Ирано-таджикская поэзия - Абульхасан Рудаки
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Факих какой-то (бог судья ему)Лохмотьями набил свою чалму,
Дабы в большой чалме, во всей красе,Явиться на собранье в медресе.
С полпуда рвани он в чалму набил,Куском красивой ткани обкрутил.
Чалма снаружи — всем чалмам пример.Внутри она — как лживый лицемер.
Клочки халатов, рваных одеялКрасивый внешний вид се скрывал.
Вот вышел из дому факих святой,Украшенный огромною чалмой.
Несчастье ждет, когда его не ждем,—Базарный вор таился за углом.
Сорвав чалму с факиха, наутекГрабитель тот со всех пустился ног.
Факих ему кричит: «Эй, ты! СперваВстряхни чалму, пустая голова!
Уж если ты как птица полетел,Взгляни сначала, чем ты завладел.
А на потерю я не посмотрю,Я, так и быть, чалму тебе дарю!»
Встряхнул чалму грабитель и тряпьеИ рвань взлетели тучей из нее.
Сто тысяч клочьев из чалмищи тойРассыпалось по улице пустой.
В руке у вора лишь кусок одинОстался, не длиннее, чем в аршин.
И бросил тряпку, и заплакал вор:«Обманщик ты! Обманщику позор!
На хлеб я нынче заработать мог,Когда б меня обман твой не увлек!»
РАССКАЗ О КАЗВИНЦЕ И ЦИРЮЛЬНИКЕСреди казвинцев жив и посейчасОбычай — удивительный для нас —
Накалывать, с вредом для естества,На теле образ тигра или льва.
Работают же краской и иглой,Клиента подвергая боли злой.
Но боль ему приходится терпеть,Чтоб это украшение иметь.
И вот один казвинский человекС нуждою той к цирюльнику прибег.
Сказал: «На мне искусство обнаружь!Приятность мне доставь, почтенный муж!»
«О богатырь! — цирюльник вопросил.—Что хочешь ты, чтоб я изобразил?»
«Льва разъяренного! — ответил тот.—Такого льва, чтоб ахнул весь народ.
В созвездье Льва — звезда судьбы моей!А краску ставь погуще, потемней».
«А на какое место, ваша честь,Фигуру льва прикажете навесть?»
«Ставь на плечо, — казвинец отвечал,—Чтоб храбрым и решительным я стал,
Чтоб под защитой льва моя спинаВ бою и на пиру была сильна!»
Когда ж иглу в плечо ему вонзилЦирюльник, «богатырь» от боли взвыл:
«О дорогой! Меня терзаешь ты!Скажи, что там изображаешь ты?»
«Как что? — ему цирюльник отвечал.—Льва! Ты ведь сам же льва мне заказал!»
«С какого ж места ты решил начатьСтоль яростного льва изображать?»
«С хвоста». — «Брось хвост! Не надобно хвоста!Что хвост? Тщеславие и суета!
Проклятый хвост затмил мне солнце дня,Закупорил дыханье у меня!
О чародей искусства, светоч глаз,Льва без хвоста рисуй на этот раз».
И вновь цирюльник немощную плотьВзялся без милосердия колоть.
Без жалости, без передышки онКолол, усердьем к делу вдохновлен.
«Что делаешь ты?» — мученик вскричал.«Главу и гриву», — мастер отвечал.
«Не надо гривы мне, повремени!С другого места рисовать начни!»
Колоть пошел цирюльник. Снова тотКричит: «Ай, что ты делаешь?» — «Живот».
Взмолился вновь несчастный простота:«О дорогой, не надо живота!
Столь яростному льву зачем живот?Без живота он лучше проживет!»
И долго, долго, мрачен, молчалив,Стоял цирюльник, палец прикусив.
И, на землю швырнув иглу, сказал:«Такого льва господь не создавал!
Где, ваша милость, льва видали выБез живота, хвоста и головы?
Коль ты не терпишь боли, прочь ступай,Иди домой, на льва не притязай!» *О друг, умей страдания сносить,Чтоб сердце светом жизни просветить.
Тем, чья душа от плотских уз вольна,Покорны звезды, солнце и луна.
Тому, кто похоть в сердце победил,Покорны тучи и круги светил.
И зноем дня не будет опаленТот, кто в терпенье гордом закален.
РАССКАЗ ОБ АПТЕКАРЕ И ЛЮБИТЕЛЕ ГЛИНЫЖил горожанин… чем-то он болел;Он, как халву, простую глину ел.
Аптекаря однажды посетитьПришлось ему, чтоб сахару купить.
