Наследница достойных (СИ) - Ваганова Ирина Львовна

К большой радости, после трапезы распорядок предполагал двухчасовой отдых. Меня проводили в келью и оставили одну. Я бы предпочла поселиться с паломниками, но желаний моих, как повелось, никто не спросил. Пифания и Лукрия простились и ушли к своим.

Келья оказалась аскетичным, пропахшим ладаном, но вполне удобным помещением. Здесь были две комнаты. Спальня вмещала узкую кровать и комод. Молельня — книжный шкаф, аналой и вырезанную из дерева фигуру Хранителя с висевшей перед ним лампадой. Трехногий табурет стоял в полуметровой прихожей. Здесь же имелись крючки для верхней одежды. Неприметная дверь вела в уборную.

Два часа меня действительно никто не беспокоил. Я перебрала книги в шкафу, но полного текста святой не обнаружила. Потом постучался все тот же звонкоголосый щуплый монах и пригласил к старцу. Я, признаться, заробела. Старца считали ясновидящим, чуть ли ни пророком. Именно его я винила в моих злоключениях. Размышляя над рассказом королевского прозорливца, сомневалась в справедливости назначения меня наследницей достойных, сердилась на тех, кто устроил мой отъезд из дома. Но одно дело обвинять кого-то заочно, другое дело — лицом к лицу. Тем более старца, почитаемого тысячами людей. Быть может, позже… Но в эту минуту я точно не была готова к этой встрече.

— Нет. Я не пойду.

Брови монаха взлетели, лицо вытянулось, рот приоткрылся, изображая беззвучное «о». Я уже собралась затворить дверь, как он опомнился:

— Как же так? Ты должна исполнить предназначение… Мы и так слишком долго ждали… Надо взять благословение…

— Как вас зовут? — прервала я поток отрывочных фраз.

Монах опустил глаза:

— Имена наши известны лишь Хранителям. Так повелось…

— Помнится, раньше иноки носили белые одежды, — заметила я, — что-то изменилось?

Прямой взгляд позволил разглядеть цвет радужки. У монаха были серые с зеленью, довольно красивые глаза.

— Все изменилось. — Он неслышно вздохнул и ответил: — В миру меня звали Лавдием.

— Лавдий, прошу вас, — обратилась я, стараясь говорить уверенно, — проводите меня в библиотеку. Я приехала познакомиться с полным текстом пророчества. Пока у меня остаются сомнения, не могу взять на себя…

— Хорошо, — не дав мне договорить, согласился монах.

Я захватила свою книгу с пометками, и мы отправились. Шли очень быстро. Я пыталась запомнить дорогу, но путаница коридоров, бесчисленные подъемы и спуски совершенно дезориентировали. Пришлось полностью положиться на своего провожатого. Остановившись перед высокой дубовой дверью с вырезанной на каждой филенке ладошкой Хранителя, Лавдий взглянул на меня:

— Почему ты не веришь? Разве то, что старец предсказал не только день, но и час твоего приезда, не доказательство его святости?

Я попятилась, испугавшись, что мою просьбу не исполнили, а привели туда, куда и собирались. Инок пожал плечами и навалился на тяжелую дверь. Моему взору открылось уставленное стеллажами помещение и ряд столов вдоль стены с десятком стрельчатых окон, на каждом стояла газовая лампа. Дохнуло книжной пылью. Все-таки библиотека.

Лавдий указал на ближайший к двери стол. Я уселась. Жесткий холодный стул по неудобству не уступал скамье в паломническом фургоне. Там я подкладывала кофту, чтобы не чувствовать себя в пыточной, сюда же не догадалась захватить ничего мягкого. Спрашивать у монаха подушечку постеснялась. Он зажег лампу и скрылся в лабиринте стеллажей.

Ждать пришлось недолго. Вскоре передо мной легла книга. По формату она превосходила мою раза в два с половиной и была значительно объемнее. Правда, шрифт тоже был крупнее. Понятно, почему для обывателей печатали сокращенный вариант — такой талмуд никто не стал бы приобретать.

В принесенном Лавдием экземпляре лежали закладки в виде благословляющей фигуры Хранителя. Из закрытого фолианта виднелась голова с красиво уложенными волнистыми волосами, плечи и две ладони. Взявший на себя роль консультанта монах пролистал мою книгу в поисках отметок и раскрыл библиотечную в третьем из заложенных мест.

