История Крестовых походов - Екатерина Моноусова

Поверженному Саладину ничего не оставалось, как только обратиться с просьбой об освобождении пленников. Замолвить словечко перед Ричардом Львиное Сердце он попросил магистра де Саблуа. Однако, памятуя о Хаттине, тот ответил загадочной фразой: «У вас слово и пощада, довольствуйтесь этим!» Судьба захваченного гарнизона осталась в руках Ричарда — и вот однажды, выстроив почти три тысячи пленных, он велел перебить всех. Утверждают, что в тот день на короля напал один из ужасных приступов бешеной ярости, которыми страдали еще его предки… Кто знает — может, именно тогда в многострадальную землю Акры были брошены зерна зла, противостоять которому спустя годы у христиан уже не хватит сил… Так когда-то знаменитый искатель золотого руна Язон посеял на вспаханном им поле драконьи зубы, каждое из которых обернулось в вооруженного воина. Одолеть несокрушимое войско древнегреческому герою помогла его возлюбленная Медея — увы, под Акрой подобной волшебницы не нашлось.

…Едва окончились зимние дожди, войско вновь выступило в поход. Тамплиеры не советовали Ричарду Львиное Сердце идти на Иерусалим. Единожды взяв город, его пришлось бы удерживать от орд неверных, а оборонительные сооружения не были достаточно хороши. Позже, на процессе по делу тамплиеров, эту вполне трезвую оценку ситуации возведут в ранг трусости. «…Когда крестоносцы горько сетовали на жару и холод, на грязь и пыль, тамплиеры и госпитальеры, стиснув зубы, заменяли сторожевых псов. Когда французы или англичане с ностальгией говорили о возвращении на Запад к своим очагам, женам и детям, рыцари-монахи умолкали. Единственным местом, связующим их всех, был Святой Град. Но когда Роберт де Сабле посоветовал Ричарду взять Аскалон и Дарум, прежде чем рисковать наступлением на Иерусалим, его осторожность расценили как новое доказательство „предательства тамплиеров“…» — ну вправе ли мы упрекнуть писательницу Марион Мелвиль в излишней симпатии к этим самым рыцарям-монахам! Кстати, и король прислушался к их мнению, приняв решение «на деле придерживать крестоносцев, дабы их желание освободить Святой Град не было выполнено…»

Из Акры Ричард отправился к Аскалону. Саладин приказал разрушить город, ибо его гарнизон отказывался обороняться, опасаясь участи, постигшей гарнизон Акры. Именно султану приписывает хронист Амбруаз поэтические строки:

Удаляемся к Аскалону.Более не в силах сражаться.Разрушьте город Газу —Пусть будет развален он как вековой лес,Но оставьте Дарум,Через который смогут пройти мои люди…Разрушьте Бланш Гард,Который мы не можем больше охранять…Разрушьте Сен-Жорж и Раму,Большой город, который был нашим,Бельмон в горной вышине,Торон, Шато Арно,Бовуар и Мирабель —Все, кроме Крака и Иерусалима…

…Почти полвека назад франки под предводительством короля Иерусалима Болдуина III уже двигались на Аскалон — город Астарты, финикийской богини любви… Когда-то сюда, убив 30 филистимлян, ушел из Тимнафа Самсон. Здесь, среди кипарисов и гранатовых деревьев, родился будущий царь Ирод. Пророки разных лет неоднократно предсказывали городу печальную участь — и не ошиблись. Горлицы, спутницы Астарты, и доселе оглашают своим воркованием дикие сады в песчаных впадинах крепостных развалин…

Болдуин долго готовился к походу. Южнее Аскалона по его приказу возвели замок Газа. «…Они взяли часть этой земли, заложили там фундаменты и возвели тяжелые и крепкие башни, высокие и толстые стены, отвесные и глубокие рвы; превосходно был построен сей замок, и всё это — по общему совету тамплиеров, ибо тогда в этом ордене доставало братьев, бывших добрыми рыцарями и достойными мужами. И заполучив его, они прекрасно охраняли замок. Много неприятностей доставили они оттуда жителям Аскалона…»

Египетский город оказался в кольце оборонительных укреплений христиан. Он тоже являл собой крепость — непробиваемое кольцо стен, за которыми жили одни лишь воины.

Армия крестоносцев выступила весной. Во главе ее шел патриарх Фульхерий, зажав в руках древо Животворящего Креста, — тогда он еще был с крестоносцами… Пять месяцев длилась осада Аскалона, когда на помощь к египтянам явились 70 новых кораблей. Жестокая морская битва фактически уничтожила истощенный долгими баталиями флот франков.