Аптекарь вмиг (он плут великий был)Комками глины гири заменил.
Сказал: «Торгую без обмана я —По гирям глина взвешена моя!
Что вы хотите?» — «Сахар нужен мне,А глина гири заменит вполне».
А сам подумал: «Гирь в аптеке нет.Пустое! Глина лучше, чем шербет».
Вот так же сваха к юноше пришла:«Ох и невесту я тебе нашла!
Боюсь — неровня вам. Беда одна —Дочь нашего кондитера она».
А он в ответ: «Что слаще и жирнейКондитерских любезных дочерей!»
«Ты не имеешь гирь, но глина мнеЦенней и слаще сахара вдвойне».
Аптекарь тот весы установилИ вместо гири глину положил.
И не спеша пошел в покой другойКолоть индийский сахар дорогой.
Сказал: «Простите мне, как на беду,Топорик свой никак я не найду».
Пока топорик он, ворча, искал,Тот покупатель глину колупал.
Пихал он воровато глину в рот,Боясь: «Аптекарь невпопад придет,
Заметит: глину ем я, скажет — «вор».Тогда — увы — беда мне и позор!»
Но про себя аптекарь от душиСмеялся: «Ешь, несчастный, не спеши.
Ты у меня желанное нашел.Меня боишься, ибо ты — осел.
Ешь, ешь, любезный, досыта… А мнеОдна опаска — вдруг ты мало съешь?
За съеденную глину я прощу,По весу глины сахар отпущу.
Не ведаю, поймешь ли ты потом,Кто был из нас разиней и глупцом!»
О НАБОЖНОМ ВОРЕ И САДОВНИКЕБродяга некий, забредя в сады,На дерево залез и рвал плоды.
Тут садовод с дубинкой прибежал,Крича: «Слезай! Ты как сюда попал?
Ты кто?» А вор: «Я — раб творца мировПришел вкусить плоды его даров.
Ты не меня, ты бога своегоБранишь за щедрой скатертью его».
Садовник, живо кликнув батраков,Сказал: «Видали божьих мы рабов!»
Веревкой вора он велел скрутитьДа как взялся его дубинкой бить.
А вор: «Побойся бога, наконец!Ведь ты убьешь невинного, подлец!»
А садовод несчастного лупилИ так при этом вору говорил:
«Дубинкой божьей божьего рабаБьет божий раб! Такая нам судьба.
Ты — божий, божья у тебя спина,Дубинка тоже божья мне дана!»
СПАСШИЙСЯ ВОРКакой-то человек, войдя в свой дом,Увидел вора, шарящего в нем.
Погнался он за вором, в пот вогнал.И уж совсем он вора настигал,
Но закричал в ту пору вор другой:«Эй, не беги, почтеннейший! Постой!
Поди сюда, взгляни-ка— вот следыК твоим дверям крадущейся беды!
Иди по ним, о добрый человек,Чтоб не утратить все добро навек».
Подумал тот: «А вдруг ко мне опятьДругой злодей забрался воровать?
Бегущего ловить какой мне прок?Вернусь-ка я скорей на свой порог.
А вдруг забравшийся ко мне злодейЖену мою зарежет и детей!
Тот муж, — видать, доброжелатель мой,—Не зря советует спешить домой».
«О друг! — второго вора он спросил.—Какие ты следы еще открыл?»
А вор ответил: «Видишь — три следа?Вор этот подлый убежал туда!
За ним скорей, почтенный, поспешай,Чтобы не скрылся этот негодяй».
«Ах ты осел! — несчастный завопил.—Ведь этот вор в моем жилище был,
Ведь я его почти уже догнал!Ты задержал меня — и он удрал.
Ты мелешь о следах какой-то вздор!..Что мне в следах, когда вот сам он — вор?»
А вор ему: «Увидя вора след,Полезным счел я дать тебе совет».
Тот вору: «Или ты совсем дурак,Иль сам ты вор. Всего вернее — так.
Я догонял, почти схватил его.Ты закричал — я упустил его!»
РАССКАЗ ОБ УЧИТЕЛЕОдин учитель был не в меру строг.Был детям ад любой его урок.
И, становясь день ото дня лютей,Он до отчаянья довел детей.
Однажды перед школою, в тиши,Советоваться стали малыши:
«Придет он скоро; как ему не леньТомиться здесь, томить нас целый день?
Хоть заболел бы он — спаслись бы мыОт злой зубрежки, словно от тюрьмы.
Да крепок он, как каменный сидит,Кому бы дать затрещину — глядит».
