Революция, которую мы ждали - Клаудио Наранхо

В науке есть тенденция «не претендовать на слишком сложные вещи», «не искать ключ там, где темно, а предлагать поиск под фонарем, то есть при свете интеллекта».

Мне кажется, что сегодня мы переживаем поздний, но устаревший всплеск просветительского образа мыслей. Эту вольтеровскую ментальность эпохи Просвещения, столь важную в своё время, с тех пор подвергали сомнению романтики, экзистенциалисты, структуралисты и постструктуралисты, но сегодня она одержала победу в мире политики и экономики, возлагающем самые большие надежды на науку и технологии, в результате чего рушатся культуры, исчезают с лица земли целые народы, изменяются ценности… Не стоит даже говорить: что-то не в порядке в этой однобокости научно-технического подхода.

Я уверен, что в подобную эпоху катаклизмов и землетрясений ветхозаветные пророки призвали бы свой народ проверить соответствие своих поступков божественной воле. Но мы-то теперь не верим ни в пророков, ни в Бога (курсивом, потому что это слово столько раз произносили всуе, что давным-давно потеряли его ценность), и, может, пора уже взывать не к Богу, а к чему-то, что заставило бы нас мыслить шире, — например, к Дао.

Дао — это китайский термин, который переводится двумя способами: «природа» и «путь», и в последнее время понятие Дао входит в психотерапию через концепцию саморегуляции организма. Иисус говорил: «Я есмь путь и истина и жизнь», но думаю, что перед китайской аудиторией он сказал бы: «Я есмь Дао», потому что тот, кто входит в Дао, уже не имеет индивидуального существования, ведь Дао живет через него.

В нашей обычной перспективе мы забываем, что мы — проводники жизни, что мы часть более значительного существования, сравнимые с порослью космического древа. Может быть, мы знали это, пока были эмбрионами, но в нашем теперешнем состоянии мы больше похожи на муху из басни, которая говорит: «Мы пахали», как только садится на рог быка[23]. И как муха была уверена в себе, так и мы считаем себя хозяевами и действующей силой нашей жизни, хотя жизнь происходит независимо от наших планов, а мы гораздо более автоматизированы, чем думаем. Дао — это не Я. Это жизнь. Или сердце жизни, суть жизни.

Но как говорят, мир происходит из Дао, который делится на Инь и Ян, из которых происходят тысячи вещей, и мир идет к Дао и никогда от него не отделяется, и в нашем современном мире начинает развиваться понятие буддистского состояния, мир заряжается энергией пробуждения, рассматривающей возможность того, что основной реальностью является сознание. Потому что даже в физике наблюдаемый феномен неотделим от наблюдателя, а в отсутствие наблюдателя реальность оборачивается великой загадкой. Состояние объекта микромира описывает волновая функция, которая связана с вероятностью его обнаружения и не относится к объектам материальной среды. Вот почему многие ученые заинтересовались медитацией и познакомились через неё с буддизмом. К человеку, входящему в буддистскую культуру, со временем приходит убеждение, что буддистское отношение к жизни является наивысшей целью. И это могло бы постепенно стереть фанатичный варварский дух, которым пропитана наука, являющийся пережитком прошлой патриархальной культуры.

Такое влияние имело бы последствия для культуры, а не только для жизни ученых (чей разум мог бы обогатиться интересом не только к знаниям, но и к мудрости). Потому что наша культура по-прежнему разделена на два лагеря, и нас воспитывают, заставляя выбирать, как в детстве, кого мы больше любим — папу или маму, разум или интуицию, рационализм или экспериментализм…

В психологии процветает экспериментализм: великие психологические открытия имеют эти корни: скажем, открытия Фрейда родились «на кушетке», а не усилиями абстрактной мысли.

В таких сферах, как эта, начинают доверять опыту и интуиции, и мы были бы более полноценными человеческими существами, если бы достигли всего достоинства нашей природы, не делая выбор между интуицией и наукой, то есть между левым и правым полушарием мозга, и не соглашаясь стать заложниками уже устаревшей и обедняющей нас дихотомии.

Поэтому было бы лучше, если бы образование снова заинтересовалось гуманитарными предметами и таким образом начало развивать интуитивные навыки, которые лежат в основе постижения мудрости: так, например, раздвижение рамок свободы привело бы к росту сострадания, а больший интерес к самопознанию — к возрастанию любви.

Глава 9

Потенциал медитации для воспитания духовности за пределами религий

Тема этой главы соотносится с более масштабной проблемой: как в любом из нас сосуществуют здоровье и патология, так и на коллективном уровне мы развиваемся и одновременно нас съедает глобальная патология, напоминающая раковую опухоль общества и истории.

