Тень - Виктор Александрович Шмыров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да постой ты, экий скорый! Не телка ведь продаешь! — купец подкинул самородок и поймал, потом еще раз и еще, словно взвешивал, прикидывал, потом поднес к глазам. Камушек походил на маленькую птичку, поджавшую головку, опустившую короткий воробьиный хвостик.
«Жар-птичка», — усмехнулся.
— А ты за него сколько хочешь? — спросил.
— Пятьсот рублей за фунт.
— Ого, так ты золото на фунты продаешь?!
— На чё продаю, на то и ладно.
— Серебром, конечно?
— Не ассигнациями же!
— Дороговато уж, — прищурился купец.
— Так и не назем ведь, — усмехнулся бродяга.
Поликарп Филатьевич встал из-за стола, отодвинув высокий резной стул, прошелся наискось по комнате, по чистым половикам, подошел к окну и толкнул раму. В лицо хлестнуло пряным таежным воздухом. Усадьбу дед его поставил на самом городском краю над монастырем; открывался отсюда, с высоты, широкий речной простор, покойные луга заколвинские да необъятное, зеленое, прочерченное строгим рисунком крестов Иоанна Богослова, убегающее волнами далеко-далеко море тайги. Любил он необъятность эту, от людской мешкотни удаленность, потому и строился здесь. Любовь эта и внуку передалась. Но сейчас не до красот было, прикидывал, считал, даже губами тонкими подрагивал.
— Вот что, — повернулся к гостю, подошел и встал рядом, опершись о край стола. — Пятьсот-то рублев за фунт это ты того, загнул. Это ж почти казенная цена, а оно у тебя темное... Да и какой мне резон брать его по казенной? А по триста я бы, пожалуй, дал. Сколько у тебя его?
— Ну-у, хозяин, креста на тебе нет, за триста! Эк хватил. Прощевай пока, — стянул со стола шапку.
— Ладно, триста пятьдесят!
— Четыреста!
— Триста семьдесят и ни полушки больше!
— Пойдет, — размыслив, протянул бродяга и снова поставил провшивленную шапку на чистое сукно. — Бог с тобой. По этой цене я тебе, пожалуй, фунтов пять уступлю.
— А у тебя что, и поболе есть?
— Коли и есть, то не про твою честь, я кого посговорчивее небось найду. А пока прощевай, я тебе завтра принесу, а ты деньги-то приготовь. — Он снова поднял шапку и натянул на лохматую голову.
— А это? — указал Поликарп Филатьевич на лежавший посредине стола самородок. — Это что, мне оставляешь?
— Ага, на затравку. Или лучше вот что, ты дай-ка мне рублей пятьдесят, я бы хоть одевку какую купил, а то срамно в этом к тебе ходить.
Поликарп Филатьевич вытянул из кармана кошель, достал деньги, протянул бродяге. Тот аккуратно спрятал их за пазуху.
— Ну ладно, хозяин, прощевай пока.
— Иди с богом, приноси завтра свой товар, посмотрю, может, и остальное сторгуем.
Бродяга направился было к двери и взялся уже за ручку, но остановился, постоял и, вернувшись обратно, уселся на старое место, возвратив шапку на столешницу.
— А ты бы вот что, хозяин, — проговорил медленно, помолчал, поскребши темными сухими пальцами в дремучей голове. — А ты бы купил у меня жилу-то.
— Это как, жилу? — Поликарп Филатьевич тоже присел за стол.
— Да так, купил бы и все. Денежки у тебя, видно, есть, а мне все легче, не ходить, не трудить ноги, не торговать по мелочам.
— Ну и где она, твоя жила, в каких краях, что мне там с ней делать?
— Да она тут недалече, верст двести.
— Как это тут? Ты что, золото не из Сибири принес?
— Да нет, хозяин, тут я его нашел, в вашем уезде.
— Нуда! — поразился Поликарп Филатьевич.
— Ей-богу, — кинул крест бродяга. — На Кутае.
— Врешь ведь поди! Как же ты тогда проболтался-то? Коли сказал где, так я и сам найти смогу. Найму инженера горного и найду!
— Нет, Поликарп Филатьевич, не найдешь! — Глаза бродяги светились на черном лице сквозь буйную поросль лукаво и весело. — Жила-то там хи-итрая! Я сколь смотрел, так она только в одном месте и выныривает! А место я схоронил, никакому рудознатцу золота моего не сыскать. Так-то!
Поликарп Филатьевич снова встал и прошелся по комнате из конца в конец. Поправил кружевную салфетку на столике у зеркала, послюнявив палец, стер с него пятно.
— А на Кутае ты как оказался?
— Да я ж из Сибири добираюсь, ты правильно угадал, а коли беглый, то уставные дороги мне заказаны. Вот и шел тропами вогульскими, а там и на золотишко набрел.
— И богатая жила?
— За недельку, коли повезет, фунт намыть можно.
— Что ж ты мало взял?
— Сколь надо, столь и взял. Тебе-то не последнее продаю. А коли еще понадобится, дорога мне теперь известная. Только вот, думаю, хлопотно это, лучше тебе жилу уступить, ты местный, тебе больше с руки.
— И что возьмешь?
— Да тыщ двадцать, пожалуй, возьму, нельзя меньше. Жила-то золотая! Ты с нее, поди, раз в десять иметь будешь, а то и поболе. Да и пачпорт еще.
— Какой пачпорт?
— Обыкновенно какой. Я ж беглый! Так-то с золотишком в котомке пройду еще, а тысячам твоим лошадка нужна да пачпорт.
— Да где же я его тебе возьму?
— А уж где хочешь. У тебя, пожалуй что, все писаря здесь куплены вместе с приставом — скажешь им, выправят.
— А на кого паспорт-то? — не заметив как, уступил купец.
— Да на кого хочешь, мне что так, что эдак, все едино. Или лучше вот что, сделай-ка на Кузнецова, Кузнецовых-то везде много, а имя укажи — Тимофей.
Бродяга совсем освоился в кабинете, вытянул ноги в стоптанных бахилах, откинулся на спинку стула, выхватил из связки нечиненое перо, ковырял им в расшатанных черных пеньках зубов.
— Ну а ты мне что взамен? Как жилу покажешь?
— А я чертеж сделал, там все подробно обрисовано.
— Э нет, чертеж у тебя за такие деньги покупать не стану. Ты мне золото покажи.
Бродяга на минуту задумался.
— Ладно, хозяин, сговоримся! Поедем на Кутай вместе. Там я тебя на место сведу и при тебе золотишка сколь удастся возьму. Если боишься меня — бери с собой своих людей, только смотри, прознают другие про золото — беда! Там мне за жилу и
