Всеобщая история. - Полибий

16. Переговоры о мире между Антиохом и Сципионами.

...После победы40 над Антиохом римляне заняли тоже Сарды и их Акрополь <...> от Антиоха явился глашатаем Мусей. Радушно принятый Публием и братом его, Мусей объявил, что Антиох желает отрядить посольство для переговоров об окончании военных действий и попросить дать уполномоченным провожатых ради безопасности. Получив согласие на это, глашатай возвратился к царю, а несколько дней спустя прибыли от царя Антиоха послы: Зевксид, бывший сатрап Лидии, и племянник царский Антипатр. Первой заботой их было видеться с царем Эвменом из опасения, что вследствие прежних распрей он пожелает вредить Антиоху, а когда сверх всякого ожидания встретили с его стороны приветливость и добродушие, то немедленно приступили к правильным переговорам41. Будучи приглашены в военный совет, послы, помимо многого другого, убеждали римлян пользоваться удачами умеренно и великодушно, доказывали выгоды такого образа действий не столько для Антиоха, сколько для них же самих после того, как волею судьбы они получили господство над миром. Вслед за сим послы просили, какою ценою они могут приобрести мир и дружбу с римлянами. Члены совета раньше уже обсудили этот вопрос и решили, посему теперь поручили только Публию передать ответ послам. 17. Публий объявил, что никогда победа не делала римлян не в меру требовательными, ни поражение слишком уступчивыми42. Вот почему и теперь послам Антиоха будет дан такой же ответ, какой они получили раньше, до сражения, когда явились к Геллеспонту, именно: они обязаны очистить Европу и все земли Азии по сю сторону Тавра, кроме того, в возмещение военных расходов заплатить римлянам пятнадцать тысяч эвбейских талантов, из коих пятьсот заплатить теперь же, две тысячи пятьсот по утверждении мирного договора народом43, а остальную сумму в продолжение двенадцати лет, по тысяче талантов ежегодно. Эвмену точно так же он обязан заплатить лежащий на нем долг в четыреста талантов и возвратить остающийся за ним по договору с отцом его хлеб. Вместе с тем он должен выдать римлянам карфагенянина Ганнибала, этолийца Фоанта, акарнана Мнасилоха и халкидян Филона и Эвбулида. В обеспечение договора Антиох обязуется выдать немедленно двадцать заложников, какие будут ему показаны. Таково было требование Публия от имени всего военного совета. Когда посольство Антипатра и Зевксида согласилось на это, всеми решено было отправить послов в Рим с просьбою к сенату и народу об утверждении договора. На этом собеседовавшие разошлись, а в следующие за сим дни римляне разместили свои войска по городам. Когда через несколько дней прибыли в Эфес заложники, Эвмен и послы Антиоха тотчас стали готовиться к отплытию в Рим. Равным образом снаряжались посольства в Рим от родосцев, смирнейцев и от всех почти народов и государств, что по сю сторону Тавра44 (О посольствах).

18. Посольство в Рим. Эвмен перед сенатом.

...После победы римлян над Антиохом, уже в начале лета, явились в Рим царь Эвмен, посольства от Антиоха, от родосцев и прочих народов. Дело в том, что все народы Азии немедленно после сражения стали посылать послов в Рим, ибо в то время у всякого народа надежды на будущее покоились единственно на римском сенате. Всех явившихся, сенат встречал ласково, но великолепнейшая встреча и прием оказаны были царю Эвмену и потом родосцам. Когда наступило время переговоров, сенаторы прежде всего пригласили царя и предложили ему сказать откровенно, чего он желает от сената. Эвмен на это отвечал, что если бы он хотел получить какую-либо милость от какого-нибудь народа другого, то обратился бы за советом к римлянам, дабы не пожелать чего-либо лишнего, не потребовать чего-либо неподобающего; но когда в положении просящего он стоит перед самими римлянами, то почитает за лучшее предоставить им решение судьбы своей и братьев своих. Один из старейших сенаторов поднялся с места и предложил Эвмену выразить безбоязненно свои пожелания, так как сенат намерен сделать для него все возможное; но царь оставался при прежнем решении. Наконец Эвмен удалился, и сенат без него обсуждал, как ему поступить. Решено было предложить царю высказаться откровенно самому, зачем он прибыл в Рим, ибо ему лучше известны как собственные выгоды, так и положение дел в Азии. Когда решение это было принято и Эвмен опять введен в собрание, а один из старейшин объявил состоявшееся постановление, царь был вынужден объяснить свои нужды.

19. Речь Эвмена в сенате.