Размышления о том, какой вклад в образование будущего могла бы привнести медитация, созвучны с мнением, что если за множеством мировых проблем стоит недостаток внимания к сознанию и на повестке дня стоит важность социальных перемен, — в первую очередь следует начинать с реформы образования.

Одной из сторон медитации является покой, — необходимость остановить поток мыслей. Мы всё время движемся, мы всё время делаем то одно, то другое и не отдаём себе отчёта в самопринуждении к действию, чьё самое тонкое проявление — это принуждение думать собственные мысли, равно как и заполнять пустоту своей сущности прошлым или будущим: следующее движение, следующая вещь, следующий проект, следующее достижение…

Паскаль несколько веков назад говорил, что проблема мира состоит в неумении людей оставаться в состоянии покоя даже в своей комнате, и думаю, в этом он был прав больше, чем мы думаем. В каждом человеке есть недостаток безмятежности и соответствующая этому невозможность быть довольным самим собой и жизнью, что очень существенно для покоя в нашем мире.

Тишина — это медитативная практика, у которой есть множество форм, и мы можем найти её во многих традициях: индуизме, буддизме, даосизме, суфизме и христианстве. Отцы Церкви говорили: кто не приходит к тишине, не может быть допущен к причастию, подразумевая под этим, что у мятежного разума не может быть встречи с божественным. К этой проблеме обращался святой Хуан де ла Крус, а святая Тереза представляла его наиболее компетентным учителем для новичков, когда основала Орден Кармелиток.

Практика покоя задействует, естественно, не только тело, но и мышление. Но человек, пытаясь дать отдых своему мышлению, открывает вдруг, что покою мешает также эмоциональное смятение: он находится в поиске того или другого… Наше чрезмерное беспокойство имеет свои корни в мире невротических потребностей или страстей, которые древние называли грехами. Например, тот, у кого слишком много амбиций, не может оставаться в покое, потому что ему всё время надо бороться за свой проект, создавая что-то или представляя будущие возможности, а стоит ему остановиться, ему кажется, что он теряет время. Слишком завистливый тоже не знает покоя. И все эти грехи, которые признавали древние, имеют общее свойство — отдалять нас от умиротворения и покоя. Поэтому мы можем утверждать, что практика покоя является панацеей: она исцеляет все наши автоматические режимы, в соответствии со специфическим типом Эго (или типами психологической машины). У разных типов людей преобладают различные мотивы, и можно сказать, что есть ум боящийся, есть ум ленивый, есть ум сладострастный (который ищет сильных эмоций, чтобы чувствовать себя живым), есть ум комфортный (который хочет чувствовать, что ему тепло и удобно, потому что он ищет удовольствия и компульсивно избегает неудовольствия), все это теряет власть над человеком, если он пытается дистанцироваться от своих мыслей. И даже более того — потому что, полностью окутанный своими мыслями, он теряет контакт со своим сиюминутным опытом. Обычная жизнь — это состояние, в котором мы так потеряны в своих воспоминаниях, ожиданиях будущего и суждениях по поводу жизни, что мы даже не существуем в настоящем.

Мы не проживаем особенно тот аспект настоящего, который заключается в обычном пребывании или нахождении здесь. Быть в настоящем, просто чувствуя свое существование, нам кажется малоинтересным. Это присутствие не в большом почете, когда ценится больше всего информация и практичность. Обычное присутствие не имеет практической ценности, и только начиная внутренне развиваться, люди открывают для себя значение обычного присутствия в настоящем или знания, что они живут в настоящем. Иногда я встречаю людей, которые на мой вопрос: «Что ты ищешь сейчас в жизни?» — отвечают: «Быть здесь и сейчас», и такой интерес к присутствию здесь и сейчас кажется мне признаком незаурядной зрелости.

Однажды я принимал участие в образовательном форуме вместе с человеком, практиковавшим дзен-буддизм, и когда кто-то из публики его спросил: «Что для вас Бог?» — прозвучал поразительный ответ: «Я считаю, что Бог — это проживание данного момента, который обычно мы чувствуем неясно и запоздало». Иначе говоря, Бог ускользает от нас каждую секунду, Бог — это интуиция, ощущаемая в собственной глубине, которая в реальности не наша и ничья — просто Сущность. Не убегать из настоящего в рожденные фантазией цели и задачи — это входная дверь в ощущение существования, которое мы так мало ценим по сравнению с собственными планами и амбициями, но которое, в свою очередь, является началом понимания, что жизнь священна. И если у нас нет контакта с нашей Сущностью, у нас нет контакта с Сущностью других. И тогда все превращается в мысли, абстракции, вещи…