Пленница - Хизер Грэм

Джаррет внимательно посмотрел на брата.

— Пожалуй, мне тоже нужно выпить, — Он направился к небольшому столику, где стояли рюмки и хрустальный графин, налил себе немного, но, подумав, удвоил порцию и вернулся к столу. — Это должно скоро закончиться. Джеймс покачал головой;

— Вспомни, что было прежде. Ты пытался предупредить белых генералов о том, что грядет. Черт, все индейцы меняли шкуры выдр на порох. Очень многие воины планировали это. Ты сам говорил, что договор «Моултри-Крик» ужасен, но предполагалось, что он не потеряет силы в течение еще девяти лет. Однако этого не случилось. Слишком уж привлекательными казались индейские земли. Уайли Томпсон заковал в цепи Оцеолу. Оцеола убил Томпсона. Последовала расправа над Дейдом и его людьми. Теперь назначили генерала Томаса Сидни Джесэпа. Вот он-то и пугает меня больше всех. Джесэп прибыл сюда полный решимости переселить всех индейцев из района залива Тампа в Уитлакоочи и понял, какая борьба ему предстоит. Он должен найти людей, чтобы удерживать свои форты и склады, и при этом иметь солдат, которые будут загонять врага в болота. У него все это чертовски хорошо получается. Он держит всех в постоянной боевой готовности. Я знаю его проблемы с добровольцами, устремившимися сюда из южных штатов. Я слышал, что некоторые из них были настроены весьма отважно и решительно, но теряли отвагу, услышав уханье совы в ночи и вой волков на луну. Но Джесэп отлично передвигается. Он проницателен и умен. Насколько я понимаю, он и Уинфилд Скотт сейчас почти возненавидели друг друга из-за успехов Скотта в войне с индейцами племени крик. Однако с точки зрения противника, стремительность и боевая готовность Джесэпа значительно превосходят способности Скотта! Многие воины подписали перемирие этой весной, считая, что делают это во имя Миканопи. Именно тогда ваши газеты так злобно обрушились на него, поскольку он предусмотрел, что индейцы и их союзники будут свободны на западе. Под союзниками имелись в виду негры, которые здесь свободные люди или стали рабами местных индейцев. Слишком много белых было заинтересовано вернуть себе своих негров.

— Среди семинолов есть банды чернокожих, — напомнил Джаррет. — Многие боялись, что бывшие рабы начнут нападать на них в поселках и городах.

— Верно, но можно ли винить бывших рабов, обретших свободу? Кто добровольно расстанется с нею, однажды изведав ее?

— Никто, — согласился Джаррет. — Я говорил об этом своим друзьям — политикам и военным. Джесэп, однако, сказал мне, что приказы в отношении беглых рабов исходят из, самого Вашингтона.

— Ах да! Военный министр Пойнсет при президенте Мартине Ван Бурене. Протеже бывшего президента Эндрю Джэксона. Но ведь он никогда и не скрывал своего отношения к краснокожим, не так ли?

— При нынешнем настроении в стране ни у кого в Вашингтоне нет особого выбора. Аболиционисты начинают высказываться решительнее, но едва ли их голоса прозвучат настолько громко, чтобы в ближайшее время помочь нам здесь. Это весьма острый вопрос на Капитолийском холме.

— Он всегда был таким. Томас Джефферсон знал, что это превратится в осиное гнездо, еще когда писал свою Декларацию независимости.

Джаррет поморщился:

— Ты хорошо изучил историю Америки.

— Я с самого начала надеялся уцелеть. «Знай своего врага», и все в таком духе.

— Ну а я — американец и не враг тебе. Я твой брат. Джеймс поднял рюмку:

— И чертовски хороший брат, как известно.

— Хорошо бы это слышали все! — Джаррет тоже поднял рюмку. — Ну, так ты погостишь немного у нас? Я был бы очень рад.

— Нет, не могу. Вот если только чуть-чуть… мне необходимо связаться с теми, кто согласился приехать в форт Брук и убедиться, что белые принимают условия. Мне нужно найти Оцеолу…

— ..который, несомненно, готов воевать до скончания века, — перебил его Джаррет.

Джеймс с сомнением взглянул на брата:

— Не знаю. Он нездоров.

— Болен?

— Оцеола перенес лихорадку и с тех пор неважно выглядит. Я даже заподозрил, что его власть ослабевает.

— Поверь мне, имя Оцеолы белые солдаты произносят с ужасом.

— Он странный и обаятельный человек. Покоряет сердца, а вместе с тем кое-кто из вождей семинолов боится его так же сильно, как и белые. Другие почитают его. Есть и такие, кто предпочел бы иметь более традиционного лидера. Честно говоря, я сам восхищаюсь им, поскольку знаю его гораздо лучше других, однако считаю, что временами он был не прав. Но я должен вернуться к Оцеоле, быть рядом с ним. И когда он стремится к переговорам, я выражаю готовность вести их. Я ежедневно молю Верховного Духа нашей Мэри и Господа нашего отца, чтобы все это закончилось. Но это не закончится, Джаррет. Как бы далеко на юг или в болота нас ни оттеснили, воины все равно будут сражаться. Сражаться и бежать. Да, многие согласятся уйти на запад. Все кажется лучше той жизни, которую они вынуждены вести здесь. Даже бесплодная пустыня, населенная индейцами из племени крик! И сотни погибнут. У всех нас красная кровь, и она зальет землю, словно реки. Я с ужасом вижу это, но не могу предотвратить. Мне остается лишь полагаться на судьбу.

— Джеймс, ни один человек не сделал бы больше, чем ты. Ты остался верен своим корням — всем корням. В застигшей нас буре мы способны делать только то, что в наших силах. Мне больно говорить это, потому что я боюсь за тебя. Я очень хотел бы уберечь тебя от пушек, но ты должен поступать так, как говорил: в соответствии с голосом совести. И тогда, брат мой, что бы ни случилось, ты спасешь свою душу.

Джеймс улыбнулся:

— Ты не только чертовски хороший брат. Ты мудрый и очень хороший человек.

— Спасибо. Я стремлюсь к совершенству.

— А Тара знает об этом? — пошутил Джеймс.

— Я пытаюсь убедить ее, что это так.

— За Тару! — Джеймс приподнял рюмку. — Отличное бренди. Однако роскошь здешней жизни пробуждает во мне чувство вины. Вкусно есть, жить в таком тепле, спать с такими… удобствами…

Джаррет нахмурился.

— Я стал слишком увлекаться бренди. — Джеймс поставил рюмку и направился к окну. — Джесэп должен очистить все хорошие земли от краснокожих. Но там, в том районе, очень много банд. Оцеола рядом. Филипп, Аллигатор — тоже. Джесэпу придется гнать своих людей через джунгли и болота. Но думаю, ему удастся добиться этого. Мне ненавистна война, Джаррет! Отвратительна мысль о том, что она будет тянуться бесконечно. Мне же вопреки собственной воле придется балансировать, воевать, отчаянно взывать к благоразумию и при этом почти всегда знать, что мои слова едва слышны. Я ненавижу повторять лживые слова. Мне гадко молиться о том, чтобы наступил конец… я молюсь за будущее. За Дженифер, за себя. За другое время, другую жизнь.