Сказал один малыш, смышленей всех:«И обмануть мучителя не грех.
Условимся: один из нас войдет —Посмотрит и ладонями всплеснет:
«Салам! Храни вас благодать творца!Что с вами стало? Нет на вас лица!»
Другой войдет: «Учитель дорогой,Какой вы бледный, вы совсем больной!
И третий и четвертый… Так подрядВсе тридцать это слово повторят:
«Что с вами? Дай вам боже добрый часДа уж не лихорадка ли у вас?»
Ему покажется от наших слов,Что он и в самом деле нездоров.
Как он больным себя вообразит —Воображение его сразит.
И умный человек с ума сойдет,Коль верх воображение возьмет».
«Ай, молодец! У нас ты всех умней»,—Обрадовались тридцать малышей
И клятву дали заодно стоятьИ тайну никому не выдавать.
Вот мальчик тот, что всех смелее был,Дверь в помещенье школьное открыл:
«Салам, учитель! Сохрани вас бог!Как здравье ваше? Вид ваш очень плох».
Учитель буркнул: «Я вполне здоров.Садись и не болтай-ка пустяков».
Но все ж от замечанья малышаТревоге поддалась его душа.
Второй малыш сказал: «Как вы бледны!Учитель дорогой, вы не больны?»
И третий мальчик то же повторил.Четвертый, пятый то же говорил…
И так все тридцать школьников подряд —Тревогою учитель был объят,
От страха он невольно ослабел:«Да я и впрямь, как видно, заболел!»
Вскочил, свернул поспешно коврик свойИ через дворик побежал домой.
Ужасно на свою жену сердит:«Я страшно болен, а она молчит.
Я при смерти, а ей и дела нет!»Бежит домой, бегут ребята вслед.
Жена спросила, увидав его:«Что с вами? Не случилось ли чего?
Ведь вы не возвращались никогдаТак рано! Да минует нас беда!»
«Ты что, ослепла, что ли? — муж в ответ.Ты моего лица не видишь цвет?
Все люди мне сочувствуют, однаНе видит мук моих моя жена!»
«Да ты вполне здоров, — жена ему,—С чего ты вдруг взбесился, не пойму».
«Негодная! — учитель возопил.—Я бледен, я дрожу, валюсь без сил.
Взгляни, как изменился я с лица —Да я на грани смертного конца!»
Жена: «Я дам вам зеркало сейчас,Не изменился цвет лица у вас».
«Да провались ты с зеркалом своим!—Вскричал учитель, яростью палим.—
Постель мне постели, чтоб я прилег.Живей! Я от болезни изнемог».
Постель ему устроила жена.«Бесцельно спорить, — думала она.—
Он не послушает разумных слов.Хоть вижу я, что он вполне здоров.
Ведь от дурной приметы человекПорой больным становится навек»,
Под несколько тяжелых одеялУчитель лег, и охал, и стонал.
Ученики, забившись в уголок,Бубнили хором заданный урок.
Малыш, что всю затею изобрелИ на учителя болезнь навел,
Сказал: «Вот мы бормочем и кричим —И нашему учителю вредим.
От шума головная боль сильной,А стоит ли болеть из-за грошей?»
«Он прав, — сказал учитель, — Полно вам!Ступайте-ка сегодня но домам».
И малыши, прервавши свой урок,Порхнули птичьей стайкой за порог,
А матери, их крики услыхав,Не в школе — за игрой их увидав,
Спросили с гневом: «Кто вас отпустил?Сегодня разве праздник наступил?»
А дети отвечали матерям:«Нас отпустил домой учитель сам.
Он вышел утром к нам, на коврик селИ вдруг внезапно чем-то заболел».
А матери в ответ: «Обман и ложь!Да нас ведь сказками не проведешь.
Учителя мы завтра навестим,Мы ваш обман, лгуны, разоблачим».
Пришли они к учителю домой,Глядят: лежит он тяжело больной.
Вспотев от жарких, толстых одеял,Он, с головой укутанный, стонал.
Сказали женщины: «Помилуй бог!Учитель наш и впрямь уж очень плох.
Ведь если он умрет, то как нам быть?Кто будет наших сорванцов учить?
Не знали мы, что впрямь недуг напалНа вас, учитель!» — «Я и сам не знал,
Да за уроком ваши сыновьяУвидели, что очень болен я.
Кто весь в трудах — почувствует не вдруг,Что силы подточил ему недуг.
Кто очень занят, некогда томуПрислушаться к здоровью своему».
И3 «ДИВАНА ШАМСА ТЕБРИ3СКОГО»
