Черный археолог. По ту сторону тайны - Александр Быченин

Но дражайший шеф в извечной своей манере подтверждения дожидаться не стал, в темпе дошагал до собственного экипажа и занял место водителя. Гюнтер разместился рядом. Зафырчал успевший остыть движок, потом второй, и миниатюрная колонна тронулась к глыбе бота.

Силовое поле, жравшее чертову уйму энергии, преодолели без задержек – при приближении машины патрона еле заметно мерцавшая завеса на несколько секунд истаяла, и этого времени нам как раз хватило, чтобы проскочить внутрь защитной зоны. Пьер аккуратно остановил «бобик» у пассажирского шлюза – аппарель «мозг» кораблика откидывать не стал ввиду отсутствия габаритных грузов, – дождался ведомого и, выпрыгнув на порядочно примятую траву, набрал код на сенсорной панели. Створка с шипением вышла из пазов и откинулась вверх на четырех рычажных шарнирах, открыв доступ во внутренние помещения судна. Шлюзование прошли все одновременно, места хватило, даже с учетом багажа. Внутренняя створка открывалась более традиционным способом – просто скользнула вбок, когда нутро катера было надежно ограждено от окружающей среды севшей в направляющие броневой плитой.

Сразу за шлюзом располагался довольно обширный отсек, оснащенный десятком противоперегрузочных капсул, расположенных в два ряда друг против друга. Я такую обстановку наблюдал впервые, как правило, в пассажирских челноках обходятся совершенно обычными мягкими креслами, а тут прямо десантный бот с защитой от многократных перегрузок…

– Чего застыл, Паша? – легонько ткнул меня в бок Пьер. – Эка невидаль – контрабандистский катер-«призрак». Чтоб ты знал, именно на нем мы почти половину обитателей VIP-палубы на борт доставляем. Затем и удобства!

Угу, удобства. Скажи лучше, что гравикомпенсатор на такие режимы полета, если так можно выразиться, не рассчитан. Это какие же перегрузки должны быть при старте, что приходится в капсулы ложиться?!

Впрочем, ответ на этот вопрос я получил уже буквально через пять минут, когда все заняли свои места, благоразумно закрепив багаж в рундуках под капсулами. Кстати говоря, дражайший шеф с огнестрельными артефактами тоже не расстался, равно как и Гюнтер. Про маньяка Тарасова молчу. Что самое интересное, Петрович устроился в отдельном коконе, безропотно позволив Денисову опутать себя пристежными ремнями, явно для таких пассажиров не предназначенными. Однако у Егеря, судя по сноровке, имелся в этом деле обширнейший опыт, так что вскоре кот оказался надежно принайтован к лежаку. Сам Денисов занял вакантное место напротив Галины, чтобы иметь возможность за ней наблюдать – непосредственно лежанки располагались под углом примерно тридцать градусов к палубе.

Я забрался в ближайшее кресло, потому как решительно никакой разницы между ними не видел, и расслабился, позволив ремням зафиксировать тело в максимально безопасном положении. Не знаю, как остальные, но я собирался хорошенько отоспаться – рандеву с фрегатом должно было состояться часов через двадцать, не меньше.

Прыжок на орбиту я не запомнил, погрузившись в дрему еще до конца разгона в нижних слоях атмосферы. В отличие от старших собратьев «призраку» для выхода в гипер не требовалось покидать планетную систему, достаточно было подняться на антигравах метров на сто, потом на ионных движках выйти на десятикилометровую высоту и прямо из стратосферы совершить прыжок. Насколько я знал, скакнули мы куда-то в район Нифльхейма – газового гиганта на периферии Системы – и затаились среди его многочисленных спутников. В таком положении нам предстояло провисеть до тех пор, пока «Великолепный» не выйдет за пределы зоны гравитационных возмущений на расстояние, безопасное для перехода в гиперпространство. К этому моменту диспетчерская служба «вести» фрегат уже будет не так плотно, и «призрак» посредством очередного малого гиперпрыжка подберется к кораблю-носителю практически вплотную. Собственно, именно таким способом чаще всего и осуществлялись контрабандные грузоперевозки в мирах с развитыми таможенными службами. Конечно, если не было никакой возможности договориться с тамошними чинами за долю малую, или ломили столько, что даже контрабанда становилась нерентабельной.

