Через семь гробов 2 - Михаил Казьмин

— Да, я понимаю. Но… Но я могла бы тебе помочь.

На этот раз Роману все-таки удалось очередное падение челюсти предотвратить. Почти вовремя. А ведь есть в этом что-то. Нет, точно есть! Ладно, наблюдательностью его и самого Бог не обидел, но Хайди-то женщина! И наблюдательность у нее женская. Многие вещи она видит с другой стороны, ему далеко не всегда понятной. Хм…

Пока Хайди терпеливо дожидалась, чем закончатся раздумья супруга, Корнев развязал в своем сознании настоящую гражданскую войну. Мысли о том, что втягивать жену в свои шпионские дела нельзя, вступили в жестокую схватку с желанием иметь на «Звезде счастья» не два глаза, а четыре. Конечно, Роман понимал, что это опасно и для него, и для Хайди. Но ситуация, в которую они попали, и так опасна для обоих. Более того, если какие-то неведомые пока враги раскроют Корнева как русского разведчика, они ни за что не поверят, что его жена тут ни при чем, и действовать в ее отношении будут так же, как и в отношении Романа. Конечно, привлечение Хайди было бы грубейшим нарушением всех и всяческих правил и инструкций, и за такое можно большой лопатой огрести неприятностей от того же Лозинцева. Но что, господину подполковнику так уж прямо обязательно об этом знать? Конечно, Хайди не проходила такую подготовку, как он. Но он же и не собирается поручать ей какие-то специальные задания, ему от жены нужно только наблюдение за происходящим. Ему и самому-то надо именно наблюдать, бегать по «Звезде счастья» с пистолетом он не собирался, да и приказа такого не получал. Хотя, конечно, если придется… И здесь тоже будет лучше, если жена будет выполнять его команды сидеть тихо и никого не впускать в каюту не просто так, а осознанно. Вот так, шаг за шагом осторожность и дисциплинированность в голове Корнева сдавали позиции под натиском целесообразности.

— Хорошо, — наконец произнес Роман к видимой радости жены. У той аж глазки заблестели. — Твоя задача — наблюдать. За пассажирами, за членами команды, за обстановкой вообще. Следить, подглядывать и подслушивать не нужно. Просто когда мы не одни, наблюдаешь за всеми, кто рядом. И никакой самодеятельности. Заметишь что-то интересное — сразу говоришь мне.

— А что я должна считать интересным? — деловито поинтересовалась Хайди.

— Любое необычное поведение пассажиров или кого-то из команды, любые изменения в их внешности, одежде и так далее. Особенно присматривай за женщинами — ты в них разбираешься лучше, чем я.

— Не ври, — Хайди широко улыбнулась, — Ты очень хорошо разбираешься в женщинах. Потому что выбрал меня!

Шуточки ей… Роман уже почти пожалел, что вовлек жену в свои дела, но, как говорится, снявши голову, по волосам не плачут. Впрочем, плакать (или не плакать) пришлось недолго — Хайди сама сообразила, что шутить сейчас не время.

— Прости, Рома. Я поняла, что должна я делать.

Да, теперь точно ясно, что поняла. Если Хайди начинает строить русские фразы по правилам немецкого языка, значит, взволнована. Прониклась.

— Вот и хорошо, — успокоился Корнев. — Имей в виду, я сам не понимаю и не знаю, что здесь происходит. Поэтому любая мелочь может оказаться важной. А самое главное — веди себя как обычно. По крайней мере, до того, как капитан объявит о случившемся.

— А когда он объявит? И почему до того?

— Объявит завтра, скорее всего, утром. А почему до того… Мы же ничего не знаем пока, как и все остальные пассажиры, не так ли?

Еще пара хлопков ресницами и Хайди понимающе кивнула.

— А вот когда он объявит, — Корнев усмехнулся, — тебе можно будет выглядеть испуганной. Ну или как сама захочешь. Главное — после этого наблюдать за всеми особенно старательно. Все будут на нервах, сами начнут подозрительно осматриваться по сторонам, так что ты на этом фоне, поглядывая вокруг, выпадать из общей картины не будешь.

— За кем я должна особенно внимательно смотреть?

— Сама как думаешь?

— Стоун, — с ходу ответила Хайди. — И Бейкер. И еще эти Недвицки. И я думаю, что остальные тоже, — на миг задумавшись, Хайди добавила: — Кроме макаронников, может быть.

Что ж, в общем и целом Хайди обозначила как наиболее интересных тех же персонажей, что и сам Корнев. Ну, за исключением Хаксли. Понятно, что Хайди он до одного места, но это потому что она смотрит на него чисто женским взглядом. Кстати, а не поделиться ли с супругой списком Сергеева? Пожалуй что стоит.

Не называя источник, Роман пересказал жене сведения, полученные от Сергеева, добавив результаты своего маленького расследования по поводу танцевального конкурса на Тринидаде.

— Очень интересно, — задумчиво сказала Хайди. — Но Стоун точно не проститутка. То есть, конечно, она этим… — Хайди запнулась, вспоминая нужное слово, — … подрабатывает. Но я уверена, что проституция для нее не главная работа.

— А какая главная? — Корневу стало интересно.

— Не знаю, — честно ответила Хайди. — Она хорошая спортсменка и плохая актриса.

Такой характеристики Роман не ожидал. Нет, что эта девка со спортом дружит, он и сам заметил, но насчет актрисы, да еще плохой… Корнев кивнул, побуждая жену продолжать.

— Она старается выглядеть так, как тяжелее ложки ничего руками не держала, — старания жены явно были направлены на то, чтобы выразить свои мысли, а не правильно говорить по-русски, — но при этом у нее отличная осанка. Рома, такую осанку с помощью ложки не сделать, для этого нужны другие упражнения.

Хм, а ведь действительно. Ладно, он видел, как Стоун плавает, а вот Хайди-то видеть этого не могла, она же первой в том заплыве держалась с самого начала. И вычислила по осанке. У Корнева немного полегчало на душе — согласие на предложенную женой помощь принесло первые плоды.

— А каким спортом она, по-твоему, занималась?

— Трудно сказать, — поморщилась Хайди. — Наверное, как я, когда в гимназии училась, всем сразу и понемногу. Мускулатура не выражена по группам мышц, но правильная осанка и хорошее дыхание.

Ничего себе, у любимой жены терминология! Прямо как у тренерши по гимнастике. Хотя… Роман вспомнил рассказы Хайди о том, как ее гоняли на спортивных занятиях в гимназии, да и результаты тех занятий он регулярно имеет удовольствие проверять на ощупь. Великолепные, между прочим, результаты! Так, ладно, от темы не уклоняемся.

— А почему плохая актриса?

— Когда ты танцевал с ней, она спросила, сколько стоит мое платье, помнишь?

Еще бы не помнить, сам же супруге об этом и рассказывал.

— Я сразу не подумала, но почувствовала, что это фальшь. Мои гимназистки в таких случаях говорят «дуру включать». Если бы она действительно хотела знать, сколько я для тебя стою, она бы ценой кулона и цепочки интересовалась.