Я едва успевала следить за пальцем Лавдия, указывавшим то в один, то в другой абзац текста. Спустя полчаса занятий почувствовала, что проваливаюсь в гипнотическое состояние. Еще немного — и воля отключится совершенно, на смену придет покорность предназначению и жажда жертвы. Я встрепенулась и, едва не прищемив склонившемуся над страницей иноку нос, захлопнула книгу.

— Пресветлый! — воскликнула я. — Оставьте меня ненадолго, сама разберусь.

Лавдий недовольно покачал головой:

— Веками насельники монастыря «Всех Хранителей» занимались толкованием святых текстов. Может ли неподготовленная мирянка воспринять их за недолгое время?

Я поднялась со стула и начала расхаживать, чтобы размяться

Переубедить инока было непосильной задачей, я и сама прекрасно понимала, что он прав, толкование требовало основательной подготовки. С другой стороны, многое из пророчеств уже сбылось, а я хотела вникнуть лишь в то, что должно произойти вот-вот. Волновало меня одно — можно ли отказаться от миссии? А если нельзя, то что, собственно, делать?

Выслушав мои путаные объяснения, Лавдий склонил голову набок и, подняв брови, несколько раз моргнул, будто избавляясь от попавшей в глаз соринки.

— Что делать, ясно как солнечный день — молиться вместе с братией. Раз уж мы оставлены в проклятом мире.

Я не сдержала усмешки. Вот откуда взялись черные облачения! Совсем недавно насельники монастыря собирались уйти вместе с достойными, поэтому и спорили, кому опекать наследницу. Знай они, что Хранители оставят их здесь, сразу бы заграбастали меня к себе, а не морочились с королем и его сыновьями.

— Видите ли, пресветлый, — я покачалась с пятки на носок, подбирая слова, — многие от меня чего-то хотят: король — выдать замуж за принца и держать во дворце, граф Боннт — запереть в поместье, монахи — принудить к молитвам, а простые люди мечтают, чтобы я моталась по всей стране, оказывая скорую помощь в различных бедах. Каждый в своем праве. Предпочитаю выяснить суть возложенной на меня миссии из первоисточника.

Лавдий снова глубоко и беззвучно вздохнул, потом вытянул из-под столешницы ящичек, указал на лежащий там колокольчик и задвинул обратно.

— Буду в молитвенном углу. Когда понадобится помощь, звони.

Вернувшись к тексту, я сначала пожалела, что прогнала помощника. Он так ловко перефразировал замысловатые выражения, так доходчиво расшифровывал использованные образы и аллегории… Вытянула ящик, но, взглянув на маленький золотой колокольчик, передумала. Не могу я целиком доверять пояснениям Лавдия, он не на моей стороне. Зарывшись пальцами в волосах, поскребла кожу, как любила делать, мучаясь над задачкой, чем смешила учительницу математики. Чуть поразмыслив, решила начать с конца. Раскрыла книгу там, где торчал последний картонный хранитель. Эта глава повествовала о судьбе проклятого мира, лишенного наследницы достойных, и видела я ее впервые. Книга, подаренная мне няней, заканчивалась на предыдущей главе. Прочитав ее последний абзац, я вспомнила, как его величество именно по нему определил, что текст сокращен. «Что же — вздохнула я, — за этим я сюда и приехала». И приступила к чтению.

Наводнения, землетрясения, войны, неурожаи, болезни… У меня внутри все холодело от представленных картин. Вернувшись чуть назад, я сравнила описание будущего мира, где пророчество исполнилось. Немногим оно было лучше. Спасение обещано только тем, кто последует за наследницей достойных и победит в себе склонность к греху. Тонкий момент! Получалось, что жертва могла оказаться напрасной, разве что люди, прежде чем погибнуть, немного помучаются.

Будь рядом мой консультант, он наверняка истолковал бы все иначе, но я прочла то, что прочла. Поймала себя на том, что бездумно смотрю в окно на далекую вершину горы. Так можно долго просидеть. С неохотой вернулась к фолианту. Заглянула в конец и чуть не подскочила на стуле: в примечаниях были перечислены необходимые для успешного выполнения миссии условия. Вот так поворот! Все толкователи молчали о том, что спасение мира — процесс вероятностный!