Русский диверсант Илья Старинов - Алексей Попов

Не существовало больше складов с готовыми зарядами около важных охраняемых мостов и других объектов. Не было не только бригад, предназначенных для устройства и преодоления заграждений, но даже специальных батальонов. В железнодорожных и инженерных войсках остались лишь небольшие подрывные команды да роты спецтехники.

А ведь вопрос о создании специальных частей для устройства и преодоления минно-взрывных заграждений, для нарушения работы вражеского тыла с помощью инженерных мин впервые ставился группой командиров 4-го железнодорожного полка еще в 1928 г.! На Украине, например, к 1932 г. имелось четыре специальных батальона, дислоцировавшихся на железнодорожных узлах в приграничной полосе. Были такие батальоны и в других округах.

В конце 1937 — начале 1938 гг. Инженерное управление разработало штаты специальных минно-подрывных батальонов. Но в подготовке материалов участвовали работники Генерального штаба, которые, были вскоре после этого репрессированы. Проект был похоронен.

Ульяновское училище особой техники — единственное учебное заведение, готовившее высококвалифицированных командиров для подразделений, оснащенных радиоуправляемыми минами, — было реорганизовано в училище связи.

С 1934 по 1940 гг. у гитлеровцев резко возросло количество и улучшилось качество танков, а в СССР инженерные противотанковые средства остались на уровне начала тридцатых годов.

Удивительно, но в 1939 г., когда Советский Союз соприкасался со слабыми армиями относительно не больших государств — Польши, Румынии, Эстонии, Латвии, Литвы, — границы действительно были на замке. А когда соседом СССР стала фашистская Германия, инженерные оборонительные сооружения вдоль прежней западной границы оказались заброшенными и частично даже демонтированными, а на новой границе строительство укрепрайонов в 1941 г. только разворачивалось.

Перед советско-финляндской войной руководство Наркомата обороны (НКО) явно недооценивало инженерные войска и роль Инженерного управления Красной Армии.

В 1940 г. ситуация несколько изменилась. К инженерному обеспечению боя и операции, а заодно и к инженерным войскам стали относиться с большим вниманием. Пользуясь этим, ГВИУ в самые сжатые сроки разработало тактико-технические требования на инженерные мины различного назначения и на мины-торпеды.

Напряженная работа научно-исследовательского института инженерной техники, лабораторий и конструкторских бюро дала положительные результаты. Появились опытные образцы вполне современных противопехотных и противотанковых мин.

Иначе обстояло дело с минами замедленного действия.

В истории войн редки случаи, когда новое боевое средство быстро признается и вводится в действие в большом количестве. Зато часто бывает, что новое боевое средство, даже успешно примененное в ограниченном количестве, не раскрывает всех своих возможностей. Это позволяет маловерам и консерваторам относиться к нему скептически. Так получилось и с МЗД. Они появились и были успешно применены еще в первую мировую войну. Но количество их исчислялось буквально единицами. Ясно, что при этом нельзя было выявить все возможности таких мин. И хотя советские минеры-энтузиасты создали весьма «умные» МЗД, серийное производство их налажено не было. Маршал Кулик и некоторые другие руководители Наркомата обороны, распоряжавшиеся выделением средств и лимитов, принадлежали как раз к той категории лиц, которая примитивно толковала положение Полевого устава о том, что в случае агрессии войну Красная Армия будет вести наступательно, перенеся ее на территорию противника.

Как-то Старинов обратился к начальнику Управления военно-инженерной подготовки ГВИУ полковнику М. А. Нагорному. Речь шла об осуществлении мероприятий по всесторонней подготовке заграждений на большой глубине вдоль новой границы.

— Прошу вас, никому ни слова об этом, — озабоченно сказал Михаил Александрович. — Разве вы не знаете, что организация складов минно-подрывного имущества и подрывных команд вдоль границы связана с именами Тухачевского, Уборевича, Якира и других им подобных?

Но и после этого внушения Старинов не мог молчать. Решил обратиться к А. Ф. Хренову. Аркадий Федорович, как обычно, выслушал его внимательно. Но по мере доклада и на его лицо не раз набегала тень тревоги. Из беседы Илья Григорьевич понял — начальник ГВИУ разделяет его опасения, но не все, к сожалению, зависело только от него.

Осенью 1940 г. обстановка на западной границе стала еще более тревожной. 27 сентября был заключен Берлинский пакт между Германией, Италией и Японией.

12 октября гитлеровцы вступили в Румынию. Теперь от Балтийского до Черного моря перед войсками Красной Армии стояли немецко-фашистские силы. Во второй половине ноября Румыния, Венгрия и Словакия присоединились к Берлинскому пакту. К 12 декабря главное командование сухопутных войск Германии разработало директиву № 21 —пресловутый план «Барбаросса» (план войны против СССР), а 18 декабря 1940 г. германское правительство утвердило эту директиву.

Уже тогда было видно, что гитлеровская Германия готовит нападение на Советский Союз — фашистские самолеты систематически нарушали советское воздушное пространство, в огромном количестве засылались шпионы, усилилась переброска немецких войск на Восток.

Но укрепленные районы на старых границах по-прежнему разоружались, строительство на новых границах велось черепашьими темпами. Столь же медленно у границы возводились противотанковые и противопехотные препятствия из-за недостатка средств заграждения.

В начале зимы 1940 г. в НКО Старинов столкнулся с Г. И. Куликом. Он недавно получил звание маршала и был в то время заместителем наркома обороны.

Кулик узнал Илью Григорьевича:

— А-а-а… Сапер! Чего здесь?

— Работаю в ГВИУ, товарищ Маршал Советского Союза. Все о минах хлопочем. Хотел и с вами поговорить.

— Зайди.

В кабинете Старинов напомнил заместителю наркома о случае на заминированной дороге в Финляндии.

— Вы тогда не дождались разминирования, товарищ маршал. Мины попортили всем много крови. А выходит, их недооценивают у нас и теперь!

Откинувшись в кресле, Кулик укоризненно покачал головой:

— Не в ту сторону гнешь, сапер! Мины твои нужны, никто не спорит. Да не так уж много их нужно, как вы там у Хренова подсчитываете.

— Но, товарищ маршал…

— Ты погоди. Повторяю, не так много их нужно. И не такие сложные, как вы предлагаете. Ну, были у белофиннов сложные мины, факт. Так ведь и простые имелись? Зачем же непременно выдумывать что-то сложнее финских мин? Прямо говорю тебе, сапер, что не выйдет у нас это дело. Мины — мощная штука, но это средство для слабых, для тех, кто обороняется. А мы — сильные. Нам не так мины нужны, как средства разминирования. Миноискатели давай, сапер, тралы давай!