Я ошибся – эвакобот проболтался в ближнем космосе почти сутки, так что кое-кому пришлось порядочно помаяться бездельем. И, как ни странно, этими кое-кем оказались дражайший шеф и неугомонный майор. Я дрых, просыпаясь через каждые два-три часа, дабы утолить жажду или закинуться очередной порцией пищевых концентратов, Гюнтер от меня не отставал, а Егерь так вообще валялся без продыху – как застыл, уставившись отсутствующим взглядом в капсулу напротив, так и пролежал в неподвижности все это время. Каждый раз, выныривая из царства Морфея, я созерцал его неподвижную физиономию, и каждый раз у меня возникало смутное подозрение, что он вовсе не спит, а погрузился в какой-то странный транс. Медитирует, что ли? Силен мужик!.. Кот же, против ожидания, бодрствовал и с завидным постоянством прикладывался к вскрытому пакету с сухим кормом, который Егерь извлек из давешнего дэйпака, прежде чем впасть в спячку.

В конце концов я отоспался на месяц вперед и последние три часа перед прыжком откровенно маялся от скуки. Да и нос опять начал беспокоить, так что пришлось обратиться за помощью к Гюнтеру. Тот, правда, всеми силами отбрехивался, и раскрутить его на что-то большее, чем обезболивающее, не удалось, к тому же весьма вовремя вышел на связь фрегат. Пришлось снова устраиваться в коконе. Но это того стоило – уже буквально минут через сорок катер пристыковался к носителю, и пассажирский салон заполнился парнями из команды Эмильена, которые сноровисто принялись помогать новоприбывшим, то есть нам, выбираться из капсул и перетаскивать багаж. Впрочем, и тут деятельный Пьер не позволил нам долго прохлаждаться – довольно скоро я с удивлением обнаружил, что лифт несет меня в компании Денисова с котом и баулами на родную вторую пассажирскую палубу. Ага, должностных обязанностей никто не отменял.

Поселив Егеря в одной из двухместных кают поближе к собственному кабинету, я оставил его разбираться с багажом и завалился к себе. Дьявольски хотелось забраться в ванну и понежиться часик-другой, но пришлось ограничиться душем и свежей одеждой. Джинсы нашлись стираные, а вот приличной футболки я в шкафу не обнаружил, натянул одну из тех, что прямо-таки бесили дражайшего шефа – с абстрактным принтом на апокалипсическую тематику.

Встречаться в моем теперешнем виде с Евгенией Сергеевной никакого желания не было, потому я связался с патроном и, убедившись, что время есть, отправился в медотсек. Док Шульц, как я уже упоминал, принял меня с распростертыми объятиями. Оставалось лишь надеяться, что он все же сумеет привести мою физиономию в божеский вид…

Из глубокой задумчивости меня вывел бодрый голос все того же медика:

– Все, Пауль, можете полюбоваться результатом.

Что, уже?.. Быстро, однако. И он думает, что я вот так прямо запросто глаза открою и стану пялиться на собственное отражение в зеркале? У меня до сих пор мышцы на лице деревянные, издевается, что ли?! Все же я предпринял героическую попытку разлепить правый глаз, что мне и удалось неожиданно легко. Несколько минут я внимательно изучал хмурого типа в зеркале, но каких-то заметных отклонений от нормы не выявил, разве что на носу появилась напророченная Гюнтером горбинка – аккурат в месте перелома.

– Припухлость со временем пройдет, – заверил док, уловив сомнение в моем взгляде. – Если вы, конечно, не вздумаете в третий раз нос рассадить.

– Спасибо, доктор! – с чувством поблагодарил я, выпроставшись из кресла. – Обещать ничего не могу, но постараюсь беречься.

– Идите, голубчик, и помните, что это в ваших интересах.

– Еще раз спасибо, док.

Выбравшись из «гостеприимного» медсектора, я в нерешительности застыл у лифта – никаких особых распоряжений от командования не поступало. Я уже было совсем собрался вернуться в родные пенаты, когда на запястье заверещал инфор.

– Да, патрон?..

– Через двадцать минут совещание, жду у себя.

– Понял. Повестка?

– Потом расскажу. Мухой давай.

– Да, патрон.

Преодолев знакомый насквозь маршрут до Пьерова личного музея и привычным стуком известив шефа о своем появлении, я шагнул в каюту-«студию» и занял любимое кресло в рабочей зоне. Самого Виньерона в пределах видимости не наблюдалось, но меня этот факт совершенно не расстроил – я прибыл первым и теперь имел возможность в спокойной обстановке поразмышлять о текущем положении дел. Надо сказать, вопросов у меня накопилось довольно много, и львиная доля из них к Денисову.

Пьер появился через пару минут, я даже не успел толком расслабиться в уютных кожаных объятиях. Одет, как водится, с иголочки, с неизменным шелковым шарфом на шее – на сей раз зеленым. Свеж и бодр, как будто и не из рейда вернулся всего лишь пару часов назад. Впрочем, с чего бы ему утомленным быть – битые сутки отдыхали…