Петтерсы. Дети океанов - Павел Алексеевич Воля

— Enfer! Détachez-le du reste![76]

Надсмотрщик неохотно поплелся отвязывать пленника, мысленно подсчитывая в голове убытки от потери одного раба. Стоило ему освободить концы рогатины, как безжизненное тело рухнуло на песок. По колонне прошло волнение — слишком долго люди находились в плену этой колодки, и сейчас появился шанс бежать, ну или хотя бы просто размять затекшую шею. Кто-то уже успел встать с колен, когда двое охранников вскинули ружья на изготовку:

— Reviens en enfer![77]

Угрожающе выставив стволы вперед, они оттеснили колонну к стене ближайшего здания.

В этот самый момент лежащий на песке «труп» поднял веки. Темно-синие глаза горели ненавистью. На виду у застывших в страхе у стены рабов за спиной надсмотрщика, уже развернувшего кнут для удара, выросла исполинская фигура. Даже со связанными сзади руками этот пленник представлял собой внушительное зрелище.

Гигант медленно отвел правую ногу, после чего молниеносно выбросил ее вперед, целя в висок жертвы. Удар оказался сокрушительным. Раздался хруст ломающихся позвонков, надсмотрщик рухнул в песок, не издав ни единого звука.

Один из охранников обернулся, но было слишком поздно: великан огромными прыжками мчался через площадь. Несколько секунд потребовалось конвоиру чтобы понять, что произошло, и этого времени вполне хватило. Когда он вскинул ружье, беглец уже скрылся за углом, под радостные крики рабов и проклятия их хозяев.

Вывернув из подворотни, бывший пленник плечом зацепил какого-то человека. От столкновения хлипкий паренек кубарем покатился по песку, уронив лоток, из которого посыпалось различное барахло.

Сделав еще несколько шагов, беглец остановился как вкопанный, затем развернулся и пошел назад. В дорожной пыли лежало что-то, что его заинтересовало. Он присел на корточки, связанными за спиной руками аккуратно поднял предмет. Спустя пару секунд путы, сковавшие его, упали на землю.

Пытаясь оправиться от удара, юноша торговец протер глаза и увидел перед собой огромного темного человека, который держал в руках нож. Тот самый, который четверть часа назад чуть не купил у него англичанин с детьми.

То, что произошло дальше, продавец в будущем спишет на последствия сотрясения мозга, которое он, скорее всего, получил после столкновения с этим гигантом. На глазах ошеломленного юноши со всех трех лезвий ножа стала сползать ржавчина, оставляя место естественному металлическому блеску. Затем чудесные преобразования коснулись рукояти, дюйм за дюймом счищая с нее патину[78], наконец дошли до ее навершия, и продавец непроизвольно зажмурился от сверкнувшего на солнце камня.

— Sainte vierge Marie[79], — прошептал юноша и освятил себя крестным знамением.

Исполин аккуратно взял нож за края и приложил его к своему могучему лбу:

— Ам уэ тэ. Охара Посейдонас.

Выполнив непонятный ритуал, великан дернул за левый рукав, оторвав его под корень. Продавец вздрогнул. На плече мужчины, на два дюйма выше локтя, виднелась багровая выжженная стигма[80]. Туземец взял нож в правую руку, улыбнулся и одним движением срезал клеймо вместе с мясом, после чего обмотал рану оторванным рукавом.

Исполин посмотрел на лежащего в пыли юношу и приложил палец к губам в знак молчания. Глаза великана поменяли цвет, став вместо темно-синих черными. Увидев это, продавец вздрогнул и зажмурился, отгоняя наваждение. Когда он вновь разлепил веки, перед ним уже никого не было.

Глава 19. Привидение

Килевание заняло больше времени, чем предполагалось. Несмотря на угрозы Филипса половину команды повесить на рее, а половину пропустить под килем[81], процедуры были закончены только к заходу солнца. Учитывая, что весь экипаж «Странника» просто валился с ног, пришлось отложить отплытие до утра. Часть команды сошла на берег с целью найти развлечения и ночлег на твердой земле, а часть, включая капитана, предпочла остаться на корабле.

Утром же выяснилось, что трое из пятерых ночевавших в Дакаре матросов отсутствуют. Такое нередко случалось раньше, и не только на торговых, но даже на военных судах. Сошел моряк на берег, выпил лишнего да и проспал свой корабль или, того хуже, попал в передрягу, и поминай как звали. Поэтому на каждом корабле устанавливались свои правила на этот случай. Где-то запрещалось сходить на берег младшему составу, где-то новобранцам, где-то вообще всем без крайней на то надобности.

Вот и на «Страннике» были свои правила. Сходить на берег разрешалось только группой из не более чем пяти человек и при условии, что они не будут терять друг друга из виду. Но в эту ночь что-то пошло не так, и вернулись только двое, да и то в таком состоянии, что добиться от них вразумительного ответа было невозможно.

Сказать, что Филипс был в бешенстве, это ничего не сказать. Он так смачно ругался и делал это так громко, что Джордж вынужден был велеть детям прикрыть свои уши, пока они не услышали весь набор капитанских ругательств, от которых краснели даже без того красные полосы на «Юнион Джеке»[82]. Наоравшись вдоволь, Филипс приступил наконец к раздаче указаний:

— Значит так, Абрахам! Этим двум по двадцать ударов кошкой![83] Не сейчас, вечером, пусть проспятся. Тех, кого нет, ждем полчаса! Объявятся — по сорок ударов, нет, черт с ними, пускай живут в этой проклятой Африке с лягушатниками!

Но матросы так и не появились. Мысленно помолившись за их заблудшие души, боцман велел команде готовиться к отплытию. В 8:31 по местному времени «Странник» вышел из Дакара и взял курс на зюйд-зюйд-ост[84].

Джордж объявил детям небольшие, недельные, каникулы в учебе, поэтому Петтерсы не спеша прогуливалась по верхней палубе. Следующая остановка была запланирована лишь в Кейптауне, и случиться это должно было не ранее конца июля, поэтому, пока была возможность, семья любовалась видами удаляющегося, недружелюбного, но все же берега.

Еще не скрылся с горизонта Дакар, как по левому борту показался небольшой кусок суши.

— Пап! — Эйша дернула