Эволюция личности - Михайи Чиксентмихайи

Обычно мы не возражаем, когда кто-то обретает значительную власть благодаря выдающимся усилиям или необычайному таланту. Но мы гораздо менее терпимы к неравенству, основанному на унаследованном богатстве или общественном положении. Тем не менее один из основных инстинктов обладающего властью человека — стремление передать ее семье и потомкам. Это проверенный временем адаптивный инстинкт, укрепившийся в процессе культурной эволюции. Если бы мы передавали детям лишь собственные гены, различия в том, что наследует любой ребенок, были бы минимальны и ограничивались физическими вариациями, имеющимися в общем генетическом фонде. Один из мальчиков был бы сильнее других, одна из девочек ловчее сверстниц, но все это было бы, в общем, делом случая.

Действительное неравенство и сопровождающие его чувства зависти и ревности появляются, когда компоненты власти передаются благодаря культурному наследованию. Один из самых ранних способов накопления ресурсов и усиления собственной власти — избирательный подход к заключению брака{73}. Богатые и сильные мужчины женились на женщинах из богатых и сильных семей, обеспечивая своим детям преимущество с рождения. Пока подобные женятся на подобных, с каждым поколением неравенство не только сохраняется, но и увеличивается. Забота о сохранении власти внутри семьи в конечном счете приводит к официальной практике, способствующей разделению общества. Например, римлянам закон запрещал вступать в брак с жителями провинций, чтобы не размывать высоко ценимый статус «гражданина».

В нашем обществе больше нет законов, запрещающих межрасовые браки (хотя некоторые штаты запрещали такие браки вплоть до постановления Верховного суда 1967 года). И все же «избирательный брак» продолжает оставаться глубоко укоренившейся нормой. Как и прежде, подобные предпочитают заключать браки с подобными (с точки зрения дохода, образования, политических предпочтений, религии и расы). Разумеется, эта тенденция отражается главным образом не на генах, наследуемых потомством, а на его мемах. У ребенка образованной и обеспеченной белой пары сформируются иные ценности и самовосприятие, чем у генетически сходного ребенка межрасовой пары того же социального положения или пары с иным уровнем образования и дохода. Чем более гомогенно происхождение пары, тем выше вероятность того, что мемы ребенка будут подобны мемам родителей.

Поскольку некоторые наиболее важные мемы — основополагающие ценности и взгляды на мир — передаются через семью, со временем в результате избирательного заключения браков возникает что-то вроде культурного видообразования, когда члены социальных групп различаются и даже обособляются на основании своего культурного происхождения. Этот процесс делает почти невозможным брак между амишем и католичкой или между приверженцами крайне либеральных и ультраконсервативных взглядов, как если бы они принадлежали к разным биологическим видам, не приспособленным к перекрестному спариванию. Пока избирательное заключение браков изолирует мемы друг от друга, различия культур сохраняются, и ребенок, родившийся у либеральной пары, продолжает воспринимать потомков консерваторов как потенциально враждебных чужаков.

Конечно, брачные обычаи — не единственный способ сохранить власть внутри семьи и передать ее потомкам. Законы о налогах и наследовании всегда играли важную роль в политике, определяя степень концентрации или распределения экономической власти. Один из первых законов, принятых коммунистами после прихода к власти в России, запрещал родителям передавать собственность детям по наследству, дабы граждане начинали жизнь в равных условиях. (К сожалению, коммунистические функционеры-властители очень скоро нашли способ извратить этот закон, и непотизм стал процветать в СССР почти так же, как при царе.){74} В 1980-х, при администрации Рейгана, изменение законов о налогообложении создало в Америке опасное экономическое неравенство, сделав богатых еще богаче, а бедных еще беднее. Фактически это превратило даже самых благонамеренных богачей в угнетателей. При этом от них не требовалось особых усилий, чтобы закрыть своим менее обеспеченным согражданам доступ к хорошему образованию и благополучным районам, — невидимая рука рынка сделала это за них.

