Обретение - Бетти Лаймен-Рисивер

— Та-ак… — поправил ружье Дэниэл. — Думаю, им сейчас нужна наша помощь. Нужно предупредить Бена Логана. Поскольку он скоро появится здесь, прошу всех здоровых мужчин немедленно приготовиться к выступлению на Брайан.

Толпа зашумела, задвигалась. Распрямляя плечи, поселенцы выходили вперед, громко называя свои имена.

— И Плиз тоже собрался, — пожаловалась Эстер Китти, — и наверняка вернется уже без ноги: мизинца на ступне ему явно мало. Да он и сам себе ее отстрелит, как пить дать! — Она бранила мужа, пытаясь за вспышкой гнева скрыть беспокойство.

— Тебе же сказали — все здоровые мужчины, Эстер! — терпеливо возражал он. — Если я останусь, то отныне мне придется носить твою юбку!

— Значит, ты твердо решил?

— Абсолютно!

— Ну… тогда… — У нее покраснел нос. Эстер опустила глаза, потом снова подняла их на него. — Но пожалуйста, побереги себя! Будь осторожней!

Плиз усмехнулся.

— Я буду осторожен, Эстер. — Отведя взгляд, он неуклюже похлопал ее рукой. — Ты и сама побереги себя, жена! — Нахлобучив глубже шляпу и озорно подмигнув Китти, он зашагал по пыльной тропинке.

Подошедший Роман хлопнул его рукой по спине. Увидев разведчика, Китти почувствовала, как у нее учащенно забилось сердце, а теплый ток крови раскалил щеки. Это все из-за глупого трепливого языка Эстер, подумала она. Ей всегда было так легко и просто с Романом!

Она бросила суровый взгляд на свою массивную соседку, которая с самым невинным видом отвернулась. Роман же, поравнявшись с Китти, остановился. Лицо его стало серьезным.

— Перед отъездом мне хотелось бы поговорить с тобой.

Китти попыталась улыбнуться, исполненная решимости покончить с глупыми домыслами Эстер.

— Как ты считаешь, нам в форте угрожает серьезная опасность?

Роман, не отвечая, взял ее за руку и повел к хижине. Ее сердце, которое только что бешено билось, теперь равномерно, ритмично стучало, свидетельствуя о том, что она утратила контроль над своими чувствами.

Китти посмотрела на Романа, но его синие-синие глаза прожигали ее насквозь, она была не в силах вынести его взгляда. Китти хотела отвернуться, но он ей этого не позволил: обхватив ее лицо ладонями, он приблизил его к своему.

— Нам нужно кое о чем поговорить…

— Неужели это так важно, что нужно непременно сейчас? — Она слышала свои слова, но ей казалось, что говорит за нее кто-то другой.

— Да, важно.

Она уставилась на него, подумав вдруг о Каллене, о днях и неделях, прошедших после его гибели, когда она позабыла о самой интимной принадлежности своего женского тела, храня в душе горе, чтобы защитить себя от непрошеных нежных чувств… Она не хотела идти на риск, но все барьеры рушились против ее воли, и это приводило ее в ужас.

— Пожалуйста, прошу тебя! — сказала она, не зная толком, что под этим подразумевала: уйти ему или остаться.

Но он заставил ее смотреть прямо в его охваченные голубым пламенем глаза.

— Я люблю тебя, Китти Джентри, — сказал он. — Люблю всей душой, всем телом, и не мог уехать, не признавшись тебе в этом.

Он долго смотрел на нее, потом кивнул, словно сделал именно то, что хотел, повернулся и направился к двери… Он уже взялся за ручку, когда она закричала:

— Роман! — теперь внутри нее словно прорвало прочную дамбу, и ручеек от этого стремительного потока заструился из ее глаз.

— Роман, подожди!

Он обернулся.

Они стояли, глядя друг на друга и зная, как это уже бывало не раз, о чем сейчас думает каждый из них. Он медленно подошел и прикоснулся к ее волосам.

— Ты изменила прическу, — сказал он.

Китти кивнула. Она хотела дотронуться до него, но вдруг оробела. Когда Роман нежно погладил пальцами ее щеки, она задрожала всем телом. Его пальцы остановились возле ее рта и замерли… не двигались… а в его глазах она вновь прочла это изумленное, как перед чудом, выражение.

И вот последняя преграда между ними рухнула, он обнял ее своими крепкими, уверенными руками, приподнял, прижал к своему мускулистому телу… У нее пресеклось дыхание, когда она ощутила, как самая интимная часть ее тела, которой она так долго отказывала в праве на чувство, напряглась, налилась новой жизнью… Он прильнул к ней губами — это был нежный, сладостный поцелуй. Она пьянела от его мужского мускусного запаха, от него веяло той же дикостью и первозданностью, какая была разлита в здешней природе…

Когда они наконец прервали долгий поцелуй, восстанавливая дыхание, он опустил ее на ноги и снова обнял. Закинув голову, Роман громко, раскатисто рассмеялся.

— Не знаю, когда и как все это случилось… — тяжело дыша, сказала она. На глазах ее выступили слезы.

— Я тоже, — признался он. — Каким же дураком я был, ничего не видел вокруг — как слепец! — пока ты не спела. — Вытерев ей слезы, он снова поцеловал ее. Язык его, глубоко проникнув в ее рот, требовал все повторить, и от этого желания внутри у обоих разгоралось такое пламя, которое они нескоро смогли бы загасить…

— Роман Джентри!..

Низкий как мычание голос Уинфреда Бурдетта громким эхом разнесся по двору и заставил их вздрогнуть. Роман нехотя выпустил ее из объятий. Подойдя к двери, он широко распахнул ее:

— Я здесь!

— Дэниэл говорит, что пора.

Он на мгновение повернулся к Китти:

— Пойду оседлаю коня.

— Ах, Роман… — Китти хотела сказать ему «Побереги себя!», но спохватилась: Роман лучше знает, что ему делать.

— Я вернусь через несколько дней, — сказал он, и Китти кивнула, сдерживая поток нежных слов, которые так хотела сказать ему перед отъездом. Но у них впереди еще много времени…

Роман подошел к ней, взял ее за руку, и они вышли из хижины. Он отправился седлать лошадь, а Китти с Эстер ждали, когда подойдет Элизабет. Среди провожавших был и мистер Скэггс, который прощался со своим сыном Толливером. Юноша весь горел нетерпением поскорее выступить, его лицо пылало от возбуждения: наконец-то все признали, что он уже вырос и может сражаться наравне со взрослыми!

Скоро вернулся Роман, ведя под уздцы своего рыжего мерина. Бросив поводья, он присел на корточки перед Майклом.

— Теперь заботиться о матери придется тебе, — серьезно сказал он.

Майкл кивнул. Он явно волновался, глаза его расширились от сознания возложенной на него ответственности.

Оставшиеся в форте женщины, старики и дети смотрели вслед всадникам, пока те скрылись из виду. Вдруг тишину разорвал громкий голос Элизабет Кэллоувэй:

— А сейчас нужно запереть ворота и задвинуть засов. И круглосуточно не отходить от своих постов.

— Да, — согласилась с ней Эстер. — Но если краснорожие осмелятся все-таки напасть на нас, мы им докажем, что наши женщины стреляют не хуже мужчин!