Русалка в бассейне. Новое дело графини Апраксиной - Юлия Вознесенская

— Генрих, ты же был пьян в стельку, опомнись! — сказала Альбина. — Присмотрись, и ты поймешь, что это совсем другая женщина!

— Да нет же, говорю тебе! У нее довольно выразительное лицо, густые брови, какие сейчас нечасто встречаются, да еще эти длинные белые волосы… Это определенно она!

— Генрих, а вы могли бы вспомнить, где находится дом Георгия Бараташвили? — спросила Апраксина.

— Разве полиции это неизвестно? — удивился Генрих.

— Полиции он дал адрес своей квартиры в Мюнхене.

— Так надо просто вызвать его в полицию еще раз и спросить, куда он ездил в ту ночь, — предложила Альбина.

— Нет, это слишком долгая история, да и потом я вовсе не уверена, что он скажет нам правду. Почему он сказал, что после визита к вам отправился к себе домой? Ведь этим он ставил под сомнение свое алиби! Нет, тут что-то не так… Генрих, если мы сейчас сядем в машину и поедем, вы сумеете найти туда дорогу?

— Могу попытаться, но не уверен… Я отчетливо помню только указатель на Тегернзее… Да нет, ничего не выйдет! Во-первых, мы ехали ночью, а днем все выглядит совсем не так, а во-вторых, я был здорово пьян.

— Это ужасно! — упавшим голосом сказала Апраксина.

— А я знаю, знаю, что надо сделать! — вдруг вскричала Марго. — Надо провести следственный эксперимент, вот что!

— Это как? — спросила Альбина.

— Да очень просто! Надо подождать до темноты, напоить Генриха как следует, и тогда он точно найдет дорогу к тому таинственному дому!

Все засмеялись.

— Ох, Марго, твои методы, конечно, просто замечательны в книгах, но в реальной жизни от них мало толку, — сказала Альбина. — Давайте просто сядем в машину, доедем до Тегернзее, а там уже будем искать…

— Ну и пожалуйста, делайте по-своему! — обиделась Птичка. — А можно я поеду с вами?

— Конечно, можно! — сказал Генрих.

— Специально поеду, чтобы убедиться, что без следственного эксперимента у вас ничего не получится.

Генрих крякнул и вопросительно взглянул на жену.

— И не надейся! — ответила та.

Апраксина быстро покидала в сумку свое имущество, и все четверо отправились в гараж, сели в машину баронессы и отправились на поиски «дома с русалкой». Они приехали на озеро Тегернзее, но там начались безуспешные и бестолковые плутания по чрезвычайно живописным окрестностям озера: барон никак не мог вспомнить дорогу от Гмунда, городка у самого начала вытянутого с севера на юг озера. Более того, ему никак не удавалось вспомнить даже, по какому берегу озера они ехали в ту ночь: то ли по западному, через Бад Визее, то ли по восточному, через городок Тегернзее; а это было очень важно, потому что он был уверен, что на выезде из городка они свернули на проселочную дорогу, а уже потом по ней выехали в холмы, где и располагался тот дом, в дверях которого Генрих будто бы видел «русалку».

— Нет, не помню! — сокрушался он. — Помню только, что издали эта усадьба на холме была похожа на разбойничье гнездо или на замок злого волшебника, а перед холмом были речка и мост… И полная луна!

— Какая река? — встрепенулась баронесса.

— Понятия не имею! — пожал плечами барон. — Но не Мангфалль и не Вайбах, а гораздо, гораздо меньше… Так, почти канавка, а не река… Но мост там определенно был! И луна тоже была…

— Очень важное географическое указание — полная луна, — кивнула баронесса.

— А как же! Луна была за холмом и освещала его сзади; это было красивое, таинственное и пугающее зрелище, особенно когда мы любовались им от реки, а перед нашими глазами на ветру качались камыши, а ветер порывами налетал со стороны озера и раскачивал ветви одинокой ивы…

— С какой стороны налетал ветер? — быстро спросила Апраксина.

— Не помню. Со всех сторон налетал.

— В общем, шумел камыш, деревья гнулись! — покачала головой баронесса.

— Да, примерно так оно и было. А потом, когда мы переехали речку и поднялись на холм, — продолжал барон, — перед нами оказалась просто большая крестьянская усадьба, и ничего таинственного в ней не было. Правда, картину немного спасла вышедшая на звонок русалка — на ней была почти прозрачная ночная рубашка…

— Да, это, безусловно, спасло положение! — фыркнула баронесса. — Все ясно, Генрих! Я думаю, Лиза, осталось два пути: проверить все проселочные дороги на западном, а потом на восточном берегу Тегернзее или допросить завтра Георгия Бараташвили и прямо спросить его, кто живет в его загородном доме.

