Антарктида - Хосе-Мария Виллагра

Это был видавший виды джип, с потертыми сидениями бордового бархата, отороченными желтой бахромой, и рулем в белом, пушистом чехле. В задней части джипа торчал громадный зенитный пулемет, больше похожий на небольшую пушку. Чтобы пулемет не срывался со стопоров и не бил солдат в поворотах по головам, его намертво приварили к станине, так что стрелять из него было невозможно. Но все это было не очень важно. Ведь оружие чилийской армии нужно лишь для того, чтобы производить впечатление на женщин.

Офицер любезно открыл перед Марией дверцу и, оставив расхристанного сержанта старшим, сел за руль. Некоторое время они ехали молча. Согласно тактике, офицер давно должен был ухватить Марию за коленку. Но он лишь покосился на девушку и почему-то не сделал этого. Наконец он произнес, не отрывая глаз от дороги.

— Вы что, с ума сошли, так глядеть на офицера? В Антарктиду захотели?

Он по-прежнему не пытался задрать Марии платье и даже не смотрел на нее, хотя видно было, что неуставные отношения с женщиной даются ему нелегко. Какая-то монашка голосовала на углу, и офицер притормозил рядом.

— Подкинете до казарм? — спросила она, улыбаясь офицеру обильно накрашенными губами. Но едва тот сошел на тротуар, чтобы помочь монахине забраться в кузов, та вдруг ловко прыгнула на водительское место и выдернула ключ зажигания из замка. Мотор фыркнул и стих, и, пока офицер удивленно поднимал свою бровь и таращился на монахиню, из ближайшей подворотни вышли люди, встречаться с которыми любому военному хотелось бы меньше всего.

Люди молча окружили офицера. Здесь были несколько дезертиров, все еще ходивших в обтрепанной, вылинявшей форме, и какие-то непонятные личности — женоподобные парикмахеры, бесполые диск-жокеи, пара танцоров в трико и обтягивающих майках, но большинство выглядели вполне солидными, хорошо одетыми, убеленными сединами мужами из самых приличных слоев общества, встретив которых в борделе, никогда и не подумаешь, что перед тобой повстанцы. У некоторых, правда, были накрашены губы и подведены тушью глаза. Размалеванная монашка скинула свой капюшон и также оказалась молодым, румяным парнем. Никакого оружия у повстанцев, разумеется, не было. Оно было им совершенно без надобности. Было видно, что они готовы разорвать офицера голыми руками.

— Девушка! — развязно обратился к Марии один из повстанцев. — Вы не одолжите нам вашего кавалера?

Мария сразу узнала Санчеса, опасного государственного преступника, фотографии которого были развешаны по всему городу. Даже на лобовом стекле джипа красовался его портрет. Он носил точно такие же очки с толстыми стеклами, как у Генерала, и на своих фотографиях ужасно на него походил. Только вместо фуражки на его голове красовался черный берет с маленьким распятием вместо кокарды.

— Краснозадые мерзавцы! — взорвался вдруг офицер. — Вы идете не просто против общества. Вы идете против человеческой природы! Вы позорите своих отцов и матерей!

— Мои отец с матерью умерли молодыми, — мягко оборвал офицера Санчес.

Офицер стоял весь красный, усики вытянуты в струну, губы сжаты в презрительной ухмылке, глаза пылают гневом, на скулах играют желваки, тщательно выбритый подбородок гордо вздернут, бровь — посреди лба. Повстанцы смотрели на него с плохо скрываемым восхищением.

На Марию никто из них не обратил никакого внимания. Лишь один попытался было заговорить с ней и затянул свою обычную песню о равенстве, о том, что надо бежать отсюда, что якобы в Антарктиде где-то в горах есть база их единомышленников, настоящий монастырь духа, где нет различий между мужчиной и женщиной. Однако Мария хорошо знала истинную природу его чувств по отношению к ней. Она взглянула повстанцу в глаза, и тот потупился.

Мария пошла прочь и через минуту оказалась на центральной пласа де Армас. Громада Ла Монеды высилась прямо перед ней. Проход к дворцу был загорожен колючей проволокой. Прямо перед входом громоздился розовый танк. Его крашеные гусеницы вросли в асфальт. Вся площадь насквозь простреливалась взглядами солдат, и, пока Мария пересекала ее, на ступенях дворца возникла настоящая паника. Офицеры разглядывали ее в полевые бинокли. Некоторые солдаты, не выдержав напряжения, бросали оружие и с воплями кидались прямо на колючую проволоку. Один из офицеров бросился распахивать перед Марией ворота, и его руки так тряслись от волнения, что он не сразу сумел защелкнуть бархатные наручники на ее запястьях.

