Охотник: Покинутый город - Андрей Буревой

Наше появление вызвало облегчённый вздох у Стефани и в порыве благодарности девушка заказала нам по бокалу вина. Поболтав немного о всякой ерунде, Стефани поинтересовалась, чем мы собираемся заниматься вечером. Узнав о том, что мы намерены сегодня вечером посетить театр, девушка осведомилась, не будет ли она лишней в нашей компании. Заверив её, что она ничуть нам не помешает и её общество только доставит нам удовольствие, мы увеличили нашу решившую приобщиться к высокому искусству группу на одного человека. А заодно тем самым увеличили время ожидания ещё на полчаса, ибо, несмотря на то, что на ней было очень красивое светло-бордовое платье с высоким воротом и пышной юбкой, Стефани сочла свою одежду недостойной посещения театра.

Гремящая на всю Империю слава о непревзойдённом мастерстве актёров, играющих в столичном театре, оказалась не пустой похвалой. Разыгранное на сцене представление действительно было на редкость интересным и забавным. И, что самое поразительное, создавалось полное впечатление, что актёры не играют роли, а перевоплощаются в персонажей. Даже меня смутили натуральные слёзы одной из актрис, оплакивающей потерянную любовь. Всё было очень похоже на правду, вот только меня уже учила уму-разуму подобная актриса, и, несмотря на правдоподобность происходящего на сцене, погрузиться в представление мне не удалось.

А вот Элизабет и Стефани приняли происходящее на сцене очень близко к сердцу, и сами едва не плакали в особенно трагичных местах. Сперва я собирался после представления подтрунивать над Элизабет, столь серьёзно воспринимающей игру актёров, но дальнейшее развитие событий на сцене заставило меня всерьёз обеспокоиться. Страсти там творились невероятные — демон его разберёт кто кого любит, а кого ненавидит, всё кувырком, то любовь, то измена, то убийство. У меня чуть волосы дыбом не встали, когда одна молодая девушка в любовном порыве покончила с собой на глазах у любимого. Любовь свою показала. Покосившись на Элизабет прикрывшую рукой рот, чтоб не вскрикнуть от волнения, я обеспокоено поёрзал на кресле и решил, что больше никаких посещений театров в ближайшее время не будет. Элизабет ещё слишком ранима и подобные страсти ей смотреть не стоит. Пусть немного обживётся в городе, а как житейского опыта наберётся, тогда и в театр пусть ходит.

К моему великому сожалению, дальше представление превратилось в настоящее руководство по созданию проблем себе и близким с практическим пояснениями для сумасбродных девиц. Я с трудом удерживался от ругательств, когда актёры играли сценку о девушке-соблазнительнице, которая мало того, что сама затащила мужчину в постель, так потом ещё его и обвинила во всех грехах. Рассорила с женой, родственниками и до полного удовольствия убила. И это было не самая жуткая сценка. Дальше ещё немало было подобных страстей, одна только сценк, а в которой обыграли любовь сестры к брату, чего стоила. Сестра так сильно не хотела расставаться с братом, что расстраивала все его отношения с другими девушками. Поначалу уговорами, слёзами и деньгами убеждала девушек оставить его, потом в ход пошли запугивания, угрозы и шантаж. В конце концов и до убийств дело дошло. А закончилось всё тем, что и братца пришлось убить.

После таких сценок хотелось отыскать создателя этих гениальных творений и отправить его на костёр, дабы не подкидывал сумасбродные идеи молодым девушкам. Думаю, подобные представления ничего, кроме вреда, принести не могут. И актёры хороши, нет чтобы играть что-то хорошее и доброе. По окончании представления, длившегося без малого четыре часа, я всерьёз подумывал о том, чтобы случайно обрушить на собравшихся на сцене актёров огромную люстру. Очень уж она удачно была расположена как раз над сценой. Одна крохотная шаровая молния — и рухнувшая с потолка стеклянная махина перебьёт всех этих актёров.

Однако я так не воплотил свою идею в жизнь. Представление, конечно, было поганым, но на то людям и головы нужна, чтоб думать. А у кого соображения не хватает, что попытка провернуть исполненное на сцене в жизни ничем, кроме беды, обернуться не может, то это их проблемы. Да и Элизабет всё же не Ребекка, и не думаю, что одно посещение театра сможет подтолкнуть её к безумству.

Посещение театра окончательно испортило мне настроение, и на обратном пути к таверне, я был не очень то разговорчив. Хорошо ещё, что Элизабет и Стефани нашли общий язык и их вполне удовлетворял разговор меж собой. У обоих оказалась очень много интересных тем для разговоров, и в ближайшее время заботиться о том, что им будет скучно, не стоило. Стефани, похоже, была довольна тем, что Элизабет довольно наивна в некоторых вещах и совершенно не представляет как вести себя в обществе, из-за чего теряется. Благородной девушке пришлось весьма по нраву чувство превосходства над Элизабет, и она явно вознамерилась обзавестись подругой, рядом с которой её лидерство будет неоспоримым. Интересно как долго она будет счастлива в своём наивном неведенье? Надеюсь достаточно долго для того чтоб немного подготовить Элизабет к городской жизни. Даже если Стефани только научит подругу подбирать наряды, это уже будет великолепно, потому как мы с дядей не сможем обучить Элизабет этому искусству.

Следующий день выдался дождливым, и прогулку по городу пришлось отменить. Однако скучать нам не пришлось, всё же мы не виделись очень долго и было ещё очень много интересных тем для общения. Хотя, по-большей части, говорить приходилось мне. Ну да, только о моих приключениях в пустошах можно было целую декаду рассказывать. Но, несмотря на мой хорошо подвешенный язык и почти бутыль вина, ближе к полудню я устал болтать.

— Элизабет, ты не хочешь немного позаниматься? — спросил я у девушки, когда придумал достойное занятие позволяющее убить немного времени.

— Хочу. Очень даже хочу, — ответила Элизабет. — Ты же знаешь, что мне нравится владеть магией, и ещё спрашиваешь, не хочу ли я выучить новое заклинание.

— Тогда давай поднимемся в мою комнату, — предложил я.

Расположившись в моей комнате, мы приступили к занятиям. Подумав, что в первую очередь Элизабет необходимо изучить сторожевое заклинание, я создал его структуру. Пусть я не такой превосходный учитель как Вайолет, но и с Савором меня не сравнить. Создаваемые мной узоры не рассыпались довольно продолжительное время, и я ни разу не заметил, чтобы Элизабет морщила лоб, как она обычно делает, когда её что-то беспокоит. Видимо, её моё создание структур всем устраивало.

— Ну как, запомнила? — поинтересовался я после нескольких часов занятий.

— Шутишь? — осведомилась Элизабет. — Ещё день-два нужно.