Тропа Селим-хана (сборник) - Владимир Дружинин

В тот же вечер майор записывал его показания. В чистой одежде, накормленный, отдохнувший, он отвечал на вопросы смущенно, не смея поднять глаз на офицера, но с готовностью и обстоятельно.

Он заявил, что подлинная его фамилия Мурадов, что он был в плену у гитлеровцев, после войны поселился в Турции и согласился стать шпионом за деньги.

Ввели его спутника. Арестованный напрасно кривлялся, отнекивался, призывал в свидетели аллаха. Мурадов разоблачил его. Это Нияз из Узундага, бывший бандит, тоже нанявшийся к Азиз-бею, по прозвищу Шишка.

Да, они оба — Нияз и Мурадов — прошли подготовку в Карашехире и уже однажды были на советской земле, летом прошлого года. Им поручили вербовать агентуру, обеспечить явки и «почтовые ящики» для тайной корреспонденции. Да, он, Мурадов, посетил тогда старого знакомого Арсена Давиташвили, а Нияз — Шахназарова и Бахтадзе. Однако о цели визита не осмелились и заикнуться. Это было бы безумием!

Письма от всех троих — подлинные. Но они были уверены, что пишут в Среднюю Азию, старым друзьям. Надо же было что-то принести Азиз-бею — Шишке и майору Дарси — он же Магомет-бей! И получить деньги на хозяйство!

Еще в первое свое посещение Советского Союза он, Мурадов, убедился, что народу здесь живется куда лучше, чем в Турции. Сравнить нельзя! Особенно поразил Мурадова чабан Давиташвили. В молодости они оба были батраками, и вообще многое в их судьбе на первых порах совпадало. Носили анашу через кордон, потом отбывали наказание… Но как расцвела жизнь Арсена! О, аллах!

Арсен богат. На кочевке каждый день едят сыр, каймак, мясо! Каждый день! Какое у Арсена пальто! Даже у уездного начальника в Карашехире, пожалуй, нет такого. Арсен — грамотей, он и по-русски умеет читать и писать. И дочь его грамотная! А как она одевается, Евлалия-ханум! Какая красавица! О, аллах! Однажды она вышла к колодцу в лакированных туфлях. Сказка! В Турции не поверил бы никто.

В ту же ночь, когда завязалась перестрелка с пограничниками, он, Мурадов, покинул товарища. Нет, он не стрелял. Он решил так — надо спрятаться, переждать, пока все уляжется, а потом явиться с повинной. Ведь он не так виноват перед советской властью, как Нияз. Крови на нем нет. Начальников своих обманывал — тоже хорошо. А главное, он раскроет важную тайну, и это наверняка спасет ему жизнь. Нет, майору не скажет! Генералу! Самому большому начальнику!

Он отсиживался в пещере. Голод выгнал его оттуда, привел к Арсену. Арсен принял как друга, вечером угостил вином. Аллах запрещает пить, но было уже темно. Аллах не видел! Очень приглянулась ему, Мурадову, дочь Арсена. Вот бы такую жену! Она и прошение может написать и прочитать в книге, как ухаживать за барашками, как избавлять их от клещей. Конечно, вино попутало. Ханум слышала разговор, наверно. Она испугалась и убежала. А он, Мурадов, вышел на улицу. Холодком подуло, он и сообразил, что зря затеял это. Не пойдет за него ханум и неволить не полагается, мало ли что Арсен когда-то проиграл ее по глупости. Но Мурадову вдруг стало страшно — а если ханум поднимет тревогу? Тут застава близко…

И он не вернулся в саклю, а прямо, в чем был, отправился в Тбилиси, к большому начальнику. Откладывать надолго все равно нельзя было.

— Почему нельзя? — спросил Ахметели.

— Нельзя, майор… Нельзя, — выдавил Мурадов. — Потом скажу.

Ахметели вынул из папки фотографию — одну из трех, найденных в мешке. И портрет, вырезанный из газеты.

— Это Соммерсет Брайт, наш гость из-за границы, — сказал майор. — Дорогой гость, посланец мира, как его называют. Он за то, чтобы не было войны, понимаете? Для чего вам дали снимки?

Мурадов встрепенулся.

— Скажу, эффендим… Гражданин офицер, пусти к главному начальнику, пусти! — Он сполз со стула и опустился было на колени, но Ахметели сделал запрещающий жест. — Пусти, эффендим! Аллах благословит тебя! Если большой начальник захочет, я буду жить. Жить!

Он принес свою тайну, чтобы купить за нее жизнь, остаться на земле отцов.

— Хорошо, — сказал Ахметели. — Я доложу генералу. Еще вопрос: где ваш третий спутник? Вас было трое, — не так ли? Вы, Нияз и Рифат Эрдоган, курд. Так где же и когда вы расстались с Рифатом? Где искать его?

— Нигде, — ответил Мурадов. — Не надо искать. Здесь нет его следа.

17

Бирс продолжал чтение записок Дарси. С каждой страницей почерк становился все более неровным, а изложение менее связанным.

«Проклятье! — писал Дарси. — Щупальца Москвы дотянулись и сюда. Азиз-бей, подлый турок, работает на красных!»

На другой странице он уже не употреблял крепких выражений, очевидно, несколько успокоился. Что же натворил Азиз-бей?

«Я все-таки пишу! Если даже операция „Рикошет“ рухнет, все равно, пусть знают будущие поколения, каково нам приходилось тут, лицом к лицу с красной звездой!»

— Не очень грамотно, — заметил Бирс. — И самомнение, как у какого-нибудь штурмбанфюрера войск СС. Скажет ли он где-нибудь, в чем суть операции? Что за бомбу придумали Мерриуотер и Ван Дорн! Нет, видно, у Дарси все еще не хватает духу доверить служебную тайну бумаге. Что ж, естественно! Но почему он нападает на Азиз-бея?

«Турок уверяет, что он вывел на трассу всех троих. Но Рифат остался! Он как ни в чем не бывало разгуливает по Карашехиру! Сержант, мой шофер, видел его. Это поразило меня, как громом. Я вызвал Азиз-бея и вначале, кроме восклицаний „Бисмиллах!“ и вздохов, ничего не мог добиться от него. Но я-то знаю его! Я прямо посоветовал бросить комедию и объяснить, что у них там стряслось.

Если верить Азиз-бею, виноваты Нияз и Иса. Турки не пожелали идти с курдом! Они задирали Рифата, затевали ссору, Азиз-бей — опять-таки, если верить ему — вмешался и навел порядок. Они будто бы совсем помирились, когда он давал последние наставления. Курд, вероятно, отстал у самой границы…

Так или иначе, Рифат не пошел с ними. Что и говорить, поднес он мне сюрприз! Человек, которого я так ценил! Нет, все они — турки, курды, персы — один другого стоят! Рифат изменил нам. Его воспитали наши учителя, ему дали все лучшее, а он изменил. Человек, которому доверен замысел огромной важности, отвернулся от меня, вышел из-под моего контроля! Это в Карашехире, где полно русских агентов!»

Бирс, прочитав это место, усмехнулся. Полно агентов! У страха глаза велики… Во всяком случае, в донесениях он не назвал с уверенностью ни одного. Так что же Дарси сделал с Рифатом?

«Мне известно было, например, что кучер фаэтона женат на русской, на молоканке. Он всегда так рьяно зазывает в свой экипаж офицеров! Словом, я не мог рисковать. Ставка слишком велика. Я приказал шоферу быть наготове».