Глориана; или Королева, не вкусившая радостей плоти - Майкл Муркок

– Не в роли ученого, – сказал Уэлдрейк вслух.

Леди Блудд оглядела лабораторию.

– Видимо, мы должны предложить королю радушный прием, мастер Толчерд?

– А?

– Глоток вина, может быть? – сказала леди Блудд. – Есть у вас вино? – Она добавила: – Или что-нибудь? – Она взяла огромный фиал. – Вот сие?

– Урина беременной жабы, – сказал мастер Толчерд. – Не думаю, что она алкогольна.

Доктор Ди услужливо поделился знаниями:

– Не урина, нет. Немногие виды урины являются…

Леди Блудд отошла от верстака в тень, всматриваясь в ниши.

– А се что?

– Часть моих механических комедиантов. Я намерен создать целую труппу, чтобы представить ее Королеве.

Металлические фигуры человеческого роста покачивались, подобно трупами на виселице, и чуть позвякивали: Колумбина, Пьерро, Капитан Фракасс, Скарамуш – новейшие костюмы, персонажи модной Комеди-Паризьен, сияющая медь, серебро и пылающая эмаль.

– Превосходно, – пробормотала леди Блудд. Наклонившись, она подобрала с пола пыльную флягу. – Как вы даете им жизнь?

– Шестерни и пружины, леди Блудд, моей собственной конструкции. – Он шлепнул свисающую ногу, та будто дернулась. Потянулся, дабы развернуть изысканную марионетку; та не без достоинства вглядывалась во что-то над своей головой. – Требуется еще установить стержни… и ходовую пружину… иначе я устроил бы вам демонстрацию…

Гермистонский тан, обняв короля Рудольфа за плечи, принялся толковать об особенностях барочного железного экипажа в дальнем конце хранилища, Колвин же помогал сенильному барону Кэлхуну, кой поднялся со стула и удалялся в переднюю. Доктор Ди примкнул к леди Блудд и мастеру Толчерду в разглядывании Колумбины в серебряной юбке, пока что без волос, крутящей пируэты как бы на незримой поверхности.

– И кто сможет утверждать, мастер Толчерд, когда ваша работа завершится, что сии создания живы менее нас, из плети и крови? – Доктор Ди сделался на мгновение самоаналитичен. – Из плоти и крови.

– Ах, – сказал мастер Толчерд. – В самом деле. – Он потер, сбит с толку, поблескивавшую голову.

Доктор Ди нацелил на него многозначительный глаз.

– А как продвигается другая ваша работа, мастер Толчерд?..

– Сфера?

– Нет-нет. Работа, кою вы делаете для меня.

– Ну конечно! – Мастер Толчерд показал пятнистые от зелий зубы. – Почти готово, доктор Ди. Завершающие стадии, однако, на вашей ответственности.

– Я сие понимаю. – Доктор Ди просветлел. – Значит, все хорошо?

– Со всей скромностью я скажу, что сие, вероятно, совершеннейшее из моих творений. Мои навыки, мои идеи, кажется, пребывают в апогее. Наитие находит, как всегда, безудержно и не спросясь, но я все чаще располагаю средствами претворить сие наитие в рациональное, практическое изобретение. Подстегивает меня, как обычно, похвала Королевы. Она была весьма довольна соколиком, как я слышал, леди Блудд.

– Я слыхала то же. Жаль, вы не наделили его инстинктом возвращаться домой. Он полетел над Норберийскими лесами, преследуя ржанку, да так и не вернулся.

– Они легки в изготовлении. Я произведу еще одного очень скоро. – Довольный мастер Толчерд обратился ликом к своим верстакам.

Мастер Уэлдрейк держал в руках зерцало, полированный кварц в серебряной раме, в коем видел свои птичьи черты отраженными и искаженными.

– Волшебное зерцало, мастер Толчерд?

– Из Западных Индий. – Доктор Ди взял его и принялся разглядывать. – Привезено сиром Томашином Ффинном. Часть иберийской добычи, я полагаю, изначально использовалось для вызывания образов богов (либо демонов) жречеством Аштекской Империи. Мы до сих пор не добились с ним никакого успеха. Всегда трудно, а иногда и чревато в таких случаях применять заклинания и зелья наугад. Но мы упорствуем, мастер Уэлдрейк, во Имя Науки. – Он поместил зерцало в коробку гладкого полированного дерева и сунул ее под мышку. – Кажется, король не прочь остаться на время. Пусть его сопроводит тан, а я займусь срочными делами. Благодарю вас, мастер Толчерд, за ваши благие вести. Леди Блудд. – Он поклонился. – Мастер Уэлдрейк.

Развевая бурую мантию так, будто готов был вознестись, он поспешил сквозь переплетенье трубок к двери.

Совершая долгий, замысловатый переход обратно к современному двору, доктор Ди оставил старинную часть дворца и достиг более яркой и воздушной атмосферы Длинной Галереи, когда наткнулся на двух коллег-министров за беседой с самим сиром Томашином Ффинном. Адмирал носил черное и белое, без оттенков, и был облачен скорее для открытого моря, чем для Двора, по контрасту с обильной парчой, накрахмаленными брыжами, бархатными буфами, наживотниками и цепями его компаньонов – лорда Ингльборо и лорда Монфалькона.

Лорд-Канцлер поклонился Ди мелко и туго, Ффинн же приветствовал его чуть покровительственным добрым смешком, обыкновенно припасаемым для доктора, коего сир Томашин расценивал как безвредного и приятного старого эксцентрика, служащего Королеве скорее в качестве шута.

