Особенности обучения диких котов (СИ) - Кальк Салма

- Ну конечно же, случалось бывать. Приятного мало, но – ничего непреодолимого, особенно – если для чего-то нужно, - правда, потом он спохватился и добавил: - Но ты-то не суйся, поняла? А то знаю я вас!

Клодетт было не слишком понятно, что именно знает дед в данном случае, но она пробормотала что-то вроде «пока не собираюсь» и сбежала.

К Медведю они тогда все группой сходили в госпиталь – убедиться, что с ним всё в порядке. С ним и вправду всё было в порядке, мама сказала – ещё пара дней, и выпишут, он в её отделении лежал. И долго читала им с Филиппом мораль о том, что нечего заниматься глупостями, а к глупостям относилось всё, кроме учёбы. Но в этот раз по пунктам поименовали катания на скейтах и мотоциклах, хождение тенями и общение с некромантами.

- Мама, у нас на курсе шестеро некромантов, - рассмеялась Клодетт. – И наш преподаватель анатомии – некромант.

- Госпожа Кариньян не будет подбивать вас на всякие глупости, она взрослая разумная женщина, - сообщила мама. – А вот ваших мальчишек кто там вообще знает!

- Нормальные мальчишки, - сказала Клодетт как можно более весомо. – Мама, а почему ему плохо-то стало? Он же здоровый, как бык! Он после тотального осмотра хвастался, что быстрее всех прошёл, потому что у него никаких проблем!

- Индивидуальная реакция, - пожала плечами мама. – В остальном он здоров, и, как я понимаю, таковым и останется, когда уйдут последствия стресса. Но в тени ему категорически нельзя.

- Ну так можно и без теней прожить, - пожала плечами Клодетт.

Когда они сидели у Медведя в палате и рассказывали новости, пришёл его отец. Такой же большой и косматый, сразу понятно, в кого уродился Медведь. Господин Медведь-старший хмуро оглядел их всех, и сказал сыну:

- Говорил я тебе, нечего делать в этой твоей Академии! Пошёл бы в колледж, и там не было бы никаких паршивых некромантов!

Жанно Саваж, услышав это высказывание, холодно улыбнулся – он это отлично умеет – и ответил:

- Господин Долле, мой дед, герцог Саваж, некромант. Я буду вам очень признателен, если вы будете осторожнее в высказываниях.

Тот только зыркнул недобро и пробормотал что-то вроде «прошу прощения», а все они как-то разом поднялись и засобирались восвояси. Тому же Саважу нужно было ещё идти на отработку – на физкультуру, будто её мало, и в библиотеку, книги старые таскать. А Клодетт тоже нужно было идти… по очень странному делу.

А дело было в том, что после посвящения на неё посыпались предложения от парней. Вот просто диво дивное, никогда она никаким парням не была интересна, а тут вдруг заметили.

Ну да, она неплохо оторвалась тогда по танцам, и перетанцевала со всеми, наверное, кто там вообще случился и кто стоял на ногах, особенно это было актуально под утро. Там уже кто упился, кто ушёл домой, кто ещё куда подевался, и осталось человек пятнадцать, которые танцевали до утра, и если что и пили, то только воду из кулера в холле. А утром, когда Анриетта Лимура охрипшим голосом сказала – всё, ребята, спасибо всем – выжившие верещали, обнимались и ощущали себя совершенно счастливыми. Клодетт даже не поехала домой на метро, вызвала такси. Потому что не ощущала себя в силах даже дойти до станции. Филипп-то давно сбежал, и как она поняла – в общагу, в комнату к Даниэле, где они преотлично завершили вечер вдвоём. Он появился дома ещё позже Клодетт, такой же сонный и такой же довольный.

- Ну как? – спросила она.

- Вот так, - показал он большой палец.

Клодетт, конечно, было очень любопытно, но и так не слишком разговорчивый Филипп тут вообще не сказал ни слова. Всё хорошо, и ладно. Но не выпускал из рук телефон и всё время что-то писал.

Она, помнится, ещё подумала – а ей некому писать. Интересно, это хорошо или плохо?

Уже в воскресенье она смотрела на вопрос с другой стороны, потому что внезапно получила сообщение.

«Привет, это Давид. Как ты? Утром ты так быстро уехала»

Давид – второкурсник с боевого, и он был из тех, кто колбасился с музыкантами до утра. Интересно, а номер ему кто дал?