Возвращаясь к вопросу о неизбежности эксплуатации, приходится заключить, что некоторая доля неравенства в доступе к ресурсам, контроле над психической энергией и способности влиять на будущее действительно неизбежна. В любой сложной социальной системе одни люди больше других соответствуют определенным должностям благодаря своему темпераменту, образованию или происхождению. В таких больших организациях, как Motorola и Nissan (в каждой из них около 20000 инженерно-технических работников), одни инженеры более других способны приложить свои умения к задачам своей компании. Такие инженеры получают лучшую зарплату и быстрее продвигаются по службе, а их идеи находят применение в новой продукции. Многие из обойденных коллег завидуют им и злятся из-за того, что приходится работать под их началом. Каждая организация в конечном счете выбирает из своих работников «наиболее пригодных». Важно понимать, что эта пригодность не основана на каком-либо абсолютном преимуществе, которым обладают успешные инженеры. Тот, кто достиг вершины в Motorola, возможно, не преуспел бы в Nissan. Какой-то набор умений может подойти корпоративной культуре, определенному экономическому климату и конкретной маркетинговой стратегии одной компании и не подойти другой.

Одни люди всегда будут контролировать больше ресурсов, чем другие, но так ли неизбежна эксплуатация при таком контроле? Истина, скорее всего, в том, что если мы не попытаемся предотвратить эксплуатацию, контроль над ресурсами может перерасти в контроль над другими людьми. «Постоянная бдительность, — сказал Джефферсон, — такова цена свободы». Это также означает, что без наших усилий возможностей свободно распоряжаться психической энергией станет меньше. Наши накопления, плод многолетнего труда, обесценятся, если люди, тратящие больше, чем они зарабатывают, вызовут инфляцию. Мы можем неожиданно лишиться работы, потому что инвесторы предпочтут получать более высокие прибыли, переместив производство в страны третьего мира. Цена нашей крошечной недвижимости может колебаться в зависимости от продаж и покупок более значительной собственности. Все это зачастую происходит без какого-либо злого умысла — просто так работает рынок, которым, как обычно, манипулируют те, кто владеет значительной его долей.

Как это предотвратить? Как и в случае с источниками иллюзий, первый шаг — просто осознать действительное положение вещей. Использует ли кто-то вашу энергию, не предлагая достойного вознаграждения? Ваш босс, ваш супруг, поставщик электроэнергии, правительство? Прежде всего стоит внимательно рассмотреть, кто (или что) решает, как вам использовать свое время, и таким образом контролирует вас. Следующий шаг — разобраться, хотите ли вы, чтобы это положение дел оставалось неизменным. И если нет, то можете ли вы что-то сделать и каковы будут последствия ваших действий.

С самого начала своей истории Америка привлекала людей угнетенных, но решивших самостоятельно распоряжаться своей судьбой. Все, кто спасался: первые английские поселенцы — от религиозных преследований, ирландцы — от голода, поляки — от перспективы погибнуть в войне за русского царя, беженцы из Юго-Восточной Азии — от коммунистического террора, — считали Соединенные Штаты местом, где они смогут обеспечить себя всем необходимым, оставаясь свободными. С эволюционной точки зрения население США сформировалось главным образом в результате отбора тех представителей народов Земли, кто отказался терпеть эксплуатацию. Таким образом в американской культуре сконцентрировались мемы свободы, и это гораздо больше, чем что-либо другое, делает ее уникальной.

Тем не менее эксплуатация в определенной мере присутствует и в нашем обществе, хотя у нас нет ни царя, ни комиссаров. Однако тем, кто не чувствует себя здесь хозяином собственной жизни, не поможет иммиграция куда-то еще, поскольку вряд ли найдется страна с более высоким уровнем личной свободы. Поэтому выбор таков: в зависимости от того, какой образ действий принесет максимум свободы при минимальных затратах психической энергии, либо избрать иной, дарующий больше свободы, стиль жизни, либо давать отпор.

Рассмотрим пример того, как можно избавиться от угнетения. Джефф, менеджер энергоснабжающей компании, отвечал за поставку электричества в густонаселенные районы Запада. Он быстро сделал в своей компании карьеру, благодаря отчасти своим способностям, а отчасти готовности работать по 60–70 часов в неделю. В 40 лет Джефф зарабатывал больше, чем когда-либо мечтал, и мог бы подняться по служебной лестнице еще на пару ступенек, если бы продолжал вкладывать в работу время и энергию с тем же рвением. Но кроме работы у него были жена и трое детей, которых он редко видел. Джефф вдруг почувствовал, что вся его жизнь утекает в работу и что он уже не видит в этом смысла. Он пытался поговорить с начальством и попросить снизить нагрузку на него, но в ответ услышал, что компания ожидает от своих топ-менеджеров полной самоотдачи. Тогда Джефф стал искать альтернативу, и теперь он управляет магазином туристического снаряжения, проводит много времени дома, ремонтируя старый викторианский особняк, который они с женой купили, и часто рыбачит на близлежащей речушке со своими детьми.