Хроника времён Василия Сталина - Станислав Грибанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы понимали, что не лишняя предосторожность была вызвана и другой причиной: на наших самолетах только что установили 37-миллиметровую пушку, а тогда это составляло определенную секретность. Не случайно поначалу нам не разрешали даже перелетать линию фронта.
В тот раз, помню, я поставил кран шасси «на уборку», а они не убираются. Вернее, было так: начинает убираться левая нога, а следом за ней, не дожидаясь, пока та встанет на замок, пошла «на уборку» и правая. Пошла правая — тогда левая, словно в назидание за спешку, отрабатывает назад — выпадает. И так без конца.
Промучившись несколько минут, я решил вернуться на аэродром, с которого взлетал. Когда приземлился, ко мне подошел заместитель командира дивизии полковник Иванов — он выпускал наш полк на новый аэродром. Помню недовольное, суровое лицо — и сразу крик:
— Почему вернулся?!
Не убираются шасси, товарищ полковник, — ответил я.
Тут он разразился такой площадной бранью, что стоящие рядом вынуждены были отвернуться.
— Трус!.. Боишься лететь на фронт!.. Даю два часа на размышление. Если через два часа не улетишь — под суд трибунала!
Я пытался было что-то возразить, но замкомдив, не выслушав меня, круто повернулся и ушел на КП. До глубины души было обидно слышать такой навет!
— Не волнуйся, Котик, разберемся, — успокоил тогда меня инженер полка Добрин, и мой самолет тут же подняли на козелки.
Попробовали убрать шасси — не вышло: картина повторилась та же, что и в воздухе. Пришлось разбирать гидросистему. И только к вечеру механики, смогли наладить уборку и выпуск шасси боевой машины…»
Через месяц в 42-й истребительный авиаполк поступила телеграмма следующего содержания: «Срочно командируйте опытного летчика в штаб ВВС на совещание к тов. Сталину по вопросу качества нашего истребителя МиГ-3». Выбор пал на Котова.
Так что никак не проходил в боевых полках оптимизм по системе: «а вместо сердца — пламенный мотор». Не только самолетные конструкции и моторы — не устраивало воздушных бойцов и авиационное вооружение. С войны дошла горькая шутка пилотов по поводу скорострельных да маломощных пулеметов «шкас»: вот якобы летит немец на «мессере» и спрашивает: «Иван, а Иван, когда ты своими «шкасами» краску на моем самолете перестанешь портить?..»
Грустный юмор.
Не случайно в ходе боев и проводилось испытание нового вооружения. Осенью сорок второго в полку Шин-каренко проверяли 37-миллиметровую авиационную пушку Шпитального. Член Военного совета Западного фронта Булганин беспокойно подталкивал, торопил: «Время не ждет!..»
«Мы не сразу поняли, что он имел в виду, — вспоминал потом генерал-полковник авиации Шинкаренко. —
Лишь через пару дней, когда меня вызвали в штаб фронта, все стало ясным.
— Некоторые специалисты-оружейники в Москве, — сказал Булганин, — считают, что пушка Шпитального, которую вы испытываете, имеет много недостатков. Вы придерживаетесь иного мнения, о чем я сообщил командующему фронтом. Жуков полагает, что вам виднее. Он предложил послать шифровку товарищу Сталину. Подпишем телеграмму втроем: Жуков Георгий Константинович, я и вы — председатель комиссии по испытанию пушки. Давайте составим предварительный текст.
Я разволновался: подписать такую шифровку — это не шутка!..»
Еще бы. Не надо быть большим дипломатом, чтобы не понять безупречно действующую установку: «Есть мнение…» Но командир полка Шинкаренко проявил тогда поистине дипломатическую гибкость, телеграфируя Верховному Главнокомандующему следующее сообщение: «Пушка весьма эффективна… Однако вооружать ею ЛаГГ-3 нецелесообразно, поскольку этот истребитель по своим летно-тактическим качествам уступает немецким…»
Такое вот закрутил заключение. Как говорится, и волки сыты, и овцы целы. Впрочем, с овцами вопрос всегда сложнее: их ведь стригут…
О боеспособности своего 32-го истребительного полка Василий Сталин, вчерашний инспектор, вполне мог судить с первых дней работы. Враг не ждал. Воевать надо было, и полк включился в боевые действия сначала на великолукском направлении, а с 10 февраля на Демянском плацдарме, куда были брошены все части дивизии. Здесь немцы сосредоточили большие силы и вклинились в нашу оборону. С аэродрома Заборовье и началась боевая работа 32-го гвардейского авиаполка.
Сохранились записи вылетов Василия Сталина в эти напряженные дни.
Вот десяткой истребителей группа ушла на прикрытие наших войск в район Хмели. В 13 часов 36 минут взлетели Сталин, Герасимов, Якушин, Коробков, Долгушин, Батов, Шишкин, Гнатенко, Луцкий, Хользунов. Задание выполнили. Но при возвращении летчики попали в такой снегопад, что свой аэродром не нашли и сели в Старой Торопе.
