Королева Аттолии - Меган Уэйлин Тернер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Одной левой – может быть, но со мной было полным-полно твоих лучших солдат. Разве тут только моя заслуга?
– Полностью твоя, – ответила Эддис. – Если бы не ты, ничего этого не произошло бы. Заслуга – или, кто-нибудь скажет, вина – в этом только твоя, иначе Аттолия не боялась бы тебя.
Эвгенидес удивленно распахнул глаза.
– Да, она тебя боится. Весной или летом она захватит Саунис. Тогда мы снова предложим ей мир, и она примет это предложение, потому что опасается того, что еще ты можешь натворить, если наше внимание не будет отвлечено на Саунис.
Вид у Эвгенидеса был по-прежнему ошеломленный, и Эддис кивнула.
– Я бы хотела, чтобы она прекратила эту войну сейчас же, но понимаю, что за это тамошние бароны сожрут ее живьем. И все-таки она не настолько глупа, чтобы продолжать войну, если можно будет задобрить их хотя бы одной победой. А после разгрома Сауниса в Иркесском лесу она понимает, на что способны наши солдаты. – И тихо добавила: – Ген, для тех раненых в госпитале ты – священный талисман.
– Это ты по-своему, по-доброму велишь мне перестать хныкать?
– Да.
– Я не чувствую себя героем. Я чувствую себя идиотом.
– Думаю, так ощущают себя все герои. Но те люди в тебя верят.
– Я старался держать себя в руках. Дотерпел, пока выйду, и только тогда меня вывернуло.
* * *
Весной начались дожди. В низинах зацвели деревья. В Эддисе стали таять снега, и талые воды преградили все пути в горную страну. Жители Эддиса месили грязь по колено, мечтали о свежей зелени и все равно молили богов, чтобы дождь не прекращался. Аттолия и Саунис спешили засеять поля, прежде чем возвращаться к войне. Эддис ждала, что они будут делать: сцепятся друг с другом или снова двинутся в горы.
Дожди продолжались. Саунис не делал попыток вернуть острова, захваченные Аттолией. Вместо этого он неожиданно атаковал Тегмис, находившийся чуть ли не в гавани аттолийской столицы. Королевы в столице не было. Линии связи подвели, генералы сплоховали, и Тегмис пал.
Саунис захватил остров, но потерял в бою последний крупный корабль. Теперь ему не на чем было доставить войскам припасы или вывезти оттуда людей. Аттолия блокировала остров своим военным флотом и стала ждать. Саунис предложил мир, но Аттолия, сознавая свое преимущество, отклонила предложение. В горах Эддис с военным министром надеялись, что Саунис без своего волшебника наделает глупостей, однако их не покидала тревога.
– Он не настолько бестолков, – сказала Эддис.
– Ты уже поговорила с волшебником? – спросил военный министр.
– Да. Помощи от него мало, и, возможно, он сознательно не хочет сотрудничать. Но говорит, что ничего не знает о планах Сауниса.
– Поживем – увидим, – сказал военный министр.
* * *
Вечерами, пока слуги накрывали обед, придворные собирались в старом тронном зале. Четверо офицеров, уже осушивших несколько кубков разбавленного вина, шутили об угрозах со стороны королевы Аттолии, упомянутых в недавних донесениях эддисских шпионов. Во внезапной тишине их слова далеко разнеслись по залу:
– …отправить его в загробный мир слепым, глухим и с отрезанным языком…
Все глаза устремились на Эвгенидеса. Он стоял в другом конце зала в окружении своих дядьев. Всем было ясно, что Аттолия говорила о нем. Эвгенидес обернулся к толпе и склонил голову.
– А я так мечтал наведаться туда еще раз, – сказал он с притворной грустью, и люди, посмеиваясь, вернулись к своим разговорам. Эддис, стоявшая у камина, внимательно пригляделась к своему вору, но тот с непроницаемым лицом отвернулся обратно к дядьям. Королева жестом подозвала дворецкого и вполголоса велела ему рассадить гостей по-другому.
За обедом, сидя во главе стола, Эддис наблюдала за Эвгенидесом. По одну сторону от него сидел отец, по другую – Агапе, младшая дочь барона Фороса. Королева издалека не расслышала, что он сказал ей, усаживаясь, но Агапе ответила, и, похоже, они неплохо поладили. Эддис вполголоса вознесла молитву и завязала разговор со своими соседями.
– Кажется, тебе приходится терпеть мое общество чаще, чем ты заслуживаешь, – говорил Эвгенидес.
