Сделка с профессором (СИ) - Краншевская Полина

− Но как же быть с бонной? – пролепетала в ответ Фиби, вся дрожа от страха. – Она ни за что не выпустит меня из дортуара вечером.

− А ты договорись с кем-то из подруг, − тут же предложил господин Лавинас. – Сделаете вид, что вместе пошли в лазарет или еще куда. А потом ты придешь ко мне, а она тебя немного подождет. Мы быстро управимся.

−Л-ладно, − запинаясь, выдавила она, подняв на него взгляд полный доверия и надежды. – Я попробую.

− Смотри, если не придешь, − с угрозой проговорил он, придвигаясь ближе. – Я ведь могу донести патронессе о твоей низкой успеваемости, и тогда тебя сурово накажут. Наши дополнительные занятия в твоих интересах. Я хорошо к тебе отношусь и готов пожертвовать личным временем, чтобы подтянуть по своему предмету.

−Д-да, я понимаю. Н-не надо ничего говорить п-патронессе, − разволновалась Фиби, запинаясь еще больше. – Я непременно приду. Обязательно буду.

− Вот и умница, − расплылся господин Лавинас в довольной предвкушающей улыбке. – Ступай. Увидимся послезавтра.

Беатрис отпрянула от двери и бросилась бежать, но боясь, что Фиби ее заметит, забилась в темный угол возле кабинета арифметики. К счастью, Эфрад прошла мимо и быстро скрылась на лестнице, а Беатрис решила с ней серьезно поговорить, как только представится возможность.

Глава 18

Разговор с Вогардом Жулем оставил неприятный осадок в душе Эдмана, затронув давно запретную для него тему любви. После предательства Кэти он зарекся увлекаться женщинами настолько, чтобы подвергать себя подобного рода мытарствам, его бывшая дайна оставила слишком глубокую рану на сердце.

Утром Эдман получил весточку от Вилмора, но послание не принесло ему никакой существенной информации, более того, оно заставило еще больше ломать голову.

«Лоунов по фамилии Сонар никогда не существовало, – писал он. – Интересующая тебя адептка попала в приют без каких-либо документов, подтверждающих ее личность. Некий медин Нарим привел ее в службу надзора за сиротами и сказал, что нашел на улице. Разбираться в правдивости его слов никто не стал, девочку определили в соответствующее городское заведение, и уже там ей дали фамилию Сонар и оформили надлежащие бумаги. Мне жаль, что я не смог помочь в твоем деле. Но я буду признателен, если ты оповестишь меня, с чем связан твой повышенный интерес именно к этой девушке. Ты решил заключить контракт с новой дайной? Если это так, я буду очень рад за тебя. Максису твоего уровня дара не пристало перебиваться накопителями».

Вилмор никогда не одобрял упорного желания Эдмана всеми силами избегать близкого общения с дайнами. Глава департамента еще десять лет назад заключил контракт с совершенно невзрачной замухрышкой, поселил ее в своем столичном особняке, и до сих пор между ними не было никаких разногласий. Эдману же претила сама мысль о том, что в его дом войдет посторонняя женщина и будет считать себя вправе сидеть с ним за одним столом, а он всегда любил завтракать в одиночестве и уделять все свое внимание еде и чтению утренней прессы за чаем.

Посему он тут же выкинул из головы советы друга и сосредоточился на более насущных делах. Тайна рождения Сонар так и осталась не раскрытой, и дознаться, кем были ее родители невозможно, зато Эдману под силу разобраться в причинах странной реакции на ее ману. Знакомый профессор в ответном письме обещал найти нужную книгу и прислать как можно скорее.

Что касалось расследования, то Эдману удалось хотя бы Вогарда Жуля исключить из списка тех, с кем была связана пропавшая адептка, а за людьми, посещавшими патронессу, теперь установили слежку сыщики департамента, и скоро должны были поступить первые результаты наблюдения.

