Чародей друидов - Георгий Казаков

– Тураш огар, – раздался полный гнева голос.

Передние ряды кровожадных тварей вдруг обуглились и рассыпались черным смердящим пеплом.

– Фор фадагор тураш, – вновь раздался тот же голос.

Огромный огненный шар вылетел из-за спины Эдарла и, врезавшись в самый центр многосотенной своры, буквально разметал ее, пожирая магическим пламенем разбегающихся в страхе в разные стороны песчаных собак.

– Уф, а я уже подумал, все, кончились мои приключения, – с шумом выдохнув, произнес Горарк, поднимаясь, при этом брезгливо стряхивая с себя пропитанный кровью песок.

Его немного трясло, но он словно не замечал этого.

– Ну, и что мне теперь делать, воды нет, помыться негде, теперь так и буду смердеть, как эти проклятые дохлые падальщики. Я навеки твой должник, чародей Лин, – восхищенно глядя на мага, заключил он. – И между прочим, если б кое-кто не разбрасывал направо и налево внутренности этих тварей, я б не поскользнулся, – заключил Горарк, заговорщицки подмигнув Лину и при этом косясь на Эдарла.

Но тот словно не слышал друга, одним ударом меча он отрубил голову песчаной собаке и теперь кинжалом пытался разжать сомкнувшиеся на его лодыжке ее челюсти.

– Не стоит, – качая головой, хмуро ответил Лин. – На самом деле я не благодарности заслуживаю, а порицания. Я рисковал вашими жизнями, и именно потому ты чуть не погиб, хотя мог сразу уничтожить их. Я самонадеянный болван, тысячу раз была права Наир-На, когда говорила мне эти слова. Выходит, я заблуждался, когда считал, что всякая жизнь священна, пусть даже это жизнь песчаных собак. А ведь именно этому меня учили мудрые друиды. И вот итог, ты чуть не погиб, а я, как и каждый из нас, чуть было не потерял верного друга. Я только сейчас понял, насколько ничтожна жизнь того или даже тех, кто хочет лишить этой самой жизни дорогих мне людей. До сегодняшнего дня я не понимал, что значит смертельный враг, не понимал, что значит ненавидеть. Но битва Хруста с мантикорой и наше сражение с песчаными собаками заставили меня многое осознать, понять и переоценить. И я клянусь, что больше никогда не подвергну ваши жизни столь безрассудной опасности.

– Великий маг не должен винить себя, – задумчиво глядя на песок, произнес Манур. – Волчонок грызет кость не потому, что хочет съесть ее. Нет, он учится, учится убивать, он пробует свои зубы на крепость, испытывает их силу, и все это не только для того, чтоб жить, но чтоб помочь выжить всей стае. Когда-то люди тоже жили по этим законам, и войн было гораздо меньше, и они не были столь кровопролитными. Теперь же люди в основном больше похожи на песчаных собак, чем на волков. Они сеют смерть, не только когда голодны, но и когда они сыты, и все потому, что они не только познали ненависть, но и приняли ее сердцем. Но не все, великий маг, не все, и тому доказательством являются Эдарл и Горарк. Ты, великий маг, до сегодняшнего дня просто не знал, что такое ненависть. Теперь тебе открылся ее истинный лик, и твой дальнейший путь будет зависеть от того, примешь ты ее или отвергнешь. Как, впрочем, и мой. Манур все сказал.

После чего карахай развернулся и быстрым шагом направился к безмятежно спящему волкару.

– Брось, Лин, я ни на мгновение не сомневался, что ты спасешь меня и…

– И очень скоро пожалеешь об этом, – вставил подошедший Эдарл. – Проклятая тварь, еще б немного, и сапог можно было выбрасывать. А вот Манур раньше никогда не говорил так долго, видимо начинает-таки сказываться дурное влияние, – кивнув на Горарка, хмыкнул мечник. – А Хруст-то здоров спать, тут такая катавасия была, а он даже ухом не повел. Молодец Лин, не зря Манур зовет тебя великим магом, ты один стоишь целой армии. И кстати, я вот что думаю, глядя на нашего Хруста, а не поспать ли и нам, конечно, за исключением Горарка. Кому-то же нужно охранять вход в пещеру.

– Что опять Горарк-то? – вскинулся мирамец. – Меня, между прочим, чуть не сожрали, меня, гляди, до сих пор трясет.

– Вот и посиди, подумай о жизни своей, только молча.

– Нет нужды, – бросил Лин. – Сегодня ночью все мы можем спать спокойно. Больше незваных гостей не будет.

Наутро друзья, собравшись, продолжили путь, Лин чувствовал, что они уже близки к цели их путешествия, но на сердце отчего-то было неспокойно.

