тутолминым, или Протасова не станет, - выговорил еле слышно дочери Львов, и Софья покорно отступала спиной к церкви.

Вскоре все были уже внутри, стараясь забыть произошедшее снаружи. Пел хор, священник стал говорить какие-то слова, но Софья стояла подле жениха со свечой в руке и молчала...

Она смотрела на икону перед собой... Она будто видела вновь лежащего на снегу милого... Она вспоминала все угрозы, жизнь в заточении, любовь с милым и понимала что хочет сделать теперь больше всего...