Смерть на Параде Победы - Андрей Кузнецов

— Если дураков начать расстреливать, то пуль не хватит, — процедил сквозь зубы Ефремов. — Дураки и дороги — это наша вечная головная боль. Дороги потихоньку в порядок приводим, а вот с дураками сложнее…

— У нас сторож ночной, как положено! — зачем-то сказал директор магазина.

Магазин ограбили утром, во время подготовки к открытию. Заместитель директора Аниканова вместе с заведующей парфюмерной секцией Литвяковой проверили печати на двери торгового зала, отпустили сторожа, впустили в зал уборщицу Камаеву и занялись своими делами в ожидании остальных сотрудниц… К приходу первой из продавщиц никого живых в магазине не было. Уборщица лежала недалеко от входной двери в луже воды, справа от нее валялась швабра, а слева — опрокинутое при падении ведро. Удар в висок тяжелым предметом проломил череп. Заместитель директора была найдена в бухгалтерии, возле открытого сейфа, тоже с проломленным черепом. Заведующую парфюмерной секцией убили в коридоре, между бухгалтерией и служебным входом. Ее не били по голове, а ударили в сердце чем-то похожим на стилет, скорее всего — кустарной воровской заточкой. Все замки были целы. Выходило так, что преступники хитростью или угрозами проникли в магазин вскоре после ухода сторожа, убили заведующую секцией и уборщицу, заставили заместителя директора открыть сейф и потом убили и ее.

— Сторож у нас хороший, ответственный, непьющий… — нес свое директор.

— Все они ответственные да непьющие, — хмыкнул Ефремов.

Чувствовалось, что директор магазина, несмотря на постигшее его горе, не вызывает у начальника отдела никакой симпатии. Виноват в этом был сам директор, который вместо «Здравствуйте, товарищи», сказал: «Совсем разболталась милиция, бандитов не ловит». Алтунин к подобным заявлениям относился довольно спокойно, привык, а вот начальник отдела за всю свою долгую службу в милиции к ним привыкнуть не смог. Он взял директора за лацкан пиджака, посмотрел ему в глаза и тихо сказал, что от таких вот обобщений попахивает очернительством, а то и чем-то большим. Директор сразу сник, а Ефремов так же тихо поинтересовался, уж не хочет ли гражданин директор сказать, что советская милиция даром ест свой хлеб. С нажимом на слова «гражданин» и «советская». Гражданин директор затряс лысой головой столь энергично, словно хотел сбросить ее с плеч, и пустил слезу. На том инцидент можно было считать исчерпанным.

— Наш сторож — на самом деле ответственный! — робко возразил директор. — Фронтовик, гвардии старший сержант, дисциплинированный, аккуратный. Если бы не нога, разве бы он пошел в сторожа?

— А что у него с ногой? — поинтересовался Алтунин.

— Колено прострелено, не сгибается.

Директор вытащил из кармана пиджака смятый носовой платок и принялся обстоятельно вытирать пот со лба и шеи.

Алтунин вышел в торговый зал. Там работали Данилов, Беляев и Левкович. Семенцов в красном уголке опрашивал сотрудниц. Это ему можно было поручить, потому что все сотрудницы, кроме убитых, пришли на работу после преступления и ничего ценного сказать не могли. Впоследствии, когда наметятся какие-нибудь линии, с ними можно будет пообщаться более предметно.

— Аккуратисты, — неодобрительно проворчал Левкович, поймав взгляд Алтунина. — Хоть бы в какое-нибудь дерьмо наступили для разнообразия.

— Даже по намытому ни разу не прошлись, Ефим? — спросил Алтунин.

— Да она еще и мыть-то не начинала, — Левкович мотнул головой в сторону убитой уборщицы, возле которой сидели на корточках Данилов и Беляев.

— А я думал, что уже заканчивала, — немного удивился Алтунин. — Судя по положению трупа.

— Есть все-таки на белом свете вещи, которых не знает капитан Алтунин! — поддел Данилов, вставая. — В приличных магазинах, с целью приманки покупателей, полы всегда моют от входа, а не к входу. Это еще со времен царя Гороха повелось, старинная традиция.