– Люди боятся, что всем остальным ты будешь грубить, – ответила Агапе с совершенно серьезным видом.
Эвгенидес испуганно вздрогнул.
– Грубить тебе попросту невозможно, – сказал он.
– Да, – все с тем же серьезным видом отозвалась Агапе. – Я для этого слишком очаровательна.
Эвгенидес, не выдержав, расхохотался, и суровое выражение Агапе сменилось улыбкой. Она была младшей и самой прелестной из четырех сестер. У остальных к красоте подмешивались следы сварливого нрава, но Агапе с ее добротой и остроумием была любимицей всего двора.
– У тебя ужасное настроение? – Она положила ладонь на руку Эвгенидеса. – Твой отец предупреждал, что это возможно.
Эвгенидес покосился на отца. Тот сидел, уставившись в тарелку, и не поднимал глаз, хотя наверняка все слышал.
– Да. – Эвгенидес повернулся обратно к Агапе. – Настроение хуже некуда. Поменялась бы ты местами со своей сестрой Эгитой. Сегодня мы с ней друг друга стоим.
– Ты нелюбезен к бедной Эгите.
– Был бы, если б она сидела рядом со мной.
Агапе улыбнулась:
– Тогда, пожалуй, ей повезло, что она не здесь.
– Думаю, везение тут ни при чем. – Эвгенидес бросил взгляд на королеву. – Но я не против иметь за обедом такую приятную собеседницу, как ты. Будешь петь на празднике?
Они поговорили о будущих празднествах. Под конец намечались ритуалы в честь Гефестии, храмовый хор и избранные солисты будут петь целый день и целую ночь. Агапе уже пела в прошлом году и сказала, что споет еще раз, а перед этим проведет несколько недель в уединении в храме, репетируя.
В разгар обеда Эвгенидес поднял винный кубок и заглянул в него.
– С этим кубком что-то не так, – сказал он.
– Что случилось? – спросила Агапе.
– Никто его не наполняет. – Он несколько раз выразительно поглядывал на виночерпия, но тот лишь отводил глаза, делая вид, что не замечает. – Прошу прощения, – сказал он Агапе и обернулся к отцу. Неловко, так как приходилось действовать левой рукой, взял отцовский кубок и поставил на его место свой собственный. – Уж тебе-то его точно наполнят. – И с вызовом посмотрел на отца.
– Не сомневаюсь, – кивнул старик и подал знак виночерпию. Мальчик с кувшином подошел и налил вина. Эвгенидес осушил кубок, взятый у отца, и протянул мальчику. Тот неуверенно поглядел на военного министра.
– Демос, – сказал Эвгенидес. – Хватит пялиться на моего отца, налей мне вина. – Военный министр демонстративно отвернулся. Демос наполнил кубок, и Эвгенидес осушил его. – Еще раз, – велел он, и мальчик послушался. Военный министр сидел, холодно отвернувшись. – Хороший ты малый, – сказал Эвгенидес. – Следи за этим кубком, я не желаю, чтобы он пустел. Понятно?
– Да, господин. – Мальчик попятился.
– Ты и впрямь в ужасном настроении, – заметила Агапе.
– Верно, – подтвердил Эвгенидес. – И оттого, что мне запрещают пить вино, оно делается только хуже.
– Конечно, напиться – это гораздо лучше, – согласилась Агапе.
Эвгенидес пристально посмотрел на нее.
– Агапе, ты переходишь границы.
– Верно.
– И не собираешься останавливаться?
– Нет, – улыбнулась она, и Эвгенидес при всем своем дурном настроении улыбнулся в ответ. На сей раз капитулировав, он больше не притрагивался к винному кубку. После ужина вежливо откланялся и исчез. Отец пошел на поиски, но сын не примкнул ни к одной из небольших компаний, которые разбрелись по церемониальному залу для послеобеденных бесед. И никто не видел, поднимался ли он к себе в комнату.
А он взял с собой кувшин неразбавленного вина и по мокрому от дождя двору направился к гвардейским казармам. С вином, понятное дело, его везде охотно примут и не станут задавать лишних вопросов. Через несколько часов он вернулся во дворец и поднялся в библиотеку. Внутри, за столом, который был выделен ему на время пребывания в Эддисе, склонившись над бумагами, сидел волшебник. Увидев его, Эвгенидес, пошатываясь, остановился в дверях.
– Я нарочно гулял подольше, дожидался, пока вы уйдете, – заявил Эвгенидес, зевнув.
– В отличие от твоего отца, я не намереваюсь бодрствовать допоздна, дожидаясь тебя, – сухо ответил волшебник. – Мне надо