Странно читать о сыне Сталина обывательские импровизации. Один уважающий себя весьма крупный авиационный специалист поставил как-то под сомнение сбитый Василием самолет. Маршал заявил в газетном интервью, что и летал-де Василий с няньками. Эх, добро бы рассуждал так дилетант, человек некомпетентный в летных делах — а то ведь летчик! Неужто неизвестно, что истребитель в боевой машине всегда один. Если летят на задание парой, звеном или эскадрильей — так это принятые боевые порядки. В той же паре ведомый — щит ведущего. А опытный ведущий разве бросит в беде своего напарника?
Так кто же здесь нянька?..
26 февраля Сталин вылетал на задание с Ореховым и был тогда ведущим пары. Орехов, что ли, нянька? Да, Владимир Александрович опытный воздушный боец, на него можно было положиться в любой схватке с противником. Но в тот же день Василий летал со Степаном Микояном — и опять ведущим. А Степан-то совсем молодой пилот…
Были боевые вылеты командира истребительного авиаполка Сталина в паре с Власовым, Луцким, Якимовым. А то уходил на задания вообще один. Например, 8 марта, 9 марта 1943 года.
…Напряженность боевой работы все нарастала. В начале марта Василий вылетал на задания почти ежедневно, иной раз делал по три-четыре боевых вылета в день. Об этом рассказывают штабные документы и те же по-литдонесения.
Заместитель командира полка по политической части майор Стельмашук 9 марта сообщал в дивизию следующее:
«С 1 по 7 марта было сделано на сопровождение самолетов Ил-2 в район цели, а так же прикрытие своих войск 227 боевых вылетов, проведено 10 групповых воздушных боев. Сбито 20 самолетов противника, из них ФВ-190–8 самолетов, Ме-109–12 самолетов. Образцы боевой работы показывали летчики-коммунисты:
гв. старший лейтенант Лепин, сбивший 2 самолета Ме-109 гг;
гв. капитан Почечуев, сбивший 1 ФВ-190 и 1 Ме-109 ф;
гв. лейтенант Марков, сбивший 1 ФВ-190 и 1 Ме-109 гг;
гв. младший лейтенант Разуванов, сбивший 2 самолета ФВ-190.
Один самолет ФВ-190 сбит лично гв. полковником Сталиным.
Исключительную отвагу проявил в воздушном бою 5 марта в районе Коломна и западнее коммуны имени Крупской Герой Советского Союза гв. капитан Холодов. Патрулировавшие наши 4 самолета, где старшим был тов. Холодов, встретили до 5 Ме-109 гг и 5 ФВ-190. В завязавшемся неравном бою, видя явное превосходство сил противника, после нескольких атак гв. капитан Холодов таранил Ме-109 гг, сам выбросился на парашюте.
В этом же бою, беря пример со своего командира, гв. капитан Коваль пошел на таран и таранил самолет противника ФВ-190, отрубив ему винтом хвост, сам произвел посадку на р. Ловать; был доставлен в тяжелом состоянии в госпиталь, поломав при посадке ввиду неуправляемости самолета обе руки и ногу. На тараненном немецком самолете ФВ-190 оказался летчик-майор. Таран подтверждают командиры зенитной батареи и летчики Лепин и Макаров…»
Далее майор Стельмашук доносил в политотдел дивизии о делах на земле:
«Заседанием партийной комиссии принято в ряды ВКП(б) — 5 человек.
Выпущен 1 номер стенгазеты.
Вывод: политико-моральное состояние полка хорошее, полк готов выполнять любую задачу».
Комиссар 32-го гвардейского авиаполка, как всегда, был педантичен в своих политдонесениях: два тарана, одна стенгазета, две поломанные руки и одна нога…
Остается добавить, что тот боевой вылет, когда истребителям 32-го гвардейского пришлось таранить противника — дважды в одном бою, — проходил на высоте 200 метров и ниже. Они сошлись с большой группой «мессершмиттов» и «фоккеров». Завязался тяжелый бой. Наши летчики, как видно из политдонесения, стояли насмерть. Два «фоккера» бойцы сбили тараном. Один, горящий от атаки Василия Сталина, упал в районе деревни Семкина Горушка. Там же свое место нашел и «фоккер», сбитый младшим лейтенантом Вишняковым.
Назову всех участников того боевого полета: Холодов, Макаров, Баклан, Коваль, Сталин, Левин, Шульженко, Вишняков. Интересно, кто у кого в той огненной метели был нянькой?!
На Калининском фронте в полку, братском с 32-м гвардейским, ходил в лихие атаки летчик-истребитель Алексей Маресьев. Случайно в запыленных архивных папках мне встретились как-то небольшие, в полтетрадного листа, донесения о результатах одного воздушного боя, а точнее, подтверждения о сбитых самолетах. Вот записка Алексея Маресьева: что произошло, где, когда… Записки всех участников того боя — как то же самое видели они. Сбитый самолет противника засчитывался летчику и по свидетельствам штабов наземных войск или партизан, и после подтверждения постов ВНОС. Случалось, что в процедуре участвовали даже непосредственно пострадавшие. Так, в воздушном бою над Семкиной Горушкой таран Холодова подтвердил… сбитый им немецкий летчик! Не подтвердил бы — Герой Советского Союза Холодов что таранил, что ни таранил. Ничего бы не засчитали ему.