Она спросила прямо, и оказалось – её сдал Саваж, которому было сказано, что очень-очень надо. Ну ладно, и что теперь?

«Теперь» её слово за слово позвали погулять вечером, и она, недолго думая, согласилась. Ну интересно же!

Правда, по факту оказалось не так уж и интересно. Потому что Давид был воспитанным и внимательным, но больше молчал, чем говорил, судя по всему – писать ему проще, чем словами через рот. Клодетт честно забивала эфир сама, и утомилась под конец. И на прощание сказала – да, спасибо, всё хорошо, насчёт дальше она подумает.

Дальше был однокурсник Паскаль, с прикладного. Как раз нехренический танцор, их тогда в ночь оставался десяток, таких, что и захочешь подкатить, а посмотришь – и не станешь, потому что ты никогда так не станцуешь, и что им в тебе? Восемь девчонок и двое парней. Один парень, Дилан, был уже при девушке, они и танцевали всю дорогу только друг с другом и больше ни с кем. А второй как раз то и дело приглашал всех подряд, но он, по ходу, как мама, чёртов перфекционист. Не с той ноги пошла, чего вырываешься, я ж тебя веду, не своевольничай, не пытайся меня пропихнуть, и что там ещё может быть. И вот именно он в понедельник после дедушкиной контрольной подошёл и говорит:

- Клодетт, а что ты делаешь после пар?

- Уроки, - что ещё можно делать после пар в нашей жизни!

- А может быть, ты сделаешь уроки чуть позже?

- Чего ради?

- Например, можно погулять.

- Ну пошли, погуляем.

Этот вариант оказался обратным предыдущему – у Паскаля просто не закрывался рот. Он говорил много и с удовольствием – сколько лет он уже танцует, в каких конкурсах участвовал, и как это было.

- Слышала – весной будет «Феерия»!

- А это что? – нет, не слышала.

- Ты что, это же престижнейший конкурс, и Академия – в оргах, точнее даже наш факультет. Я обязательно буду участвовать, и наши девчонки тоже. Потому что это очень престижно!

- Тогда, конечно, нужно. А там только танцы?

- Ещё музыка, театральное искусство и что-то ещё, - кажется, его не интересовало ничего, кроме танцев.

- И что, прямо всех берут?

- Студентов – всех, кто чего-то стоит, конечно. Меня возьмут обязательно!

Интересно, а они с Филиппом стоят чего-нибудь? Раньше Клодетт думала, что да. Она сказала, что её ждёт дома суровая мама, и распрощалась. А прибежав домой, маме, конечно, кивнула, но ломанулась-то к Филиппу.

- Слушай, давай вспоминать, как гитару в руках держат.

- Я ещё не всё сделал на завтра.

- Я тоже, но полчаса нам ничего не изменят. А больше пальцы тупо не выдержат.

Да-да, после перерыва в игре на струнном инструменте пальцы болят. Поэтому…

Правда, Филипп согласился как-то легко – он тоже, выходит, скучал. И пальцы, конечно же, заболели, но начало было положено.

А в среду утром Клодетт шла в раздевалку после физкультуры, и её окликнули.

- Великолепная Клодетт, стой.

Кто это ещё? Господи, откуда этот парень? Тоже с физры, что ли, в том зале вроде с утра занимаются старшие – не то третий курс, не то четвёртый.

- Привет, ты кто?

- Я Кристиан. Видел тебя в субботу и проникся.

Тьфу, точно, был такой. Больше в сторонке сидел, чем танцевал. Но иногда выходил, и пару танцев они чудесно сымпровизировали.

- Только я того, обычно не танцую, я скорее музыкант.

- Тоже хорошо, - подмигнул он. – Слушай, мне нужна партнёрша. Для танцев.

- Тебе к прикладникам, они вон тут, - Клодетт кивнула на балетный класс, где заканчивали занятие и препод командовал поклон.

- Нет, балетные мне ни к чему, там всё проще. Слышать музыку и двигаться, да и всё. Пошли?

- А что надо?

- Ничего. Ты, я и удобная обувь.

- Да? И когда?

- Сегодня, вечером.

- Я уроки-то когда буду учить? – с вами со всеми, такими прекрасными?

Но сходить почему-то захотелось.

И вот после пар они все пошли в госпиталь навестить Медведя, а потом Клодетт двинула на остановку трамвая, где договорилась встретиться с Кристианом. Он уже ждал её, подмигнул и кивнул на подошедший трамвай – пошли, мол.