— Есть еще третий путь… — пискнула Марго, но ее не услышали.

— Нет, не годится! — покачала головой Апраксина. — Мне бы не хотелось ни тратить время, проверяя подряд все дороги в этом округе, ни пугать раньше времени Георгия Бараташвили.

— Простите меня, милые дамы, я виноват, но достоин снисхождения, — сказал Генрих. — Я все-таки той ночью больше следил за впереди идущей машиной, чем за дорогой.

— Да это понятно! — сказала Альбина.

— Мы все-таки должны провести следственный эксперимент, как я и предлагала с самого начала, — заявила Марго, и ее большие черные глаза заблестели. — Генрих должен напиться примерно до той же кондиции, как в тот раз, а потом он сядет в машину и…

— Угу. И разобьет в хлам машину и сам покалечится! — проворчала Альбина. — Лиза?

— Да, это можно попробовать!

— А я что говорил с самого начала? Жаль только, что мы выпили всю наливку… Придется обойтись одним мозельским!

— Ах, какая беда! Нарушится чистота эксперимента! — сказала Альбина.

— Видишь ли, сокровище мое, я помню, что в ту ночь никак не мог избавиться от запаха черной смородины во рту. Такое, знаешь, назойливое послевкусие. Мне может помешать его отсутствие!

— Ну, это-то как раз можно устроить: пожуешь листок-другой черной смородины, и будет тебе запах.

— Закусывать мой марочный мозель листьями черной смородины? Впрочем, может быть, это поможет… Лишь бы не протрезветь!

— Ладно, возвращаемся!

И они вернулись в усадьбу баронов фон Ляйбниц и там сначала дождались темноты, чтобы не нарушать чистоту эксперимента. Как только солнце скрылось за горами, барон принес из погреба несколько бутылок мозельского белого вина.

— Дамы составят мне компанию?

— Увольте! — сказала Апраксина. — Мне надо иметь трезвые мозги.

— А также горячее сердце и холодную голову, — сказала Альбина. — А вот я не брошу мужа в беде и разделю с ним все испытания этой ночи. Наливай, Генрих!

— А мне пить нельзя, — сказала Марго. — Я должна быть очень внимательна и наблюдательна: интуиция говорит мне, что из этой поездки я вывезу хороший детективный сюжет.

— Ты что, снова собираешься ехать с нами? — удивилась Альбина. — Смотри, это может занять полночи!

— Да хоть всю ночь до утра! Ни за что не пропущу это приключение!

— Может, лучше все-таки тебе остаться, Марго? — озабочено спросила Апраксина.

— Нет и нет! Не забывайте, что это все-таки была моя идея. Да и «русалку» в бассейне нашла тоже я!

— Не будем лишать ее удовольствия, — сказал барон. — Впервые в жизни, однако, я пью не по желанию, а выполняя задание. Любопытное ощущение!

Еще через пару часов, когда барон, по его мнению, уже был готов к проведению эксперимента, Альбина вынесла откуда-то небольшую бутылочку с темно-золотистой жидкостью и торжественно объявила:

— Вот тебе недостающий ингредиент, Генрих! Бальзам, настоянный на смородиновых почках, на сиреневых цветах и еще пятнадцати травах.

— Это, надеюсь, не жидкость от мозолей, мое сокровище? — покосился на бутылочку Генрих.

— Нет, дорогой, это средство от радикулита! — Она налила бальзам в маленькую рюмку и поставила ее перед мужем.

— На спирту?

— Да, на спирту, — и, чуть поколебавшись, добавила: — Отчасти — на муравьином. Но запах у бальзама черносмородиновый, за это ручаюсь! Я им пользовалась, когда мне в спину вступило, так потом моя ночная рубашка пахла смородиной после двух стирок.

— Я помню! — сказал Генрих.

— Так это наружное средство? — спросила Марго.

— По запаху — очевидно, — сказала Генрих, понюхав настойку. — Ваше здоровье, дамы! — и немедленно выпил. — Дд-а! Спасибо, мое сокровище, я думаю, этот запах сохранится до утра. Лишь бы мне самому от него не протрезветь.

— На здоровье, дорогой! Нет, я думаю, это тебе не грозит, это все-таки аптечный спирт.

— И муравьиный! — добавила Марго, с восторгом глядя на барона: она очень любила, когда мужчины на ее глазах совершали подвиги.

Они выехали, когда уже совсем стемнело и дороги почти опустели. Барон сразу же развил бешеную скорость, срезая повороты. Визг тормозов сопровождался визгом Марго, прижавшейся на заднем сиденье к Апраксиной.

— Генрих, нельзя ли чуточку потише? — попросила графиня.

— Никак нельзя! — отрезал барон. — Именно с такой скоростью мы ехали в ту ночь с Георгием Бараташвили.