Длинные уши в траве. История косули Рыжки - Иржи Кршенек
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Конечно, ты же единственная, и тебя все любят. Осы, ночные бабочки и летучие мыши.
Вот так из-за Рыжкиного бега мы еще и поссорились.
После обеда мама заметила, что по нас ползают клещи, и, когда сняла их, сразу же пошла проверить Рыжку. А у той в шерсти их было видимо-невидимо. Теперь Рыжка снова стала нормальной Рыжкой, какую мы все знаем и любим.
Но на чашечку левой задней ноги мама наложила ей тугую повязку. А так как повязку сделала мама, Рыжка не сорвала ее, она была очень ласкова с мамой и по-всякому к ней ластилась.
Мы с Ивчей немного поиграли в бадминтон, но Рыжка потеряла к нам интерес. Разве что понюхала воланчик, когда он отлетел к ней, и на этом все кончилось. Она вернулась к маме, села возле нее и попыталась развязать ей шнурки на туфлях. Она приставала к ней так долго, пока мама не взяла ее на колени, а потом все время блаженно прикрывала глаза и щурилась на свет.
Подошли папка с дядюшкой и стали нам с Ивчей советовать, как надо играть. А дядюшка — он ведь, наверное, хотел нашу Ивчу еще и задобрить — подсказывал и кричал: «Гаси, гаси!» Не знаю, как это получилось, но от нашего воланчика они перешли к другим видам спорта, от которых у дядюшки все его болезни; папка ему об этом напомнил, на что дядюшка ответил:
— Заруби себе на носу: болезни у меня не только от спорта, но и от рыбалки и телевизора. Так говорит бабушка.
А еще сказал, что он бы спокойно, несмотря на возраст, померился с папкой силами в настольном теннисе и еще так бы его погонял, что тот глаза бы таращил. Но папка сказал, что на этот счет он может быть спокоен.
— У меня, дружище, серебряный значок «Готов к труду и защите родины» второй степени. Когда-то я бегал на длинные дистанции, и, стоило мне обрести второе дыхание, удержать меня было невозможно.
Поднялся небольшой ветер и стал относить волан к реке, и мы с Ивчей перестали играть. Но дядюшка с папкой всерьез завелись: дядюшка принес из курятника планку, на березки они привязали загнутые гвозди, оба разделись до трусов, и дядюшка начал сильно размахивать ногами, а потом натерся репеллентом.
Мама помалкивала, но, когда увидела, что папка тоже делает упражнения и при этом корчит разные спортивные рожи, покачала головой:
— Вам уже полегчало? Вы что, забыли, как свалились с крыши?
Но папка так высоко взмахнул ногой, что коснулся ею вытянутой руки, и ответил:
— Можешь принять участие. Вместе с бабушкой. Эта нога маховая, а эта толчковая.
Он снова начал подпрыгивать, живот так и трясся, а потом взял растирку «Лесана» и намазал ею мышцы на икрах.
Мама вздохнула и, погладив Рыжку по ушам, сказала:
— Ты видишь, Рыжулька, этих двух ненормальных?
Наша мама всегда сохраняет свое достоинство, хотя иногда тоже принимает участие в играх. Она спокойно бегает ночью с фонарем вокруг дачи и, когда проигрывает, кричит всем лесным духам, что не умеет играть в «Дружище, улыбнись». Но когда мы устанавливаем за проигрыш какое-нибудь наказание, а мама чувствует, что это ей не к лицу, она не играет. И не принимает участия в некоторых конкурсах, которые мы устраиваем с дядюшкой и папкой, как, например, конкурс на лучшее подражание обезьянке Юде или конкурс на самую глупую физиономию. Дядюшка с папкой хоть бы хны, они — пожалуйста, что хочешь изобразят. Однажды дядюшка, изображая самую глупую физиономию, какая была у одного идиотика из их деревни, так страшно растянул губы и так глаза выпучил, что бабушка с ним два дня не разговаривала.
Пришел дядюшка и выставил грудь:
— Ну как, барышни? Вы что, не примете участия?
Тем, что сказал «барышни», он полностью умаслил нашего Ивоушека, а я сказала, что буду судьей.
— Какой судья, тут и так все ясно, — заявил папка. — Кто прыгнет выше, тот выигрывает. Или тот, у кого на одинаковой высоте меньше будет попыток. Правила абсолютно ясные.
— Ивча мой тренер, — сказал дядюшка. — Повесь на плечо полотенце и напусти на себя важный вид.
Чтобы Ивча напустила на себя важный вид, повторять дважды не нужно. Она и так все время важничает.
— Почему полотенце? — отозвался папка. — Ты путаешь прыжки с боксом, дружище. Ну, ладно. А мой тренер Ганка. Если не возражаешь, давай установим пробный прыжок метр двадцать.
— Спокойно, — сказал дядюшка. — Метр двадцать я возьму «ножницами», доходяга.
— А ты, Ганка, удивляешься, от кого у тебя все эти заскоки, — сказала мне мама. — Если бы папку увидели его ученики, у них глаза бы на лоб полезли.
— Ты чего оказываешь давление на тренера? — отозвался папка. — Мы должны установить все точно. Раз метр двадцать, так метр двадцать. И нечего тебе прыгать «ножницами». Сделай через планку хоть кувырок, это тоже считается.
— Это я предоставляю тебе, начальник, — сказал дядюшка и, чуть отступив, смерил планку таким же взглядом, какой бывает у Рыжки, когда ей показывают несчастный красный зонтик. — Так кто начинает?
— Ты, конечно. Ты все-таки спортсмен, покажи мне класс.
Дядюшке нечего было возразить, и он стал пятиться к берегу, потом остановился, наклонил голову, вздохнул и дунул. Он подлетел к планке длинными прыжками и, крикнув «Уу!», оттолкнулся — аж земля загудела. Я увидела, как он заперебирал ногами, мелькнул над планкой и упал на четвереньки.
— Отлично, — закричала Ивча и захлопала. — Наша взяла!
Дядюшка выхватил у Ивчи полотенце и вытер лысину.
— Ну как? — крикнул он папке.
Папка подошел к планке, стал под ней и резко взмахнул правой ногой. А потом тоже стал двигаться к берегу, отсчитывая вслух шаги.
— Но всей науке берется за дело, — сказал дядюшка.
Папка разбежался, а когда достиг планки, мгновенно изменил направление и, подпрыгнув каким-то странным образом, перемахнул через планку и тоже упал на четвереньки.
— Это особый стиль, — сказал дядюшка. — Стиль с перекатом, называемый также «лесной перекат».
— Оставь свои «ножницы» для стрижки баранов, а я буду придерживаться лесного стиля, — сказал запыхавшись папка.
По нему и по дядюшке было видно, что они начинают относиться к соревнованию слишком серьезно. Когда они пошли договариваться, на сколько поднять планку, из домика вышла бабушка. Ивча тут же окликнула ее:
— Баб, это вничью, а дядюшка прыгает «ножницами».
Бабушка была заспанная, оттого и не знала, что происходит. А мама сказала:
— Оставь их, мама. Садись, я приготовлю кофе.
Папка с дядюшкой передвинули планку на сто тридцать сантиметров, и мы с Ивчей, как тренеры, должны были это проверить.