И вот теперь цель его долгого странствия, можно сказать, достигнута. Он чувствовал это, глядя на полноводную реку, точнее на небольшой пустынный островок, стоявший недалеко от берега этой самой реки. Но почему тогда на душе его который день так муторно и тревожно? Словно червь противоречия, дремавший в нем до сих пор, вдруг проснулся, заворочался, грызя сомнениями его душу и разум. Беспокойство и трепет. Странное, смешанное чувство ожидания великого открытия или горького разочарования. Лин вспомнил последнюю встречу с девой леса.

– Ты чувствуешь силу древней магии? – спросила его Наир-На. – Она зовет тебя, не так ли? Так иди же на ее зов. Иди, и, возможно, тебе откроются великие знания.

– Великий маг, тебя что-то тревожит?

– А, это ты, Манур, – обернувшись, устало произнес Лин. – Не знаю. Не могу понять. Этот остров манит меня, зовет, все время звал на протяжении всего пути сюда. Но найду ли я там ответы? И какую цену придется заплатить за эти самые ответы?

– Твои сомнения понятны, великий маг, – качнув головой, обронил Манур.

Он с завидным упорством называл Лина не как иначе, как великий маг, несмотря на все протесты последнего. И в конце концов, Лин сдался.

– Но Манур уверен, ты примешь верное решение, когда придет время. Укрепи свой дух, сомнения лишь делают тебя слабее, Манур знает, твой путь здесь не закончится, пусть свершится то, что должно свершиться. Ведь именно для того ты и шел сюда. Манур все сказал.

– Как же у тебя все просто, – ухмыльнулся Лин. – Сказал, и все. Ладно, утром, думаю, все встанет на свои места, во всяком случае, я на это очень надеюсь. Наверное, я просто устал, уверен, сомнения с рассветом покинут меня. Мы все здорово устали, возможно, все, что я чувствую сейчас, лишь следствие этой самой усталости.

– Твой путь не закончится здесь, – вновь повторил карахай. – Хруст бы непременно почувствовал, да и я тоже, – с твердой уверенностью произнес тот, после чего молча удалился.

Лин проводил взглядом друга и вновь задумался, затем взял в руки первую попавшуюся на глаза соломинку и стал бесцельно водить ею по мягкому прибрежному песку. Он, не отрывая взгляда, задумчиво смотрел на остров, а потому, наверное, и не заметил, как тростинка в его руке стала выводить на песке вместо бессмысленных линий совершенно незнакомые ему символы. Странные, загадочные руны, принадлежавшие, возможно, какой-то древней неведомой ему расе. Если б в тот момент он посмотрел на песок, то немало б удивился. Он не знал, не мог знать ни этих рун, ни того, что они значат. А между тем соломинка в его руке выводила все новые символы, но Лин словно не замечал этого. Даже когда руны одна за другой, вспыхнув, загорелись загадочным зелено-белым пламенем, Лин не шелохнулся. По его телу вдруг пробежала дрожь, взгляд потерял осмысленность, а его рука, движимая неведомой силой, продолжала рисовать на песке один за другим все новые и новые таинственные символы.

Во имя свободы

– Вот так вот, ваше величество, – грустно подытожил лорд Бранс. – Лорд Джурм и его город находится не в лучшем положении. Хорошо еще, что Кархан пообещал, что его воины, а точнее их кони, не будут топтать наши поля. И, слава богам, пока держит слово. Оно и понятно, вряд ли мы смогли бы выплачивать огромную дань, не получая урожая. И это большей частью заслуга лорда Гарнона. Он сумел убедить вождя Кархана в том, что гибель урожая приведет к существенному снижению размера дани. Ведь львиную долю всех урожаев мы отдаем проклятым кочевникам. Сил нет смотреть, как их кони набивают брюхо нашим зерном, отборным зерном. А его лазутчики в открытую шныряют по нашим городам. И, что страшнее всего, многие из них, да что там многие, почитай все, это подданные вашего величества. И мне трудно их судить. Им нужно кормить свои семьи, а Кархан платит им зерном, нашим зерном. И хотя нам известны почти все его шпионы, тронуть их, даже просто заключить под стражу я не могу. Еще немного, и они будут свободно шастать не только по городу, но и по коридорам моего дворца.

И Бранс в сердцах стукнул могучим кулаком по столу, да так, что дубовый стол заходил ходуном и затрещал, а кубки слетели на пол.

– Прошу прощения, ваше величество, за мою несдержанность, – опомнившись, пробормотал рыцарь. – К слову, совсем скоро мне нужно будет отвозить дань в стан Кархана, только вот дождусь Джурму, он должен со дня на день привести свою часть откупа.

– Нет нужды извиняться, благородный Бранс. Мне понятен твой гнев. Лорд Гарнон, как ты думаешь, мы сможем вывести гарнизоны городов незаметно для лазутчиков Кархана?

– Если на то будет ваша воля, то да. Мы можем закрыть города после того, как его покинут гарнизоны, а с лазутчиками вне стен городов разберутся мои люди.