Тень и реальность - Сухотра Свами

Но если даже человек достаточно внимателен, как можно с помощью слов передать трансцендентное знание? Чтобы сосредоточить внимание на словах, мы должны слышать их или читать. А для этого слова должны обладать физическими свойствами. Как могут слова, имеющие материальную природу, нести в себе нематериальную информацию?

Ответ заключается в том, что вибрация слов, исходящих из уст духовного учителя, не преломляется через ложное эго. В этом смысл выражения шастрамулака: слова, которые всегда уходят корнями в чистое ведическое знание. И хотя они передаются физическими средствами (голосом, на бумаге), слова шастрамулака всегда остаются в первозданной чистоте.

Мы знаем, что звук – самое емкое средство общения. Например, позвонив по телефону близкому другу, я ощущаю гораздо больше, чем тоненький звук на другом конце провода. Я ощущаю его теплоту, его юмор, его заботу, короче говоря, я ощущаю его личность. Но поскольку сила его слов ограничена, его улыбка, крепкое рукопожатие и многие другие черты остаются вне пределов моего восприятия. В телефонном разговоре я не ощущаю его личности полностью. Но слова шастрамулака обладают особым могуществом, они способны полностью явить источник всех ощущений – Кришну. Шрила Прабхупада говорит: «Этот звук и личность, которая передает его, неотличны друг от друга».[140]

Поскольку этот звук пробивается сквозь тьму ложного эго, окружающего сердце, личности Господа и Его вечных приближенных постепенно проявляются в пяти уровнях знания. На трансцендентном уровне вибрация любого слова на любом языке осознается как порождение духовного неба Брахмана, которое вечно звучит славой Господа и Его преданных.[141] И обычные земные слова (лаукика), если они исходят от тех, кто познал Брахмана, передают неземную Абсолютную Истину.

Но как может человек, пока еще находящийся на уровне пратьякши, обосновать разумом веру в духовную силу слов, произносимых брахмавит (знатоком Брахмана)? На уровне пратьякши Личность Господа еще не проявляется непосредственно через слова, описывающие Его. Но доказательством Его могущества является эффект этих слов. Пылающий камин, жар пламени и слуга, следящий за камином, вносят одинаковый вклад в то, чтобы в комнате было тепло зимней ночью. И когда я сплю в этой комнате, я не вижу ни того, как горел огонь, ни того, что делал слуга. Но свидетельством происходящего является результат: комната остается теплой всю ночь.

Как говорит Шрила Прабхупада, так же и силу духовного звука, силу личности, произносящей этот звук, и силу Самого Кришны можно понять через «духовное тепло».[142] Когда человек согрет силой духовного звука, он обретает трансцендентную радость. Тяга к чувственным удовольствиям и умствованию, которая замораживает сердце и повергает нас в печаль, исчезает, когда сердце наполняется радостью сознания Кришны.

Поиск смысла слов

Кто-нибудь [из читателей] может возразить: «Вы говорите, что духовный звук обладает способностью являть [тому, кто его слышит] Личность Верховного Господа. Вы говорите, что доказательством тому радость, которую ощущает слушающий. Потом вы говорите о более высоких уровнях познания, к которым человек приходит позже. Ну а я не разделяю вашу радость от слушания ведического звука, потому что, по правде говоря, я не верю, что слова могут передавать нечто более высокое, чем пратьякша. Для того, чтобы слово было понятным, в нем должен быть смысл, который я могу связать с опытом. Вы говорите о трансцендентных формах. А мой опыт говорит мне, что все формы материальны, преходящи и ограничены. Что значит вечная личность? Все личности, которые мне известны, умирают. Как может человек понять тот оккультный смысл, который вы придаете словам? Для меня это невозможно, и потому я не ощущаю радости от того, что вы говорите. А кроме этого „доказательства через радость“, которое не приложимо ко мне и меня не устраивает, можете ли вы привести еще какие-нибудь более вразумительные причины, по которым, как вы думаете, так называемое трансцендентное знание можно передать языком моего повседневного опыта?»

Но прежде чем обвинять духовный звук в бессмысленности, пусть человек, находящийся на уровне пратьякши, попробует объяснить, как передается знание с помощью слов в пределах его повседневного опыта.[143] Слово «самолет» относится не только к крылатым машинам, в которых летал я сам. Оно относится также к конструкции братьев Райт и к японским бомбардировщикам, атаковавшим Пирл-Харбор, которых я никогда не видел. Оно относится к тысячам машин на винтовом ходу, реактивным лайнерам, сверхзвуковым перехватчикам и т. д. Большинство из них я тоже никогда не видел. Любой летательный аппарат – в прошлом, настоящем и будущем – называется «airplane» на английском или другими словами на других языках. Любой человек, знакомый с современной цивилизацией, сразу же понимает, о чем идет речь, когда слышит слово «самолет», и может отнести это слово к любому знакомому примеру. В то же время на личном опыте любой человек знаком лишь с небольшой частью всех известных самолетов.

Итак, утверждение, что человек, находящийся на уровне пратьякши, способен к пониманию слов лишь в рамках его собственного опыта, противоречит приведенному выше примеру со словом «самолет». Но наш пратьякшавади может превратиться в ануманавади и возразить: «Да, правда, слово „самолет“ передает общую идею, включая в себя все виды крылатых машин. Когда мы слышим „самолет“, у нас возникает эта идея. Вот почему мы его понимаем».

Но это возражение просто усложняет то же самое рассуждение. Прежде у нас было слово и тысячи примеров. Теперь у нас есть слово, тысячи примеров и идея. Почему слово, которое является всего лишь набором определенных звуков или знаков на листе бумаги, вызывает в нашем сознании идею самолета? И что такое «идея»? Почему в слово «самолет» укладываются все бесчисленные частные случаи этой идеи? В конце концов все эти трудноразрешимые вопросы приводят нас к простому выводу о том, что за словами стоит оккультная сила, которую мы не можем ни воспринять, ни понять.

Может быть, проще всего было бы спросить: «Где находится значение слова „самолет“? Ясно, что оно не находится просто в нашем повседневном опыте. И оно также не стоит на определенной полке в глубине нашего ума, если мы говорим об идее. Мне не требуется каждый раз, когда я слышу слово „самолет“, сверятся с каким-то мысленным словарем, я знаю, что такое самолет, без всяких умственных усилий. Смысл превосходит время и пространство и даже дуализм истинного и ложного. „Самолет в небе“ означает одно и то же, относится ли это к полету, происходившему десять лет назад, к полету в будущем или просто к воображаемому полету. Смысл остается тем же самым, даже если говорящий лжет относительно самолета в небе. Почему же миллионы и миллионы людей мгновенно понимают значение слова „самолет“ во всех этих случаях?

Далее, предположим, мы говорим: «самолет Вайкунтхи в духовном небе». В данном случае слово «самолет» не становится оккультным. Смысл его так же ясен, как если бы речь шла о любом другом самолете, с которым мы не сталкивались в нашем опыте. Вероятно, следует объяснить это более подробно. Эта разновидность самолета, самолет Вайкунтхи, превосходит обычное восприятие, потому что она вечна и состоит из чистого сознания. Другой самолет, самолет братьев Райт, тоже превосходит обычное восприятие, потому что его давно не существует и он был сделан из материала, который мы сейчас не можем увидеть. В обоих случаях слово «самолет» передает смысл и в обоих случаях мы не можем ощутить, почему оно передает смысл.

Логику типа: «Самолет Вайкунтхи лежит вне пределов нашего опыта, поэтому нельзя понять, что это такое» можно приложить к тысячам и тысячам других случаев, когда мы говорим о самолетах, с которыми встречались в жизни. Но вопреки этой логике мы узнаем об этих самолетах посредством слов, и если мы не так доверяем источникам слов о самолетах Вайкунтхи, как источникам слов о материальных самолетах, это не означает, что мы являемся людьми с высокоразвитым разумом. В конце концов мы не в состоянии даже понять, почему мы знаем, какой смысл имеет слово «самолет».

Точно так же мы знаем, что такое «форма», не зная почему. Мы знаем, что такое «я», не зная, почему мы это знаем. Так же, как и в примере с самолетом, значение слов «я» и «форма» не связаны с нашим ограниченным опытом знакомства с определенными материальными формами и телами и не связаны также с определенными идеями, хранящимися в нашем сознании. Например, ни один человек не думает о себе как об автомобиле, если, конечно, он не сумасшедший. Тем не менее, если на шоссе какая-то машина ударяет мою, я могу воскликнуть: «Вы меня ударили!» А кто-то, услышавший меня, сразу же понимает, что я имею в виду, несмотря на то, что идеи «я» и «машина» совершенно различны. Восклицание «Вы меня ударили!» превосходит как опыт (поскольку меня не воспринимают как машину), так и идею (поскольку я не воображаю себя машиной), но тем не менее передает смысл.