– Доброго утречка, доктор Ди! Ну как там чары да схемы?

Он неоднократно пользовался превосходными познаниями доктора Ди в географии, в обмен пополняя новыми сведениями трюмы мудреца.

– Вы возвернулись из очередного вояжа, сир Тома-шин?

– Датировка – не самый сильный ваш талант, Ди. – Проницательные глаза Тома Ффинна сузились, он засмеялся и постучал ногой слоновой кости по мраморным плиткам. – Я приплыл из Индий чуть более месяца тому. Нет, сим утром я отбываю, дабы торговать с Татарией и собирать пошлины с иберийских кораблей, кои обнаружу в защищаемых нами водах. Я только что от Королевы. – Он показал пакет. – Мои документы. Ныне я прощаюсь со старыми друзьями. «Тристрам и Исольда» ожидает меня в Чаринг-Кроссе, река довольно освободилась ото льда, чтобы доплыть до моря. Отправляюсь, пока сие возможно. Месяц на суше – для меня слишком. Если мне на глаза попадутся безделки из тех, что вам надобны, доктор Ди, я буду иметь в виду.

– Превечно обязан вам, сир Томашин. – Кивнув Ингльборо и Монфалькону, он заторопился прочь. – Неопасного плавания, сир. Прощайте! Ой! Парень, извиняюсь! – Доктор врезался в пажа, именуемого Клочком. – Ты. Хороший мальчик. Милый-милый. Прощайте!

Клочок придвинулся поближе к господину. Ингльборо тепло улыбнулся.

– Клочок, ты повредился? Ох и недотепа сей Ди!

– И так во всем, – согласился лорд Монфалькон, зло глядя вослед бурой мантии, исчезающей за поворотом, – кроме коварства. Мне тяжко, что он столь влияет на Королеву.

– Но не в чем-то важном, – сказал Том Ффинн. – И, кроме того, моя навигация значительно улучшилась за счет его знаний. Он не вполне дурак. Он сделал немало для моряка, Перион.

Лорд-Канцлер пренебрег сей нежеланной похвалой. Сложив руки на широкой старой груди, он глянул на друга сверху вниз.

– Тебе следует быть настороже, Том, дабы избежать обвинений в пиратстве. Особенно в Срединном море, где с избытком свидетелей. И никаких маврских кораблей. А также полонийских – и, само собой, татарских на сей раз.

– Остаются Иберия, Нижние Ланды, пара-тройка индепенденций…

– Законная добыча, определенно, – сказал Лорд Верховный Адмирал, беспечно поддерживая разочарованного Ффинна. Шишковатой рукой он рассеянно гладил Клочка по голове. – Да?

– Ты знаешь правило, Том. Не делай ничего, что поставит Королеву в неловкое положение. Навлечет стыд на Альбион. Усложнит мою дипломатию.

Том Ффинн позволил себе пронзительно усмехнуться.

– О, вестимо… ничего не делай, если уж коротко. Думается, я останусь в Узком море и маленько порыбачу. Если селедочный народ не вовлекся покуда в твои интриги, Перион!

Монфалькон был несокрушим.

– Я знаю, что ты уважаешь честь Королевы, Том.

Ингльборо кивнул, заявил веско:

– Альбион – всей планете пример.

– Я запомню. Что ж… – Вытянув маленькие сильные руки, покрытые шрамами, Ффинн обменялся рукопожатиями с друзьями. – Да не убаюкает вас воздух сего спокойнейшего Двора настолько, что вы уснете глубоким сном, дабы никогда не проснуться. И следи за здоровьем, Лисуарте.

Ингльборо коснулся своей бледной щеки.

– Я страдаю лишь обычными зимними недугами. Когда ты возвратишься, Том, я сделаюсь румян и деятелен, как всегда.

Затем сир Томашин Ффинн развернулся на пятке слоновой кости и погремел, клик-пшыть, клик-пшыть, прочь.

Монфалькон и Ингльборо, а также красивый паренек в ярде-двух позади продолжили свой путь, он же моцион, коему часто предавались, когда размеренно прогуливаться вовне становилось невозможно, и шаг за шагом удалились из густонаселенных, деловитых коридоров дворца в направлении Восточного Крыла, в те его части, кои Джон Ди недавно покинул, однако пошли глубже, через широкие, вместительные залы, полные тлеющего великолепия – знамена, доспехи, оружие, – скучного и пыльного, и далее в гулкую мглу кафедрала тирании, в Тронную Залу отца Глорианы, короля Герна, где владычествовали ныне крысы, а пауки танцевали точные, часто повторяемые па; где тени метались, бились и исчезали. Сюда проникал напрямую единственный луч света: он падал на мозаичный пол, посеребренный следами слизней и улиток. В сем световом потоке пленники Герна – любой заключенный, а то и оказавшийся не в фаворе придворный – показывались некогда тем, кто вместе с Герном скрывал себя в тенях. Трон оставался: асимметричной формы, сзади как искривленная полусфера, на пьедестале, куда вели тринадцать черных ступеней. Здесь Ингльборо и Монфалькон принялись напоминать себе о железном прошлом, истребление коего некогда замыслили и возврату коего все еще препятствовали. Было холодно; однако два старика помнили, как сумрак освещали однажды жаровни, чьи окровавленные угли смердели и шипели. Они помнили перешептыванья, отмщение задуманное и исполненное, яд, растление любой невинной души, дерзнувшей забрести в сие место.