Подземная непогода - Георгий Гуревич

Грибов вставал и садился, беспокойно поглядывал на часы. Посадка через час, но надо еще доехать до аэродрома, надо еще до автобуса добежать. Успеет ли Яковлев вернуться?

- Да вот папа, у калитки! Прощается! - воскликнул мальчик.

В самом деле, Яковлев прощался с каким-то человеком в рыбацком брезентовом плаще. Увидев Грибова, он поспешил навстречу, широко улыбаясь и протягивая руку:

- Заставил ждать? Прошу прощения. Интересный дядя попался. Ловит рыбу электричеством. Ты знаешь этот способ? Пропускаешь ток, и рыба плывет неудержимо от отрицательного полюса к положительному. Вот он и предлагает расставить по всем берегам электрические ловушки, уверяет, что рыба сама пойдет в рыбонасосы. Заманчиво!

- Я хотел поговорить с вами, но уже поздно, - сказал Грибов. - Самолет улетает через час. Еду в Москву добиваться правды. Статья не прошла, вокруг нее споры... Но мы написали уже новый доклад. У меня большая просьба. Я оставлю вам копию: может, вы сумеете посмотреть на досуге...

Яковлев раскрыл довольно толстую папку и прочел вслух:

- "Предложения по использованию вулканического тепла". Ага! - сказал он. Стало быть, появились предложения? Прочту обязательно, не сомневайся. А сейчас, если спешишь, садись-ка в "козлик", подброшу тебя к аэродрому.

Резвая и выносливая машина с места взяла рывком. Грибов затрясся на жестком сиденье.

- Стало быть, появились предложения? - - переспросил Яковлев, поворачивая на главную улицу.

- Да, мы полагаем, что на базе вулканического тепла можно поставить мощную электростанцию, завод каменного литья и оранжерею. Предложения нашлись. Вынужден признаться, в споре с вами я был неправ. Выражаю восхищение: вы не специалист, но сразу ухватили самую суть.

Яковлев улыбнулся:

- По должности полагается мне искать самую суть. Таких, как ты, или этот электрорыбак, ко мне приходят сотни. Конечно, я не бог, не могу быть судьей и в геологии и в рыболовстве. У меня свой подход. Помнишь, я твердил тебе: думай о людях. Прежде всего я спрашиваю: какая польза людям от нового предложения? Ты предлагал обезвредить вулкан. Для нас это не самое срочное дело. От извержений вред невелик, своевременное предупреждение нас устраивает полностью. Теперь ты заговорил об электростанции - это выглядит иначе. Электричество нам необходимо. Если за счет вулканов можно электрифицировать Камчатку - мы с тобой союзники. Можешь рассчитывать на мою поддержку. Пиши, телеграфируй.

- Придется и писать и телеграфировать, - сказал Грибов. - Предстоят большие бои. Дмитриевский пишет, что против нас выступила целая коалиция: профессор Климов, Глушенко из министерства, доцент Сыряев, инженер Лесницкий, Тартаков из "Университетского вестника". Заранее готовлюсь к схватке...

- Закон природы! - сказал Яковлев. - Чтобы сдвинуться, надо победить инерцию. Новое пробивает дорогу, старое сопротивляется.

Грибов нахмурился, лицо его стало жестким, губы сжались. Мысленно он уже начинал спор за будущую электростанцию.

- Это сопротивление вредное, - сказал он сердито. - Я эту публику знаю, сражался с ними еще из-за моей теории. Профессор Климов - шкаф со старой энциклопедией. Он знает все, что было написано о вулканах за последние двести лет. У него богатейшая память, но кроме памяти, нет ничего. Как справочник незаменим, но он глубоко уверен, что великие ученые сказали уже все. Каждую новую мысль он будет опровергать, потому что она не сходится с такой-то и такой статьей такой-то знаменитости. Глушенко - в своем роде. По его мнению, изобретателей надо воспитывать, школить и закалять. "Правильное все равно пробьется", - говорит он и мешает пробиться всем подряд. Так и высказывается откровенно: "Кто меня обойдет, тот человек стоящий". Лесницкий - изобретатель и к тому же неудачник. Он уже много лет предлагает строить подземную электростанцию под Москвой, использовать глубинное тепло. Техника еще не может строить такие шахты, но Лесницкий фанатик и не понимает возражений. Для него мы соперники, мы отодвигаем его проект. Сыряев самый неприятный. У этого нет своего мнения, он верит Климову на слово и повторяет каждое слово, усиливая его. Климов доказывает, а этот бьет обухом. Верующий дурак в десять раз хуже умного врага. С умным можно поспорить и если не переубедить, то хотя бы договориться. Сыряев безнадежен: он верит, что нас надо уничтожить... и уничтожает. Тартакова я не знаю... Дмитрий Васильевич пишет, что это просто карьерист. А карьеристы всегда держатся за старое, потому что старые дубы могучи на вид, кряжисты и получают много света, а новое только народилось, оно тоненькое, слабое, возле него и поживиться нечем.

- А ты злой, - заметил Яковлев. - Впрочем, надо быть злым, когда воюешь за новое.

На взлетной дорожке уже стоял ТУ-204, огромная белая рыба, шилоносая, с окошечками на боках, готовая прыгнуть в небо. Где-то в тучах зудели вертолеты, рассеивающие облака над аэродромом. Они расползались, как вата, вот и голубизна проглянула, брызнуло солнце, и дымчатый пасмурный мир заиграл красками: трава стала ослепительно зеленой, сопки бурыми, синими и густо-лиловыми, снега - голубыми в тени.

- Хорошо, - сказал Яковлев.

- Хорошо, - подтвердил Грибов. - Я вернусь сюда обязательно.

- А как моя землячка? Так и простились?

Грибов развел руками:

- Не моя вина... Насильно мил не будешь. Не по сердцу пришелся. - Он тяжело вздохнул.

Яковлев посмотрел на него внимательно.

- Удивляюсь! - сказал он. - Половинчатый ты человек. Редакторы тебя не признали, профессора отказали - ты засучив рукава лезешь в бой, не считаясь с авторитетами, не взирая на лица. Тут у тебя и смелость, и дерзость, и упорство, и ум. А от девушки отступаешься сразу: "Насильно мил не будешь". Где же твой боевой характер, где же твоя воля?

- А что делать? Уезжаю! Больше не увидимся...

- Как будто почты нет. Завтра приедешь в Москву, напиши письмо, пошли радиограмму, фототелеграмму...

- Вы думаете, стоит послать?

- Конечно! Есть такие широкие бланки, можно целую поэму написать убористым почерком.

Трап уже подкатил к самолету, пристроился к дверце. Дежурная собрала пассажиров, решительным шагом двинулась через поле. Пассажиры с сумками, портфелями, букетами и детьми потянулись за ней нестройными рядами, как школьники за экскурсоводом. Поспешно простившись, Грибов побежал вдогонку, размахивая своей кожаной папкой. Догнал, затерялся среди комбинезонов, плащей, ватных курток, шинелей. Яковлев в последний раз отыскал глазами черное пальто и крикнул:

- Думай о людях!

Рассказ третий

Степан Ковалев

1

Ковалев приземлился окончательно. Жалобы и увертки не помогли. Он еще пытался сопротивляться, еще надеялся, поехал в Москву, дошел до высшего начальства, но пришел день, когда главный врач сказал: