Боишься ли ты темноты? - Светлана Пономарева

— Женя, ты что? — спросил он неожиданно севшим голосом.

— А что? Да не бойся, тётка не зайдёт. Это моя комната.

Ярослав поднял на неё глаза: Женька сидела рядом абсолютно раздетая, со спутанными мокрыми волосами, бледная и худая. У Ярослава мигом пересохло в горле. Он старательно смотрел Женьке в лицо, в глаза, чтобы не видеть её полностью. А Женька вдруг схватила его за руку и притянула к себе:

— Мне так холодно, поцелуй меня, — и тут же сама нашла губы Ярослава.

— Ты что, Женечка? — шепнул Ярослав, обнимая и целуя Женьку. Это было странное ощущение: его вдруг начало трясти, как будто это он замёрз, а не Женька. Сердце заколотилось так, как будто вот-вот выскочит из груди, а ноги ослабели.

Конечно, у Женьки он оказался не первым. А было ли у него что-то с Викой, он не помнил, поэтому когда Женька стала его раздевать, он думал, что сейчас сгорит от стыда, неожиданности происходящего и оттого, что сам очень хочет, чтобы всё случилось прямо сейчас. Мир вертелся вокруг ничуть не хуже, чем в его кошмарах. Женькины руки теперь казались горячими. Потом появилось ощущение, что кроме Женьки вокруг вообще нет никого и ничего. Нигде — на сотни километров. На секунду Ярослав испугался, что у него ничего не получится, ведь он не знает, как это делается. Но всё оказалось очень просто. Настолько просто, что Ярослав подумал, что всё это происходит во сне. Однако сердце внезапно оборвалось так, как присниться просто не могло…

— Женя, — спросил он потом, когда они лежали, уже одевшись, — а ты специально меня сюда привела?

— Да, — просто ответила Женька. — А я у тебя первая женщина?

— Первая, — сказал Ярослав.

— Вот забавно.

— Почему?

— Вика такую чушь несла!

— Знаешь, Жень, я ничего не помню. Я так напился! По-моему в таком состоянии ни у кого ничего получиться не может.

— А ты пьяный буйный?

— Нет, — сказал Ярослав. — Я спал, или отрубился совсем.

— А я как напьюсь, мне всех любить охота, — хихикнула Женька.

— Так ты для этого пиво покупала? — догадался Ярослав. Стало обидно. Неужели трезвой девчонке он ни зачем не понадобится?

— Не… Ты — это ты. С тобой и так можно. Ты на самом деле красивый.

— Жень, я тебе кое-что скажу. Только пацанам не разболтай, а то они меня совсем сожрут, — Ярослав перевернулся на спину и посмотрел в ободранный потолок, — меня Сергей Фёдорович к себе жить позвал. Насовсем. Я в июле уеду.

Женька приподнялась на локтях и заглянула ему в глаза:

— Правда?

— Да. Мне повезло. Теперь надо хорошо себя вести, чтобы он не передумал.

— Ярик, — растерянно пробормотала Женька, — а как же я? Ты меня бросишь?

— Нет. Мы с тобой когда хочешь, можем встречаться. Я к тебе буду приходить, а ты ко мне. Я уже попросил у Сергея Фёдоровича, чтобы нашего Барсика к нам взять. Он разрешил.

— Здорово, ты такой хороший, — Женька встала, подошла к двери и с видимым усилием отодвинула гирю. — А то мамка меня бросила, я думала, что и ты, Ярик, бросишь. Пойдём чай пить.

Чай был в пакетиках, с ежевикой, пили его из надтреснутых чашек. Ярослав прислушивался к новым ощущениям. Теперь он стал другим, теперь у них с Женькой будет всё хорошо. Вообще ему здорово повезло в жизни. Давно не везло, а тут вдруг раз — и всё сложилось, как в мозаике. И Женька и Сергей Фёдорович… Теперь можно не завидовать ни Вике, которая едет на лето к тётке, ни Лысому, которого забирает — страшно подумать — родной отец. Только что это за отец, к которому можно поехать только на месяц? Правда, у Ярослава всё же была баба Валя. Именно — была. Потому что теперь Ярослав решил, что бабушки у него нет. Ну и не надо! У Сергея Фёдоровича будет даже лучше. Он не станет орать на Ярослава по любому поводу, как это делала бабушка, не станет давать подзатыльники и прикладываться к бутылке. Баба Валя не то чтобы сильно пила, но иногда на неё находило. Тогда она сначала пела неприличные частушки и хихикала, потом плакала, жалела всех подряд и лезла целовать Ярослава мокрыми противными губами. А его от запаха алкоголя тошнило… Но главное — он теперь не ребёнок. Он мужчина.

