“Грант” вызывает Москву - Василий Ардаматский

— Ну, так что вы скажете? — снова, уже нетерпеливо спросил Бодеккер.

— Я прошу дать мне возможность подумать, — ответил Шрагин.

— Вы, очевидно, разгадали мою слабость… — добродушно сказал адмирал, его светло-карие глаза смеялись. — Я люблю, когда мои люди думают.

Они помолчали.

— Подумайте, кстати, еще и о том, — уже серьезно добавил он, — что нам все-таки делать с плавучим краном. Вы его не осматривали?

— Такого приказа не было, господин адмирал.

— Если русские воспримут немецкую привычку все делать только по приказу, не будет у нас толка, — поморщился Бодеккер. — Прошу вас, осмотрите кран. А ответ на мое предложение я хочу услышать сегодня, в восемнадцать ноль-ноль…

Шрагин шел к причалу, где стоял кран. Все, что он видел по пути, не могло его не радовать. Обещанная Берлином немецкая ремонтная и всякая другая техника до сих пор не прибыла. На стапелях чернела обгорелая громада недостроенного военного корабля. При отступлении наши саперы пытались его взорвать, но только покалечили немного. Чтобы разрушить такую громадину, наверное, нужен был вагон взрывчатки. Сейчас возле корабля не было видно ни одного рабочего. А Бодеккер грозился весной спустить его на воду. Плавучий док, надобность в котором была очень велика, по-прежнему стоял полузатопленный у того берега залива, и румынские солдаты, купаясь, прыгали с него в воду. На том берегу была территория, отданная румынам. По-прежнему не хватало рабочих. Словом, хваленая немецкая организованность явно давала осечку. Шрагин остановился возле плавучего крана. На внешнем его борту, свесив в море ноги, рядком сидели человек десять рабочих, прислонившись грудью к перилам, бездумно смотрел вдаль знакомый Шрагину Павел Ильич Снежко. Он теперь возглавлял ремонтную бригаду.

— Павел Ильич! — позвал его Шрагин.

Снежко вытянулся и закричал во все горло:

— Лодыри, кончай кемарить!

Рабочие не спеша поднялись и, недобро посматривая на своего бригадира и на Шрагина, пошли к ручному насосу, установленному на палубе крана.

По настланным с причала упругим доскам Шрагин перебрался на кран.

— Ну, что у вас тут делается? — громко спросил он у Снежко. Насос перестал скрипеть. Послышался чей-то насмешливый голос:

— Качаем воду из моря в море.

— Отставить разговоры! — гаркнул Снежко.

Помпа снова заскрипела, и из выброшенного за борт брезентового рукава полилась в море ржавая вода.

— Вот откачиваем согласно приказу немецкого инженера, — огорченно сказал Снежко. — А только течь дает больше, чем мы откачиваем. Надо бы достать мотопомпу.

— Спустимся в трюм, — предложил Шрагин. Первый момент в темноте ничего нельзя было разглядеть, только тускло блестела вода, заполнявшая весь трюм.

— Вон там дыра почти что аршин в диаметре, хорошо еще, что со стороны причала, — пояснил Снежко.

— Что же тут хорошего? — спросил Шрагин. — Кран опасно накренен на ту сторону и может перевернуться.

— А что можно сделать?

— Надо подумать, рассчитать, — вслух, про себя размышлял Шрагин. — Конечно, расчетная плавучесть у него огромная. И все же крен опасный. Ведь все рассчитано на строго горизонтальное положение крана, тогда он берет на себя великие тяжести. Но крен все это перечеркивает. Переборки внутри отсеков целы?

— Вроде, целы, — неуверенно ответил Снежко. — Видите, почти вся вода с одной стороны.

Шрагин в это время разглядывал сдвинутые узлы крепления переборок и размышлял о том, что затопить эту махину совсем не трудно…

Снежко задумался:

— Если вы говорите, что в ровном положении плавучесть у него большая, может, открыть кингстон с левой стороны и пуском воды выровнять крен?

Вот! Именно это! Даже если чуть приоткрыть кингстон, его уже никто не удержит, тяжесть крана обеспечит такой напор воды, что она сорвет кингстон, и тогда кран в течение часа пойдет на дно.

Над их головой по железной палубе загремели чьи-то шаги. Шрагин и Снежко вылезли из трюма и увидели немецкого инженера Штуцера — молодого и, как всегда, франтоватого паренька, который в отличие от Бодеккера всегда требовал, чтобы его величали инженер-капитаном. Шрагин уже имел возможность выяснить, что за душой у этого инженер-капитана, кроме звания и наглой самоуверенности, нет ничего, и прежде всего нет опыта.

— Здравствуйте, господин инженер-капитан, — почтительно приветствовал его Шрагин.

— Что вы там выяснили? — начальственно спросил Штуцер.

— Положение сложное, — огорченно сказал Шрагин. — Необходимо какое-то смелое решение, иначе кран может перевернуться. Дело в том, что вода заполняет только одну полость трюма. У бригадира есть предложение приоткрыть кингстон с левой стороны и впуском воды выровнять крен, но я на это не могу решиться, да и не имею права.

— Но ведь сейчас крен — главная опасность! — сказал Штуцер, сам идя в западню.

— Безусловно… — подтвердил Шрагин. — И если он перевернется, тогда беда. А если бы, выровняв крен, вы со своим авторитетом добились на сутки хотя бы одной мотопомпы, все было бы в полном порядке.

— Так и сделаем, — быстро сказал Штуцер. — Приказываю выровнять крен, а завтра будет помпа. — Он посмотрел на часы и ушел с крана легкой балетной походкой.

Шрагин разговаривал со Штуцером по-немецки, и все это время Снежко, ничего не понимая, вытянувшись, стоял рядом. Когда Штуцер ушел, Шрагин сказал бригадиру:

— Инженер-капитан Штуцер одобрил ваше предложение насчет кингстона, приказал действовать, а завтра утром будет помпа.

— Может, подождать, пока получим помпу?

— Есть приказ инженер-капитана, — сухо сказал Шрагин. — И на вашем месте я не брал бы на себя ответственность изменять его распоряжения…

Пройдя полпути к заводоуправлению, Шрагин оглянулся — Снежко все еще стоял на том же месте, возле лестницы в трюм крана.

Адмирал Бодеккер не принял Шрагина, он торопился на какое-то совещание. Только спросил на ходу:

— Что решили с краном?

— Какое-то решение принял инженер-капитан Штуцер, — небрежно ответил Шрагин.

На мгновение Бодеккер задержал шаг, и в глазах у него появилось недовольство, но, к счастью, только на мгновение.

— Я ухожу, — сказал он, — на мой вопрос ответите завтра утром. До свидания.

Шрагин потолкался немного в дирекции и тоже ушел. За воротами завода его ждала вторая его нелегальная жизнь…

Хотя Харченко и Федорчук говорили Шрагину, что Сергей Дымко с Зиной живут дружно, хорошо, он поначалу тревожился. Ом помнил Дымко по первому разговору, помнил его неуверенность в себе, его чисто юношескую порывистость, так подкупившую его, и думал, что Сергей легко может попасть под влияние Зины, а тогда все будет зависеть от того, какой она человек, эта Зина. Но тревога Шрагина оказалась напрасной. Встретившись с Дымко, он с удивлением наблюдал, как изменился парень: посерьезнел, весь как-то подобрался, даже говорить стал иначе — скупо и точными словами. Шрагин поздравил его с женитьбой и пожелал ему счастья. Дымко даже не улыбнулся, сказал тихо: