Один рыжий, один зеленый. Повести и рассказы. - Ирина Витковская

Но тем утром кухня являла собой такую картину, словно в жилище воздушных эльфов без спроса забрался и попировал там буйный великан. Крошечное пространство между столом и стеной, вполне достаточное для их узких тел, оказалось маловато для Пызи, поэтому стол съехал на середину кухни; на полу в живописном беспорядке валялись пивные крышки вперемешку с пустыми бутылками (полные гость предусмотрительно убрал в холодильник – это единственное, чем он озаботился перед сном). Дополняли натюрморт ссохшаяся несъеденная паэлья и кусочки яичной скорлупы, обильно покрывавшие столешницу. Крепко воняло пивом и чем-то ещё, непередаваемо-мерзким. Хозяева оглядели кухню, вздохнули и, стараясь не греметь бутылками, принялись за уборку.

К моменту пробуждения гостя кухня была идеально убрана, проветрена и благоухала свежемолотым кофе.

Гость пробудился в девять утра, шумно и радостно. Они слышали, как за стеной Пызя с довольным рычанием потягивался, с подвывом и хрустом челюстей зевал, – пока наконец не появился на пороге сам, – босиком, в одних штанах, гость обеими пятернями изо всех сил почесывал всю буйную растительность на голове – шевелюру, и бороду, и усы.

– Доброе утро, – улыбнулась Наташа.

«А он довольно ладно скроен», – почему-то с неприязнью подумал Илья.

– Хх-ха! – хакнул Пызя, своеобразно ответив на приветствие, и скрылся в ванной.

Там он долго фыркал и плескался, после чего вышел довольный, с мокрыми, но непричёсанными волосами и влажным торсом.

На завтрак гость отказался от кофе, заменив его пивом, в перерыве между глотками кидая в рот Наташины ржаные сухарики с кориандром. Памятуя утренний «раскардаш» на кухне, Илья стоял с мусорным мешком наготове, принимая туда быстро опустошаемую стеклянную тару и летящие во все стороны жестяные крышки.

Илья так сосредоточился на сборе мусора, что пропустил момент, когда гость начал беседовать с Наташей. Оказалось, что он приехал с некой миссией от Бердышевского байкерского клуба то ли к подмосковным, то ли к московским собратьям, которых ещё надо как-то найти, но, в общем, он приглашает их на байкерское сборище на Воробьёвых. Ведь два выходных впереди, ага?

Илья отказался сразу, сославшись на невозможность прервать уколы антибиотиков хомяку, а Наташа неожиданно согласилась. Они с Пызей быстро собрались и ушли, сопровождаемые громкоголосыми шуточками и анекдотами гостя.

Илья остался один. Убрал постели, покормил живность, сделал укол хомяку, злясь на Наташу, оставившую его наедине с таким непростым и ответственным делом. Потом зашёл в ванную и обнаружил, что Пызя почистил зубы его щёткой, валявшейся теперь на краю раковины, а не стоявшей, как обычно, в стакане. Её щетина стала встрёпанной и основательно примятой, будто чистились не зубы, а заржавленные челюсти какого-то механического монстра…

Илья двумя пальцами взял щётку, брезгливо рассмотрел и выбросил в мусорное ведро. Задумался. Действительно, Пызя пришёл вчера с пустыми руками, не считая пива и шлема. Значит, личных вещей, одежды, равно как и предметов личной гигиены, у него при себе не имелось. И что, прятать теперь свою щётку? Тогда он будет чистить Наташиной. Илья содрогнулся. Спрятать обе? Не будет чистить вообще. Тоже не выход.

Илья вышел в магазин, купил две зубные щётки, пачку одноразовых станков, мужскую мелкозубую расчёску и жидкое мыло. Вернувшись, отправил в ведро обмылок с налипшими на него Пызиными волосами.

Потом он сел за компьютер, и плохое настроение на время отступило.

…Наташа с Пызей вернулись около восьми вечера. Пызя ввалился шумно и радостно, Наташа тоже выглядела оживлённой, хотя чувствовала себя немного виноватой перед мужем за его одиночество. Илья решил ни о чём не расспрашивать, а Наташа, он знал, тоже сама ни о чём рассказывать не будет, – ну и пусть. Неинтересно.

Хомяк был пролечен, все животные накормлены, кухонный стол сервирован на троих – с тарелками, столовыми приборами и салфетками. В духовке доходили печёные баклажаны с сыром, из напитков к ужину предлагался боржоми. Уж теперь-то гость вынужден будет принимать рацион хозяев – Илья специально не приготовил и не купил ничего другого.

Но Пызя оказался крепким орешком. Не снимая ботинок, прошествовал на кухню, победно шваркнул на блюдо, приготовленное для баклажан, пакет с курицей-гриль – огромной, жирной и пахучей и зазвенел бутылками с пивом.

Илья подавил приступ подкатившей тошноты.