— Вот оно как! — хмыкнул Алтунин. — Что ж, буду знать. А шуточки твои, Юра, неуместны, потому что я никогда из себя всезнайку не корчил…

Сразу же после того, как были увезены трупы (как будто специально дожидались!), начали прибывать начальники всех мастей — заведующий отделом горкома партии, два полковника и один генерал из НКВД, полковник из НКГБ, зампред Моссовета, какие-то деятели из Особторга. Приехал и начальник МУРа. Пока он с майором Ефремовым занимался «дипломатией», то есть общался с незваными гостями, Алтунин расхаживал по магазину, заглядывая буквально во все дыры и во все щели. В подвал тоже спустился и осмотрел его так же досконально, удивляясь чистоте и отсутствию сырости. Сегодняшнее происшествие выбило директора магазина из привычной колеи, да и не могло не выбить, но видно, что дело свое мужик знал как следует. Дождавшись, пока Семенцов закончит опрос сотрудниц, Алтунин поговорил с заведующей галантерейной секцией Гурвич и старшим продавцом парфюмерного отдела Пионтковской. Семенцов, увидев это, надулся, не иначе как подумал, что Алтунин ему не доверяет, если переделывает за ним, но Алтунин дружески ткнул его пальцем в живот и сказал:

— Ты что такой серьезный, Гриша? Расслабься, товарищ. Будь проще, и к тебе потянутся люди…

Семенцов от такого неожиданного дружелюбия немного растерялся.

— Тебе, я смотрю, нет равных в работе со свидетелями, — продолжал лить патоку Алтунин. — Год-другой и ты самого Бурнацкого в этом превзойдешь…

Семенцов смутился и запунцовел.

— Только тебе могу поручить, больше некому, — доверительно признался Алтунин. — Бери-ка, Гриша, в бухгалтерии лист ватмана, там лежат на шкафу, я видел, сажай рядом товарища Гурвич и черти схему взаимоотношений между сотрудниками магазина. Знаешь, как это делается?

Семенцов отрицательно мотнул головой.

— Фамилии с должностями пишешь в столбик посреди листа, — объяснил Алтунин. — Тех, кто дружил, соединяешь линиями справа, тех, кто враждовал — линиями слева. Когда закончишь, возьмешь кого-нибудь из сотрудниц и пройдешься с ней по схеме еще раз, вдруг Гурвич что-то забудет. И крестиком отметь тех, кто сейчас здесь.

— Будет сделано! — просиял Семенцов, явно опасавшийся подвоха в виде какого-нибудь трудного поручения. — Когда надо?

— Час назад, — Алтунин хлопнул Семенцова по плечу и ушел на обход квартир, находившихся на втором этаже над магазином.

Тактически обход оказался удачным, потому что во всех квартирах кто-то был, причем — кто-то трезвый и без признаков маразма, что не могло не радовать. Стратегически же обход можно было бы считать бесполезным, потому что никто из семи человек, с которыми разговаривал Алтунин, ничего подозрительного или необычного не видел и не слышал.

— Ну, хоть кого-то из незнакомых людей сегодня утром во дворе можете припомнить? — настаивал Алтунин.

Люди пожимали плечами и разводили руками. Центр Москвы, проходной двор, кто ж тут на незнакомцев обращает внимание? Суетливый, угодливо заглядывающий в глаза, дворник тоже ничем не порадовал.

— Я на мусор всякий по утрам смотрю, а не на людей, — повторял он. — Мне, пока человек не сорит, до него дела нет… Вы уж извините, товарищ капитан…

— Крепите бдительность! — посоветовал дворнику Алтунин и вернулся в магазин.

Довольный Семенцов показал ему готовую схему. Алтунин с минуту поизучал ее, цепко фиксируя в памяти то, что считал интересным, похвалил Семенцова, думая о том, что секретарь из него, усердного, но безынициативного, получился бы хороший, и нашел среди сотрудниц продавщицу галантерейной секции Фалалееву.

— Умного человека, Мария Васильевна, по глазам видно, — польстил он угрюмой, «каменнолицей», как сказала бы покойная мать, сорокалетней женщине. — Да и сотрудник, который с вами беседовал, отзывается о вас наилучшим образом, а уж он-то в людях разбирается…

Лесть — лучшая отмычка к сердцу человека, особенно такого, как Фалалеева. На схеме, которую нарисовал Семенцов, линии к ее фамилии тянулись только слева. Ни с кем не дружила Мария Васильевна, а враждовала со многими. Почти со всеми, за исключением директора, его погибшей заместительницы и своей заведующей секцией Гурвич. У привычного ко всему Алтунина после пятиминутного общения с Фалалеевой осталось такое неприятное ощущение, будто его выкупали в помоях. Беседа с продавщицей из парфюмерной секции Клинковой слегка сгладила это впечатление, но не до конца.

Большинство начальников, обозначив свое усердие, быстро разъехались. Остался только комиссар Урусов, который собрал сотрудников в красном уголке на совещание.

— Преступников надо найти в кратчайшие сроки, товарищи! — сказал он. — Я понимаю, что вы все будете стараться изо всех сил, но призываю вас удвоить старания, потому что сами видите, сколько шума наделало это дело. А теперь излагайте ваши мысли.