Черная тень под водой - Александр Александрович Тамоников

к Корчинскому большой любви, а был лишь трезвый расчет. Умная, в общем, баба. А сейчас и убивается, что без «каменной стены» осталась. Будем брать красотку, товарищ капитан? Или подождем, пока она еще кого охмурит?

– Про «Бритву Оккама» слышал? – нахмурился Хабаров. – Не усложняй, иначе говоря. Нагородим огород, потом хлопот не оберемся. Елизавету Петровну будем в уме держать – никуда она не денется. От гибели Корчинского ей точно выгоды не было, а вот проблем – с избытком. Но что-то она может знать, пусть даже и неосознанно… – Алексей задумчиво почесал переносицу. – Ладно, будем считать, что на троечку вы наработали. Можете отдыхать. Завтра в восемь утра – милости просим. И смотрите там, чтобы ночью не повторилось вчерашнее…

Ночь прошла без эксцессов. Врезанные шпингалеты держали оборону. Несколько раз Хабаров просыпался, нащупывал под подушкой пистолет, всматривался в темноту. В комнате было душно, звуки из внешнего мира не поступали. Видимо, враги решили, что шутка, повторенная дважды, – уже не шутка. Охрану общежития усилили. Несколько раз за ночь проезжала милицейская машина. Все это не мешало злоумышленнику бросить в окно гранату, но такого не случилось. Алексей спал урывками и к утру был разбит, испытывал раздражение ко всему, что окружало. В столовой выдали два стакана крепкого эрзац-кофе, и это привело в чувство. Сотрудники тоже зевали и терли глаза.

– Боимся, товарищи, когда страшно? – с издевкой спросил Алексей. – Ладно, рад видеть вас живыми и в добром здравии. Слушайте указания. Елизавету Петровну пока не трогаем, оставляем на закуску. Хорошо бы за ней последить, но жалко распылять силы. А в способность милиции вести качественную слежку верится плохо. Пусть пока поживет. Что мы знаем про убитых, товарищи сотрудники? Фактически ничего. И все остальные имеют о них небогатые сведения. Назначенцы сверху – и Корчинский, и Сорокин. Без семьи, без друзей, без тех, кто может осветить факты их биографий. Это странно. Хотя, возможно, ничего особенного. У Перфилова в Гдышеве жила мать, но сам он тоже не местный. Все трое, безусловно, заслуженные люди, героически вели себя в период оккупации. Но хоть убей, они для нас темный лес. Это наводит на мысли, возможно, ошибочные. Не были ли они связаны друг с другом? Я не имею в виду совместную городскую работу по налаживанию мирной жизни. Поработайте с коллегами, знакомыми, соседями – настойчиво опросите людей. Служебным положением не злоупотребляйте, но и не игнорируйте его. Нужен результат. Как вели себя Корчинский и Сорокин после убийства Перфилова? Как все – с деланой скорбью? Или их что-то испугало? Здесь важна любая мелочь. Как вел себя Сорокин после того, как вслед за Перфиловым погиб и Корчинский? Он не мог об этом не знать, такие люди получают сведения первыми. Испугался ли он, запаниковал, начал предпринимать какие-то действия? Прошу вас один день побыть психологами, да простится мне за это ругательное слово.

– Понимаю, что вы имеете в виду, товарищ капитан, – подумав, кивнул Казанцев. – Действительно, интересно, как они себя вели. Разрешите выполнять? Вы же понимаете, что выполнение этого задания займет целый день?

– Не торгуйся, – поморщился Алексей. – Время у вас есть, работайте без гонки, но к вечеру выдайте результат.

Оставшись один, он погрузился в раздумья. В крыле здания, где находился выделенный кабинет, было тихо. Сотрудники госбезопасности работали «в поле».

– Разрешите, товарищ капитан? – заглянула в кабинет Рита Верестович. Она была одета по всей форме, выглядела отлично, и мысли о работе сразу встали, как конь перед барьером.

– Вы сегодня одна? – Алексей вежливо приподнялся.

– Да, Никита Сергеевич работает в порту, а после обеда хочет навестить завод «Вымпел». Сегодня вы побрились, Алексей Владимирович…

– Вы тоже хорошо выглядите. – Хабаров немного смутился. – Новостей и достижений, рискну предположить, нет?

– Угадали, Алексей Владимирович, – женщина нахмурилась. – Послушайте, мы поговорили с людьми и пришли к выводу, что все убитые – темные лошадки… Прошу понять правильно, я не собираюсь их в чем-то обвинять или принижать их достоинство. Но о них же практически ничего не известно. Люди новые, информация о них скудная. Тем не менее их что-то объединяет. Может быть, это тактика террора и запугивания – уничтожить руководство города в преддверии открытия важного оборонного предприятия. Но мы же в это не верим? Давайте честно, разве убийства повлияют на дату пуска завода? Смуту и разброд могут внести, но не более. Это что-то другое. Как эти люди реагировали на убийства товарищей по несчастью, когда еще были живы?

– Не продолжайте, Маргарита Львовна. Подобная мысль уже пришла в голову. Сотрудники работают в этом направлении.

– Серьезно? – Рита расстроилась. – Но вы с ними не поехали. Имеете свои планы?

– Предлагаете поработать вместе – объединенными усилиями родственных ведомств?

– Почему бы и нет? – Рита немного смутилась. – Одна голова хорошо, но две…

– Не возражаю. Но направление работы выбираю я, а вы подчиняетесь, пусть даже имеете другое мнение, договорились?

– Да, товарищ капитан, я полностью в вашем подчинении, – в карих глазах мелькнуло лукавое выражение.

Подъезды к школе преграждали мешки с песком, горы мусора. На обочине валялся переломанный шлагбаум. Порядок в этой части города еще не наводили. Приоритет отдавался другим направлениям. В двухэтажном здании образовательного учреждения зияли пустые оконные проемы. Людей почти не было. Школа не работала. Алексей остановил машину у разбитых школьных ворот, вышел из салона, осмотрелся. Интенсивные бои с применением артиллерии здесь не велись, но перестрелки шли отчаянные. И гранаты широко использовали. Во многих местах обрушилась кладка, с крыши сползало кровельное покрытие. Козырек на крыльце держался на одном столбе, второй валялся в пыли. Конструкция угрожающе нависла над ступенями. Алексей учтиво подал руку, помог даме выбраться из машины. Как по мановению волшебной палочки, из-за угла появился патруль, сержант стальным голосом известил, что здесь закрытая зона.

– Табличку бы повесили, – проворчал Алексей, доставая удостоверение. – Засекреченные вы наши. Вопросы есть? Или будем продолжать вмешиваться в работу?

– Вопросов нет, товарищ капитан, – козырнул сержант. – Просим прощения, служба.

В школьном дворе царило запустение. У торца здания стоял остов подбитого грузовика «Опель-Блиц», зараставший бурьяном. Там же находился подорванный гранатой легковой «Хорх».

– И зачем мы здесь? – озираясь, недоуменно спросила Рита. – Это общеобразовательная школа?

– Да, средняя школа номер два города Гдышева. В годы оккупации здесь работала абверштелле – школа подготовки шпионов и диверсантов под патронажем абвера.

– Не знала, – удивилась Рита. – Но все равно повторяю вопрос: зачем мы здесь? Школа закрылась при наступлении советских войск. Курсантов и преподавателей эвакуировали, оборудование вывезли, ценные документы сожгли или забрали с собой…

– Не знаю, – пробормотал Алексей. – Не могу избавиться от мысли, что со школой связано нечто важное.

Именно