Сочинения - Феодор Студит

Да, да, брат, до какого времени мы дожили! Все же благодарение Соблюдшему нас. И сие от Бога (Флп.1:28), — говорит апостол, что нам дано не только веровать во Христа, но и страдать за Него. Господь не презрел нашего смирения в прошлом. И теперь, я уверен, Он не обойдет тебя, честнейший. Но как тогда, так и теперь прославится Господь в теле твоем, творя с избытком Свою милость во славу твоей добродетели. Поэтому, преподобный, простри и мне посредствующую руку, чтобы мне укрепиться и спастись от настоящей горькой зимы. Стой и умоли Бога, чтобы буря превратилась в легкое веяние Святого Духа. Да будет. Низко кланяюсь братьям и прошу их усиленно молиться о моем смирении. Окружающие меня припадают к твоим ногам.

Что особенного в моей жизни и слове, что вы так хлопочете обо мне, чадо, и скорбите, несмотря на такое расстояние и столь великое искушение, не ставите ни во что ни труд, ни опасности, чтобы посетить мое смирение? И это вы делаете беспрестанно и с такими издержками на подарки. Далекое вы сделали близким, неудобоисполнимое — легким, пустыни — удобными для проезда. Вы поразили взоры, открыли во славу Господа уста всех, кто только постиг дела вашей веры и любви. Кто среди других так преуспел представить своим отцам доказательство искренней любви? Благословен Бог, сделавший вас такими, соответственно вашей добродетели и несмотря на мое убожество. Ведь открыто признаю, что я грешен и ничтожнее всех людей, хотя ты, побуждаемый любовью, большими похвалами пытаешься отклонить меня от подобных высказываний.

Я принимаю, любезный, твои желания, принимаю твое ухаживание за стариком. Ты поддержал меня, как дитя, ходил за мной, как брат, берег, как отец. И если, как собрат по трудам, ты потрудился вместе со мной или, как ученик, восполнил мои недочеты, то да воздаст тебе добром Господь Бог отца моего, пусть приложит тебе духа к духу, силу к силе, разум к разуму до полной меры. Да будет. Итак, молись о моем смирении, чтобы хотя бы на будущее время своей жизни я шествовал, как угодно Господу. Я был бы очень рад, если бы было позволено быть у меня брату Адриану. До сентября по многим причинам воздержись посылать сюда кого–либо, исключая разве случая крайней необходимости. Узнав о делах некоторых игуменов, я, несчастный, восстенал. Да укрепятся прочие отцы, утверждая нас малодушных. Приветствуй братию по обыкновению. Много приветствует тебя и мое братство. Будь здоров о Господе. Позаботься также и о теле, ибо я немало огорчился, узнав о твоей внутренней болезни.

По твоим письмам я наблюдаю твое сердце, добрый мой Игнатий, и радуюсь твоей убежденности и искренней любви. Только жалею, что я недостоин иметь таких сынов о Господе, столь меня любящих и готовых на все ради меня, негодного. Если бы возможно было, вы исторгли бы очи свои и отдали мне (Гал.4:15). Кто, подобно мне, славен своими учениками? Кто своими грехами ниже меня? Никто. Но молись, чадо, и настойчивее, чтобы я мог подвигаться в добродетели и служил не упреком, а гордостью.

И я именем Господа нашего Иисуса Христа молю, чтобы вы, главы братства, были теперь твердыми, непреклонными в вере, всегда усердными к делу Господа. От них да прострется прямота и на подчиненных. Станьте для всех примером благотворительности, твердости. Смотрите, как другие впадают в нечестие, будьте боязливыми, а главным образом, осторожными, сердечными, учительными и поддерживайте ближних, чтобы каждый день получать венец.

Ты доставил мне, чадо, удовольствие присылкой тетрадей, но я вернул их, чтобы ты вновь прислал их мне уже заполненными. Целуют тебя живущие при мне твои братья.

Теперь нужно славить Бога за каждого человека, твердо выступающего в защиту истины Христовой, ибо ничто на земле, до собственной плоти включительно, не может быть поставлено выше нашей непорочной христианской веры. Но особенно следует славить Его за тебя, потому что ты и из–за царского достоинства, и из–за женской природы, и всего, что в том и в другом состоянии трудного, по–видимому, могла бы и уступить, и отречься от благочестия, но на самом деле, наоборот, благородно воспротивилась, получив венец исповедничества и нисколько не увлекшись привязанностью к земным предметам.

Твое настроение, госпожа моя, действительно царское, душевное достоинство — возвышенное. Ты блаженна, скончав свой подвиг. В сем роде ты воздвигла знамя своей богопочтенной добродетели. Имя твое стало хвально на небе и на земле. Вот теперь по своей добродетели ты царствуешь в мире в большей степени, чем когда была увенчана златоукрашенной диадемой. Благословенна ты в царицах. Теперь ты слава монахинь. Теперь ты свет для мира; правда, ты была им и раньше, но не в такой мере.