13

«О, эти чилийские носы! Это феномен природы, одно из самых величественных ее проявлений! Тут гордость испанца слилась с несгибаемой волей индейца. Вся история Чили в этих носах! Своей топографией — размерами, разнообразием форм, количеством горбинок, перевалов, выпуклостей и впадин — иные из них посрамят Кордильеры! Что бы я делал без этих носов! Кому нужен врач в мире, где никто не болеет? Таблетки дешевы, доступны и лечат от всего. Никаких рецептов и предписаний для их приема не нужно. Чем больше употребляешь, тем лучше. Если угодно, ими можно завтракать, обедать и ужинать. Их состав не является тайной. Их производство может наладить любая аптека. Ведь, по сути, это обычный комплекс витаминов, минеральных веществ, жиров, белков, аминокислот и активных биодобавок самого разного рода и в совершенно произвольных пропорциях. В таблетках нет ничего такого, что нельзя найти в любом человеческом организме.

Секрет эффективности лекарства состоит в направленности его действия. Необходимые вещества доставляются именно туда, куда требуется, и ровно в том количестве, которое нужно. Это делают специальные молекулярные комплексы, состоящие из очень сложных цепочек аминокислот, каждая из которых является, по сути, программой действия, которая активируется при обнаружении признаков недуга того или иного рода. По сути, эти молекулярные цепочки являются крошечными биологическими компьютерами. Миллиарды и миллиарды компьютеров в каждой таблетке. Действие этого лекарства в человеческом организме выглядит почти разумным. Они сами ставят диагноз, находят очаг заболевания, ликвидируют его и устраняют последствия недуга. Более того, таблетки постоянно „учатся“ по мере расширения практики их применения, их молекулярные цепочки „записывают“ все новые и новые алгоритмы поведения, все новые и новые „рецепты“. Именно поэтому количество болезней, против которых таблетки эффективны, постоянно росло. И в конце концов болезней не стало вовсе. Самое поразительное состоит в том, что для производства этого абсолютного лекарства не требуется каких-то сверхтехнологий и дорогостоящего оборудования. Оно является продуктом жизнедеятельности особых, случайно обнаруженных где-то в тропических лесах, бактерий, которые затем подвергли облучению космическими лучами на орбитальной станции в одном из экспериментов, и, если отбросить ненужные подробности, лекарство просто варят в огромных котлах — биореакторах. „Самообучение“ таблеток происходило в виде очень сложных биохимических реакций, начинавшихся в бактериальной массе котла в ответ на введение образцов тканей и биоматериалов, взятых в организмах больных людей. Достаточно забросить в реактор анализ мочи или кала, чтобы придать процессу новый импульс. Цепочки аминокислот — это как бы „мысли“ этой биомассы, которые с каждым годом становятся все сложнее и сложнее. Человек, собственно, и не принимает участия в этом процессе. Однажды и почти случайно вырастив эту волшебную бактерию, ученые просто запустили некий процесс, за развитием которого им остается лишь наблюдать и пользоваться его плодами. Разумеется, строго соблюдаются требования безопасности. Живые бактерии никогда не покидают котлов. В таблетки попадают лишь высушенные, переработанные и стерилизованные продукты их жизнедеятельности в виде цепочек аминокислот. Биокотлы охраняются лучше, чем атомные реакторы. Но это единственная сложность. В остальном производство почти ничего не стоит. Самое эффективное лекарство оказалось одним из самых дешевых и доступных. Таблетки лечат от всего. От поноса. От близорукости и дальнозоркости. От алкоголизма и наркотической зависимости. Водка больше не берет людей. От человека может за версту нести чичей, а глаза — трезвые. Таблетки изменяют настроение людей, на самом деле люди теперь всему радуются, даже неприятностям и проблемам. Но в отличие от наркотиков таблетки не замутняют, а проясняют сознание. Когда я гляжу в глаза людей, даже в глаза донны Молины, то и сквозь самые мутные страсти вижу отчетливый, сознательный взгляд наблюдателя. Иногда мне даже становится не по себе, когда я в разгаре альковной сцены или посреди дружеской пирушки вдруг замечаю в человеке этот абсолютно трезвый взгляд.

Будто на меня с брезгливым вниманием смотрит кто-то еще. Будто кто-то наблюдает за нами через нас самих.