Ярослав ещё раз посмотрел на Женьку. Та, громко причмокивая, пила чай. Может она и не симпатичная, но душевная, а это важнее. И теперь это надолго. Навсегда…

25

Экзамены у всех подходили к концу, и теперь Ярослав целыми днями пропадал у Сергея Фёдоровича, возвращаясь в детдом лишь на ночь. Вместе им было интересно — если они не занимались переводами, то копались на участке. Ярослав с удовольствием сажал и поливал рассаду помидоров, которую привезла им бабка — хозяйка дома. Сергей Фёдорович сообщил бабке, что Ярослав тоже будет жить здесь, и она не стала возражать. Называла его внучком, накормила пирожками и велела следить за посадками. Ещё Сергей Фёдорович сказал, что Ярославу, несмотря ни на что, надо закаляться и стал каждый день обливать его во дворе из шланга. Было холодно, но весело. Вообще Ярослав старался помогать: убираться, чистить картошку, даже один раз принёс воды, за что Сергей Фёдорович его отругал.

Потом они поехали к бабе Вале за разрешением на попечительство. Сергей Фёдорович хотел съездить один, но Ярослав настоял на своём. По правде сказать, он боялся, что баба Валя откажет Сергею Фёдоровичу и собирался устроить ей большой скандал и выпросить разрешение любым способом. Всё получилось по-другому. В автобусе Ярославу стало плохо, и у бабы Вали он тихо лежал, дожидаясь вечернего рейса в город, а Сергей Фёдорович помогал ей наточить тяпки и лопаты. Разрешение баба Валя дала сразу. И даже прослезилась, целуя Ярослава напоследок. Ярослав удивился, когда Сергей Фёдорович пообещал бабе Вале приехать летом полоть картошку, но Сергей Фёдорович сказал ему:

— Всё-таки она тебе родня… Мало ли, что было. Может, лучше, что она тебя в эту деревню не увезла. Теперь получишь нормальное образование.

Ярослав хотел возразить, но потом подумал, что Сергей Фёдорович прав. Увези его бабушка сразу из больницы, он бы и Сергея Фёдоровича не встретил, и вообще неизвестно, что бы с ним стало…

Двадцать второго июня, когда во всех школах проходили выпускные вечера, в их детском доме тоже был выпуск. Скорее формальный, чем настоящий: уезжали совсем только две девчонки, закончившие одиннадцатилетку. Вика и Денис, едва осилившие девятый класс, и поступавшие теперь в училища, оставались жить в детдоме. Арнольд, Краб и Ярослав были оставлены на второй год. Юра Шнайдер решил идти в десятый класс. Тем не менее праздник назывался выпускным и предполагал поход в парк днём, чаепитие и концерт вечером. Ярослав не хотел идти, но Сергей Фёдорович его отправил почти силой. Сказал, что нечего сидеть в четырёх стенах, и так последние два дня провёл за печатной машинкой. И Ярослав послушался.

Было тепло и солнечно. Сдавшая свою сессию Фроська совместно с Верой Ивановной повезли группу кататься на каруселях. Ярослав шёл, держа Женьку за руку, как они и ходили в последнее время. Однако в парке Ярославу с Женькой пришлось расстаться — она хотела крутиться на “Вихре”, а Ярослав был уверен, что его там затошнит, и от катания воздержался. Все договорились, где будут встречаться через каждые двадцать минут, и разбежались по аттракционам. Ярослав перебрал на ладони выданную ему мелочь, купил мороженое и сел в тени на скамейку. Прошлый раз он ходил в этот парк тем летом со школьными друзьями — Витькой и Максимом. Денег у них с собой было приличное количество и они накрутились на всяких “Орбитах” и “Центрифугах” так, что Максим весь позеленел и валялся на травке, приходя в себя битых полчаса. А потом Витька купил сигареты и бутылку пива. Курили они все в первый раз, и то и дело кашляли, а у Ярослава сразу заболела голова. Поэтому, когда пацаны стали пить пиво, он отказался… Если бы тогда ему кто-то сказал, что через год он выпьет полбутылки самогона, он бы только рассмеялся и ни за что бы не поверил…

Ярослав доел мороженое, скомкал обёртку, и стал искать, куда бы её выбросить, но тут из боковой дорожки показалась Фроська. Она увидела его и сразу уселась рядом:

— А ты, Слава, чего тут один сидишь?

— А с кем я должен сидеть? — непонятно зачем огрызнулся Ярослав.

— Да нет, я думала, тебе скучно…

— Мне весело, — сообщил Ярослав, — особенно одному.

Фроська обиделась и ушла. Ярослав нашёл урну, выбросил бумажку и сел уже на другую скамейку. Размышляя, что зря обидел Фроську. Она ему никогда ничего плохого не делала. А то, что так и бегает за Сергеем Фёдоровичем, так тут её можно понять. Просто Фроська как-то странно обращалась с Ярославом. Жалела его чрезмерно, что ли. Как будто он маленький мальчик и потерялся на вокзале. С Ярославом было такое однажды. Тогда его все жалели, вытирали слёзы, совали в руки конфеты и печенье, и обещали немедленно найти его маму… Но теперь совсем другое дело. Он уже взрослый, и Фроська не может дать ему что-то такое, что он потерял. Так что и нечего его жалеть!