Он сказал, что за себя лично45 не стал бы говорить вовсе и по-прежнему предоставил бы все усмотрению сенаторов; единственное, что его тревожит, это образ действий родосцев; и из-за них только он и вынужден говорить теперь о положении дел. Хотя с прибытием в Рим родосцы озабочены судьбою отечества и собственными выгодами не меньше того, как и он печется в настоящее время о целости своей власти, однако в речах своих родосцы говорят совсем не о том, чего добиваются в действительности. Убедиться в этом легко. Так, всякий раз, когда их будут допускать в сенат, родосцы скажут, что прибыли сюда вовсе не для того, чтобы выпросить у вас что-либо для себя или в чем-нибудь и каким бы то ни было способом повредить вам, но что они ходатайствуют об освобождении живущих в Азии эллинов. «Это не столько желательно для них, — будут говорить родосцы, — сколько обязательно для вас и согласуется с вашими прежними деяниями». Так примерно будет звучать их речь, а настоящие цели их совсем не те: с освобождением городов, о которых они ходатайствуют, могущество родосцев возрастет необычайно, а наше почти рухнет. В самом деле, упоминание о свободе и независимости отторгнет от нас не только все те народы, которых вы освободите, но и наших прежних данников, как скоро им станет известно, что таково и ваше настроение: все они перейдут к родосцам. Таков неизбежный ход вещей: в том убеждении, что свободой своей они обязаны родосцам, народы эти будут носить имя союзников родосцев, а на деле из чувства величайшей признательности они исполнят все, чего бы родосцы ни пожелали. Вот почему, сенаторы, мы просим вас действовать в этом случае осмотрительно, дабы незаметно для себя самих не превознести через меру одних друзей и не обидеть незаслуженно других, дабы вместе с тем не сделаться благодетелями прежних врагов ваших, не обессилить и не оскорбить ваших неизменных друзей. 20. Во всем прочем я без возражений готов пойти на всевозможные уступки в пользу другого; только никогда и ни за что я не желал бы поступиться перед кем бы то ни было вашей дружбой и моим к вам расположением, поскольку позволят мне силы. Я полагаю, что и отец мой13*, если б был в живых, сказал бы то же, что и я говорю. Ибо он чуть не первый во всей Азии и Элладе приобрел вашу дружбу и союз, честно до последнего дня жизни оставаясь верным вам не в душе только, но и на деле. Так, заодно с вами он был во всех войнах в Элладе и поставлял для этих войн многочисленнейшие из союзнических войск, сухопутные и морские, давал обильнейшие денежные средства и подвергался величайшим опасностям, наконец, самую жизнь свою кончил в трудах, во время войны с Филиппом, когда убеждал беотян искать вашей дружбы и союза. Наследовав власть от отца, я питал те же чувства, что и мой родитель, — превзойти его в этом отношении нельзя было: но я превзошел его в делах, так как обстоятельства дали мне больше случаев, нежели отцу, выдержать испытание в верности вам. Например, Антиох имел большое желание выдать за меня дочь и всеми способами укрепить связи свои с нами; он тогда же возвращал нам обратно города, которые раньше были отторгнуты от нас, и обещал со временем все для нас сделать, если мы присоединимся к нему в войне с вами. Однако мы не только не приняли каких-либо предложений Антиоха, но еще воевали в союзе с вами против него, доставили вам для войны многочисленнейшие из союзнических войска, сухопутные и морские, в самые трудные времена снабжали вас обильнейшими средствами на удовлетворение нужд ваших и заодно с вашими военачальниками шли без отговорок во все сражения. Наконец, из любви к вашему народу мы не побоялись быть запертыми и осажденными в Пергаме и подвергались опасности потерять вместе с властью самую жизнь46. 21. Что мы говорим правду, римляне, все вы знаете, а многие из вас были свидетелями наших дел; посему справедливость требует, чтобы вы отнеслись к нам с подобающим вниманием. Если Масанассу, прежнего врага вашего, который с несколькими всадниками и то только под конец войны искал убежища в этом стане, если Масанассу за то, что он доказал вам свою верность в единственной войне, с карфагенянами, вы поставили царем над большею частью Ливии, а также Плеврата, который, не сделав для вас ровно ничего, сохранил только верность вам, вы возвели в могущественнейшие владыки Иллирии, неужели вы не окажете никакого внимания нам, хотя еще предки наши участвовали в ваших подвигах труднейших и славнейших47? Каковы же мои желания? Какой милости я прошу у вас? Буду откровенен, ибо вы сами предложили нам высказаться откровенно. Если некоторые земли по сю сторону Тавра, до сих пор подвластные Антиоху, вы решили удержать за собою, это было бы для нас приятнее всего. Мы убеждены, что царство наше было бы наивернее обеспечено соседством с вами и соучастием в вашем могуществе. Если же такого решения вы не имеете и, напротив, намерены покинуть Азию совсем, то по всей справедливости трофеи ваших побед48, говорим мы, должны отойти к нам, а не к кому-либо иному. Правда, еще почетнее даровать свободу рабам, но рабы эти дерзнули воевать против вас купно с Антиохом. Раз они проявили такую наглость, гораздо справедливее воздать должную благодарность истинным друзьям, нежели благодетельствовать бывших врагов ваших».