Молю тебя, стой еще, не падай духом, ибо Бог — твой Покровитель и от Его силы падет пред тобой всякий, кто вознамерится повергнуть тебя. Раньше ты подверглась неизгладимому оскорблению от царя и супруга, — и из–за этого как долго и как сильно волновалась Церковь Божия! Не случится ли то же и теперь? — Тогда дьявол мог это сделать, ибо имел силу над державным. Но теперь не то, ибо от тебя зависит предпочесть лучшее. Бог, на Которого ты уповаешь, верен дать тебе венец за несение подвига. Только прошу тебя ради Христа Иисуса, твоего Владыки и Жениха, еще немного, еще несколько перенеси оскорбления и угрозы, которые перед твоей твердостью разлетятся, как морская пена. Из духовной любви прими мое письмо. Воздай мне за него святой твоей молитвой.

Еще раньше я от многих слышал о твоей выдающейся богоугодной жизни. А теперь и по опыту, по твоей посылке моему ничтожеству, я узнал, что у тебя в сердце есть семена благочестия, ибо ты помнишь страждущих за Христа. Поэтому же, как слышно, ты избегаешь общения с еретиками. Благодарение Богу за твою скромность.

Ты, госпожа моя, была супругой известного и всем любезного доброго человека. Добродетельный муж твой был давно нам знаком. Вы всегда любили монахов и снабжали нуждающихся. И теперь, как я узнал, под вашей благословенной кровлей нашел гостеприимство наш сын Литоий. Имена же прочих, за которыми ты ухаживала, ты сама знаешь. Благ твой труд, благословенно вдовство. Пребывай во всех отношениях угождающей Христу и да получишь, уважаемая госпожа моя, за нас награду в вечной жизни.

Прочел твое письмо, уважаемая. За твое здоровье я, смиренный, прославил Бога. Говоря о здоровье, я имею в виду не столько телесное, — ибо для некоторых оно бесполезно, когда не ведет к исполнению заповедей добродетели, — сколько душевное, ибо его нужно всегда желать. Из чего я об этом знаю? Из того, что хранишь себя целой от общения с богоборной ересью, из страха перед Богом и по вере православной. Поэтому и я рад, что стал советником столь божественно настроенной женщины.

По поводу твоего несчастья, я немало с тобой погоревал, что ты постоянно подвергаешься бедствиям. Как могу, ничтожнейший, молюсь, чтобы по милости Божией рассеялись несчастья, посыпавшиеся на тебя, также о милости Божией чадам и слугам твоим. А ты, почтенная женщина, с благодарностью переноси печали, ибо кого любит Господь, того наказывает (Прит.3:12). Ведь через печали можно достигнуть вечной жизни. Советую тебе относиться к подчиненным с пощадой, умеряя строгость, как говорит апостол (Еф.6:9), зная, что и над вами самими и над ними есть на небесах Господь. Я знаю, что ты относишься к ним человеколюбиво. Не тяготись моим напоминанием, сделанным по любви. Господь мой да сохраняет тебя всегда беспечальной и прямо шествующей по пути Его заповедей.

Еще до чтения, как только я взял в руки святое письмо твоего блаженства, богочестный отец мой, моя смиренная душа почувствовала облегчение. А когда я прочел письмо и узнал причины запоздания его, освободился от всяких подозрений, в тайне огорчавших мое смирение. Удостоверившись, что духовная любовь твоего боголюбия остается по–прежнему искренней к нам, ничтожным, я прославил благого моего Бога. О, всеобщий примиритель, Боже и Господи, пусть она всегда остается неизменной! Знай, боголюбивейший, что мы искренно любим тебя и сохраняем неразрывный союз любви; например, еще раньше мы были ею побуждены написать тебе, когда ты приступил к подвигам благочестия, но не потому, что наше ничтожное письмо могло принести какую–нибудь пользу или было в силах укрепить. Презренные и в слове, и в жизни, мы далеки от этого, а действуем, как того требуют условия времени и чувство любви. Поэтому же мы были принуждены написать и другим отцам и братьям.

Хорошо и вполне справедливо сказала твоя честность, что нужно пользоваться обстоятельствами, ради гонителей и не по–братски мыслящих. Кто не восстенает над их падением? Так оно упорно и опасно для всей Церкви! Или, потеряв рассудок, они думают, что действуют наиболее удобным образом? О, дурное начало и корень! Ты знаешь, отец, о ком я говорю. По его примеру и прочие увлеклись этим безумием. Но можно ли без слез вспомнить о флувутском игумене? Относительно прочих это дело привычное и не так поразительно. Но об этом муже что сказать? Что думать? Как упал ты с неба, денница (Ис.14:12)? Как повержен столп, восходивший до небес?