У кладезя бездны. Адские врата - Александр Афанасьев

Поглощенный происходящим на экране, кардинал не услышал, как за спиной тихо открылась дверь…

Компьютер тоненько пискнул, вместо экрана с фильмом появилось окно программы «Киберграмм». Несколько слов по-немецки – «где и когда?».

Кардинал Коперник потянулся к клавиатуре, чтобы написать ответ, и в этот момент ему на плечо легла рука. Он оцепенел от ужаса.

– Как интересно…

Кардинал медленно повернул голову. За ним возвышался жандарм по имени Марио Джидди, здоровяк под метр девяносто с юга Италии, один из немногих южан в жандармерии. Если бы кто озаботился проверкой биографии сего достойного мужа за период до того, как он поступил в Ватиканскую жандармерию, то выяснил бы, что несколько лет назад, будучи молодым и полным сил полицейским в бандитском Неаполе, в участке он до смерти избил беженца, подозреваемого в мелкой краже. Дело замяли в обмен на уход по собственному… Что ж, теперь жандарм Джидди мог делать все что угодно, так как вопросами уголовного права в Ватикане и прав подозреваемых почему-то до сих пор не озаботились.

За жандармом стоял человек, известный в Ватикане как отец Солицио. Иезуит, один из конфидентов Папы, он постоянно пропадал и вновь появлялся – и никто не знал, где он бывал и что делал.

– Как интересно… – сказал отец Солицио, кивая на экран, на одной четверти которого было окно программы «Киберграмм», а на оставшихся трех четвертях разворачивалось действо, за которое в Священной Римской империи полагалась смертная казнь через повешение.

У кардинала Коперника задрожали губы.

– Кому вы пишете? – спросил падре Солицио.

– …Человеку по фамилии Ирлмайер. Мы… должны срочно встретиться.

Коперник и не подумал сопротивляться. Предатель и трус в душе, он предавал легко, стоило только кому-то продемонстрировать силу.

– Манфред Ирлмайер. Среднего роста, худой, очень короткая стрижка, сильно загорелый. Любит угрожать.

– Не совсем загорелый, ну… да.

– Вы его агент?

– Не его, но… да.

– Кто еще?

– Это… архиепископ да Скалья… Это он!

– Вы должны передать какое-то сообщение?

– Да.

– Какое же?

Коперник в точности повторил то, что должен был передать.

– Какое задание вы получили от Ирлмайера?

Коперник сказал и это.

– Еще что?

– Больше ничего, клянусь!

Отец Солицио немного подумал.

– Пишите. Готов передать информацию. Время – завтра утром. Место – Болонья, здание Святой Миссии у Порто Сарагоццо, Старых ворот. Пишите же.

Коперник прилежно написал то, что ему приказали написать.

– Он поверил? – спросил падре Солицио, будто Коперник мог это знать.

– Да! Думаю, что да.

Падре кивнул.

– Вот и отлично.

– Что… будет.

– Что будет? Нет таких грехов, которые не мог бы отпустить сам Папа, верно? Вы просто неверно выбрали сторону, друг мой. Но завтра вы делом докажете, что верны Римской Католической церкви, верно? Джидди, бери его и в машину. Компьютер тоже, он нам потребуется. И шевелись, шевелись…

Джидди легко, как котенка, выдернул кардинала со стула.

– Штаны застегни, педрила, – посоветовал он.

Вечер 09 июля 2014 года

Где-то в Италии

Информация была передана, и согласие на сотрудничество получено. Иное было глупо и предполагать: территория Итальянского королевства относилась к зоне интересов Священной Римской империи, Россия никогда не претендовала на германские зоны интересов. Двое любезных германских десантников вывезли меня на тайную встречу с представителем русского посольства, с которым были русские морские пехотинцы из охраны посольства. Из посольской машины, в которой был установлен аппарат спутниковой специальной связи, я поговорил с Санкт-Петербургом, удалось поговорить с Юлией, с Путиловым и еще кое с кем. По-видимому, в Санкт-Петербурге восприняли с облегчением тот факт, что мне удалось выйти на связь с германцами, причем напрямую с оперативным штабом, удачно обменять информацию и договориться о соблюдении интересов России в предстоящей заварушке. Конечно, когда дело будет сделано, немцы могут пойти на попятную, в конце концов, мы им больше будем не нужны, а деньги на кону большие. Но тут уже немцам придется решать – нужно ли им создание угрозы для их восточных границ, а ведь Берлин находился в зоне досягаемости оперативно-тактических ракет, которые могли быть размещены в Висленском военном округе. Не были размещены – но при обострении обстановки разместить их можно было почти мгновенно. Так что… можно было предполагать, что наши интересы будут соблюдены, с вероятностью не менее восьмидесяти процентов. А это именно то, что нужно.

Мое мнение о том, что любое грубое вмешательство Германии в обстановку в Италии контрпродуктивно, никого не интересовало. Каждый просто хотел получить свое.