Но, видимо, само небо было в тот год на стороне рыцарей. Для атак на город ими была изготовлена огромная подвижная башня, больше похожая на крепость. Желая уничтожить опасную помеху, египтяне набросали вокруг нее огромное количество дров, облили маслом, обложили серой и подожгли. О, чудо — ветер, дувший с востока, развернул пламя и понес на город! Пожар, длившийся день и ночь, раскалил каменные стены — и на рассвете они разрушились в прах.

«…Великий шум произвело сие разрушение, такой, что подскочило все войско, и все бросились к оружию, чтобы войти в город через этот пролом в стене. Но великий магистр Ордена Храма, Бернар де Тремеле, со своими тамплиерами намного опередил других и оказался у этого пролома, дабы никто, кроме его братьев, туда не вошел. А поступил он так, чтобы захватить побольше добычи в городе. Ибо обычай сей тогда был распространен в Заморской земле, чтобы придать отваги смелым действиям из-за вожделения: когда крепость бралась силой, каждый вступающий в нее мог получить для себя и своих наследников все, что он захватит у врага. Но в городе Аскалоне было столько ценностей и прочей добычи, что все, кто был снаружи, если бы им удалось, могли бы обогатиться сообразно тому, кем был каждый. Случается много раз, что дела, начатые с дурными намерениями, не приводят к доброму концу, и сие было здесь хорошо доказано. Ибо в город проникло 40 тамплиеров, а прочие обороняли брешь в стене, за ними никто не последовал. Турки, которые поначалу были ошеломлены, увидели, что за теми, кто был внутри, никто не идет. Итак, они воспряли духом и бросились на них со всех сторон. Тамплиеры, которых была лишь горстка, не смогли защититься и, таким образом, были перебиты. Когда турки, которые уже отчаялись, услыхали об этом деле, они осмелели и приободрились из-за этого происшествия; тогда они стали сбегаться все вместе к узкому проходу в стене и защищать вход. Они поспешно подтащили к пролому большие балки и брусья всех пород дерева, которых у них было достаточно; таким образом, вскоре проход в стене был так хорошо заделан, что никто не мог туда войти… Потом они схватили тех тамплиеров, которых убили, и повесили их всех на веревках на стенах пред войском.

Франки пали духом и начали подумывать о том, чтобы прекратить осаду города. Но патриарх Фульхерий и епископы посоветовали войску вступить вновь в битву, и их мнение было уважено. На другой день битва возобновилась и длилась весь день, обе стороны действовали с большим оживлением, но потери мусульман оказались значительнее. Предложено было перемирие для погребения убитых. Во время перемирия жители Аскалона приняли решение сдать город христианам и выбрали послов к иерусалимскому королю. Когда послы сообщили вождям латинян о желании сдать им город, те, уже потерявшие надежду на овладение Аскалоном, с радостью согласились на условия мусульман. Жителям Аскалона дано было три дня, чтобы выселиться оттуда со всем своим имуществом, но они не дождались и третьего дня…»

Франки, считавшие взятие города истинным чудом, 19 августа священной процессией вошли в Аскалон.

А рассказ о героической гибели 40 тамплиеров еще долго передавался из уст в уста, как когда-то история подвига 300 спартанцев…

…И вот Аскалон снова в руках неверных. Всеми силами Саладин пытался преградить крестоносцам путь, и марш-бросок превратился в беспрерывную 11-дневную битву. Ричард в окружении личной гвардии тамплиеров рубился на переднем крае. А по ночам храмовники, знающие эти места вдоль и поперек (с незапамятных времен они охраняли здешние дороги), отправлялись за провизией и фуражом. Они прочесывали окрестности и возвращались на заре, гоня перед собою быков и овец. Во время одной из таких вылазок их окружил отряд из 400 мусульманских всадников. Ричард Львиное Сердце послал графа Лестерского с отборными английскими рыцарями им на помощь. Но силы врага были столь велики, что неминуемо погибли бы все, не подоспей сам Ричард со своим знаменитым боевым топором.

…В широкой долине возле Рамлы Саладин делает последнюю отчаянную попытку, которой суждено воплотиться в одну из величайших битв века. Жоффруа де Венсоф пишет:

«Со всех сторон, сколько мог охватить взор, от морского побережья до гор, ничего не было видно, кроме леса копий, среди которых развевались бесчисленные знамена. Лютые бедуины, сыны пустыни, на своих быстрых арабских скакунах молниеносно пересекли широкую равнину, и в воздухе стало темно от их дротиков и копий. Свирепые и жестокие, устрашающего вида, с кожей чернее сажи, они старались быстрым движением и постоянными атаками нарушить строй христианских воинов. Бедуины кидались в атаку со страшными воплями и криками, которые, вместе с оглушительным звуком труб, горнов, цимбал и бронзовых литавр создавали шум, потрясавший всю равнину и способный заглушить даже громы небесные.