Начало следующей учебной недели ознаменовалось для Эдмана новым витком повышенного женского внимания к «загадочному мэтру», как его тайком называли между собой адептки и бонны. Его личность обрастала новыми невероятными подробностями. По их мнению, он был столичной знаменитостью, светилом науки и попал в Камелию исключительно из-за несправедливого осуждения своих изысканий правительством. Большей глупости сложно вообразить, но именно эта версия укоренилась в умах местных обитательниц, и теперь они все как одна с сочувствием заглядывали ему в глаза, говорили тихо и с придыханием, а уж если он сам к кому-то обращался, тут же выражали немедленную готовность исполнить любую его просьбу, лишь бы облегчить их кумиру тяжелую долю изгнанника.

 Только Сонар не оказывала ему никаких знаков внимания, Эдману даже показалось, что она его избегает. По крайней мере, именно так он подумал, когда увидел ее в коридоре главного корпуса и хотел поздороваться, а она вдруг с испугом на него покосилась и свернула на лестницу, хотя явно изначально в ту сторону даже не собиралась идти.

Раздосадованный этой нелепой ситуацией Эдман при первой возможности направился в свои апартаменты, решив скоротать время до следующего урока в спокойной обстановке. Но проходя через двор, он заметил, как привратник провожает в административный корпус утонченную даму в дорогом темно-зеленом, шелковом платье. Гостья шла легкой, плывущей походкой, неся небольшой ридикюль в руках, обтянутых кружевными перчатками, на ее головке красовалась маленькая, изысканная шляпка с густой вуалью, скрывавшей лицо. Темные волосы прятались под тонкой сеточкой с россыпью мелких жемчужин. Дама показалась Эдману смутно знакомой, и он поспешил к подземному переходу, чтобы добраться до кабинета директрисы незамеченным, а в том, что посетительница приехала именно к госпоже Гризар, не могло быть никаких сомнений, уж слишком гостья роскошно выглядела.

Добравшись до нужной двери, Эдман возблагодарил всесильного Эльвина за то, что светские красавицы имели привычку ходить настолько медленно, насколько позволяла обстановка, и старались ни при каких обстоятельствах не ронять своего достоинства пустой, вульгарной беготней. Он открыл заклинанием соседнее с кабинетом директрисы помещение, оказавшееся, видимо, архивом или картотекой. Вдоль стен стояли стройные ряды стеллажей, от пола до потолка заполненные одинаковыми папками. Эдман запер дверь изнутри и притаился.

Скоро раздался звук шагов, и он услышал голос партонессы Пигирд:

– Пожалуйста, проходите вот сюда, миледи. Госпожа Гризар ожидает вас.

– Благодарю, Рейчел, – ответила дама до замирания сердца знакомым бархатистым, глубоким голосом и зашла в кабинет.

Сколько раз Эдман слышал мольбы о продолжении ласк, произнесенные этим волшебным голосом? Сколько раз он внимал тем сладким речам, что нашептывала его обладательница после полученного удовольствия? Сколько раз он с безудержной страстью целовал уста той, что так волнующе умела говорить?

Микаэла Хариш. От этого имени у многих мужчин высшего света мгновенно пересыхало во рту, сердце начинало биться чаще, а в уме рождались совсем нецеломудренные мысли. Единственная дочь максиса из небогатого рода обладала поистине нечеловеческой красотой. В свой первый сезон выездов в свет она получила больше двадцати предложений руки и сердца, хотя ее семья не могла предоставить дочери достойного приданного. Но Микаэла не торопилась. Она вышла замуж только в свой третий сезон, и ее избранником стал посол южных ханств Ингар Хариш.

Этот брак долго не сходил с язвительных языков светских сплетниц и слыл одной из самых излюбленных тем для обсуждения в салонах. Поклонники не могли простить Микаэле такой неподобающий ее очарованию выбор. Ингар был старше жены на тридцать лет. Седой, с огромным брюхом и длинной, почти до пояса бородой он выглядел чудовищем в своем южном расшитом халате и шароварах рядом с утонченной юной прелестницей, одетой по последней столичной моде. «Шакал и овечка» – так их прозвали за глаза.

Но тем не менее они прожили вместе почти десять лет. Микаэла объездила с мужем бессчетное количество стран, принимала активное участие в его делах, собирала в своем доме в столице империи званые вечера и развлекала нужных супругу гостей, настраивая на сотрудничество, пока однажды не случилась беда.