С середины дня я включился в работу германского оперативного штаба на вилле – и уже к вечеру понял, что речь идет о смене Папы Римского. Путем ликвидации действующего, какой именно – я не знал, и замены Папы Римского на своего человека.

В сущности это был неплохой план. Ватикан – абсолютная монархия, Папа там осуществляет и законодательную, и исполнительную, и судебную власть, кроме того – он вполне официально признан непогрешимым, здорово, правда? Снеси неугодного тебе Папу, поставь угодного – и дело в шляпе. Австро-венгры и британцы так сделали в восьмидесятом, после чего едва не началась Вторая мировая война, и в том, что не началась, – не их вина. Проблема была в том, что я негативно относился к тому, чтобы перенимать пикантно-пакостные манеры работы британских и австро-венгерских спецслужб. Все-таки неохота становиться таким же гадом, как и те, против кого ты борешься. Хотя… может быть, это просто профессиональная ревность ищет себе дорогу, что в данном случае рулим ситуацией не мы. А немцы. Не знаю.

Вообще, глупо предполагать, что один человек может действительно переиграть машину. Можно было только добиться признания своих интересов и согласия учитывать их, чего я и добился. Но все равно… пакостно на душе. Пакостно.

Вечером Ирлмайер снова пригласил меня на ужин. Мне показалось, что он хоть и мнит себя скрытным человеком, но в глубине души у него есть некая экстравертность. Желание, чтобы хоть кто-то знал о том, что он сделал и продолжает делать. В этом смысле мы полные противоположности. Он – экстраверт, скрывающийся под маской интроверта, а я – интроверт, скрывающийся под маской экстраверта…

– У вас есть дети? – внезапно спросил я.

Ирлмайер осекся на полуслове:

– А при чем здесь это?

– Не знаю, как вы, но я предпочел бы, чтобы моя война имела какой-то смысл.

– Вы, русские, всегда забиваете голову каким-то бредом…

– Это не бред. Смысл моей войны – оставить моим детям лучший мир, чем тот, который мой отец оставил мне.

– Получается? – ехидно осведомился Ирлмайер, возвращая удар.

– Нет.

Этот ответ, простой, понятный и не уклончивый, вверг немца в глубокую и мрачную задумчивость.

– У меня есть женщина… – наконец сказал он, – хорошая… женщина… Действительно очень хорошая. Я рад, что она у меня есть, и она… надеюсь, тоже. Но я как-то не задумывался о детях. Может, где-то и есть…

– А ради чего тогда воюете вы?

– Ради чего…

Ирлмайер снова погрузился в молчание. Я ждал.

– Откровенно говоря, я никогда не задумывался об этом, мой русский друг, – сказал шеф гестапо, – но если вы задаете такой вопрос… я не знаю. Просто у меня есть чувство… поганое такое чувство, что мы держим плечами плотину. Затыкаем пальцами дыры.

Ирлмайер допил свой бокал и мрачно сказал:

– Однажды дыр окажется больше, чем наших пальцев. Это будет… но не сейчас, не завтра. Больше мне жить незачем, мой русский друг. Просто кто-то сказал мне – держи плотину. Кто-то… нет, не в Берлине. Там.

Ирлмайер показал пальцем наверх.

– И я ее держу. Больше у меня нет никакого смысла жизни… такого, какой любите выдумывать вы, русские, и писать об этом книги.

– Заведите семью, мой германский друг, – посоветовал я Ирлмайеру, – это единственное, ради чего стоит жить.

– Да… наверное, я так и сделаю, – неуверенно сказал немец, – как только вернусь в Берлин. Да, решено.

– Если мы вернемся, – немного подправил тему я, – зачем вы играете в такие игры с папством? Ватикан… это же опасная игра.

– Более чем, мой русский друг. Более чем. Что предлагаете сделать?

– У вас большое количество материалов. Обнародуйте их… вам же не нужны деньги.

– Детский сад… – раздраженно сказал Ирлмайер, – право, если вы скажете мне еще раз нечто подобное, вы лишитесь моего уважения. Папство – это зло? Ватикан весь прогнил? Да бросьте… Это рассуждения, достойные газетчика, а не разведчика. Сама по себе система не может быть злом, люди, входящие в нее, – вот зло. Мы поддались… проявили слабость… давно, четверть века назад. Тогда мы решили уступить в малом, разменяли эту ситуацию на нечто большее, фактически – на избежание Второй мировой, как вы не понимаете? Но теперь – вы же видите, во что все превратилось. Это опасно для нас… в составе нашего государства – земли, на которых живут десятки миллионов католиков. Вам не стоит объяснять, сколь опасен сепаратизм, даже не подкрепленный религией. А если он будет подкреплен религией? Папы уже достаточно сильны, чтобы начать собственную игру – а как только у них появится подконтрольное им оружие массового поражения, игра и вовсе пойдет вразнос. Нормандия, Испания с ее территориями, Латинская Америка, дальше что? Мы хотим взять ситуацию под контроль, пока не стало поздно…