– Ботинки сними, – сжав зубы, ровным голосом сказал он.

– Х-х-ха! – ответил Пызя и пошёл снимать ботинки.

Наташа взглянула укоризненно.

За ужином каждый из мужчин ел своё. Илья спокойно, без всякого аппетита, клевал, орудуя ножом и вилкой, половинки баклажан, а Пызя азартно, с хрустом, рвал курицу руками, быстро и ловко заправляя внушительные куски с висящей шкуркой в круглое отверстие, вовремя открывавшееся на волосатой части его лица между усами и бородой… Ел он, как ни удивительно, довольно аккуратно, но у наблюдавшего за этим процессом Ильи всё время возникало ощущение, что поглощает пищу не человек, а какое-то беспозвоночное животное, вроде голотурии, «питающееся куриным мясом через ротовое отверстие».

Наташа, улыбаясь, ела и то и другое. На её тарелке лежал разрезанный баклажан и кусочек куриной грудки. С одной стороны стоял стакан с минеральной водой, налитый Ильей, с другой – предупредительно открытая Пызиной рукой бутылка пива.

Говорил за столом только гость. Илья так и не понял, нашли они «братьев» или нет, потому что слушал невнимательно. Его на самом деле интересовало только одно – когда Пызя освободит их от своего присутствия и что по этому поводу думает Наташа. Но спросить он не мог – за три года они ни разу не выясняли отношения, что бы ни происходило; Илья больше всего на свете дорожил укладом их жизни, поэтому правила игры не стал бы нарушать ни за что и никогда.

Потекли невыносимые дни. Илье казалось, что он постепенно сходит с ума. Было понятно, что в их квартире Пызя обосновался всерьёз и надолго. Илья как во сне делал всё то же, что и раньше: ходил на работу, убирал квартиру, кормил животных…

Наташа с Пызей исчезали из дома в первой половине дня и появлялись снова только поздним вечером. Как-то раз, в сумерках, вынося ведро, Илья увидел их, подъезжающих к дому – кряжистого Пызю, широко развалившегося на приземистом байке, и лёгкую Наташину фигурку, доверчиво обхватившую руками его основательные бока. И вроде бы ничего в их позе не виделось особенного, мало ли девчонок катают знакомые байкеры – за воздух, что ли, держаться? Но Илью что-то больно ударило в солнечное сплетение, а позвоночник превратился в ледяной столб…

Он перестал спать по ночам. Часами лежал, вытянувшись на спине, и глядел в тёмный потолок. Больше того, знал, что и Наташа тоже не спит, свернувшись клубочком на краю дивана… И было невозможно, совершенно невозможно дотронуться хотя бы до её плеча, хотя бы кончиками пальцев… Непонятно почему, но невозможно, Илья это точно знал.

Спал только Пызя. Храпел так, что стены, казалось, вот-вот рухнут. А что ему? Вставал он, как догадывался Илья, где-то около одиннадцати. Больше того, Наташа тоже перестала просыпаться в семь и провожать мужа на работу. То ли забывалась после бессонной ночи (из-за Пызиного храпа?), то ли просто делала вид, что спит, не желая один на один встречаться с мужем.

Илья тихо пил кофе, принимал душ и, неслышно прикрыв дверь, уходил на работу, сатанея от одной мысли, что на расстоянии вытянутой руки от дивана с Наташей лежит Пызя с его мощным торсом и голой задницей.

По прошествии трёх недель терпеть это стало совершенно невозможно. Однажды вечером Илья поставил на шкаф видеокамеру, а на следующий день, кляня себя последними словами, еле дотерпел до конца рабочего дня.

Уже при перемотке пленки всё стало ясно. Смотреть подробно он не стал. Руки ходили ходуном, в горле стоял колючий ком. «Интересно, – подумал он, безуспешно пытаясь сглотнуть, – она тоже скажет, как и все: “Это совсем не то, о чём ты подумал”».

Как это ни странно, в тот вечер Наташа вернулась домой одна и не слишком поздно. Войдя в комнату, споткнулась о вопросительный взгляд Ильи и спокойно пояснила:

– Слава пока уехал в Бердышев.

А потом увидела камеру на столе и всё поняла. Быстрым шагом, не разуваясь, прошла к столу и жёстким голосом произнесла:

– Да, это именно то, о чём ты подумал.

– Но… почему именно Пызя? – выдавил из себя Илья.

– Сам ты Пызя! – отчаянно закричала Наташа. – Его зовут Слава! Слава! Слава! Заруби себе на носу!

– Да, конечно, Слава, – пробормотал Илья. – Слава Пызе.

Наташа сжала кулачки, в уголках её глаз блеснули маленькие злые слёзки.

– Почему? – тихо спросил Илья, хотя прекрасно знал: спрашивать нельзя.

– Да потому что он – настоящий. Такой, какой есть. И не красится во всякие там… А ты – подменыш, вот кто ты! Давным-давно ты сам был настоящим!