Предел - Януш Зайдель

– Ты ничего не понимаешь! – Матт сжал кулаки, и было видно, что он теряет терпение. – Этот мир падет, завалится! Сидя на своей ветке, ты не видишь, что корни твоего дерева гниют на глазах. Мало кто понимает ситуацию, все ослепли, у всех перед глазами только разноцветные пункты. Мы должны как-то противодействовать созданной здесь телевизионно-пивной псевдокультуре. Ты не задумывался, почему они поят нас пивом и кормят дешевыми массовыми увеселениями? И то и другое содержит в своей основе одно и то же – оглупление! Посмотри на окружающих тебя людей! Что они видят? Жизнь, заполненную пивом и бессмысленными увеселительными программками. Изучают то, к чему их принуждают. Мастерят, потому что скучают. Но постоянно сознают, что их знания и приобретенные мыслительные способности никогда не будут использованы для дела. Человек перестал быть необходимой составляющей мира.

– Отнюдь, – вставил Снеер. – Он по-прежнему необходим. Как потребитель. Без него все теряет смысл.

– Уже давно потеряло. Все, что ты видишь вокруг, – один огромный цирк, комедия, которой дирижирует группа нулевиков на потребу не сознающей этого толпы. Все это один гигантский блеф!

– Преувеличиваешь!

– Ничуть. Вскоре убедишься сам. Убедятся все, даже самые тупые в этом городе поймут, что являются объектами бессмысленных манипуляций.

– Послушай, Матт! – не сдержался Снеер. – Наша администрация достаточно мягка. Сносит бог знает что, порой прикрывает глаза на крупные махинации и не очень чистый бизнес. Однако, боюсь, она не доймет тех, кто хочет вызвать всеобщее замешательство или недовольство. А именно на это, насколько я понял, направлена ваша конспирация.

– Не в том дело, Снеер. Забудем о нашем разговоре, – вздохнул Матт. – Знаешь новый анекдот о нулевиках? Их еще называют «кругляками».

– Не слышал.

– Их… собираются перекрестить в эллиптиков.

– Почему?

– Потому что они понемногу расплющиваются[8].

– Перед кем?

– Ну, знаешь! – Матт недоверчиво покрутил пальцем у виска. – Ты что, и вправду не улавливаешь сути?

Снеер действительно не понимал ни анекдота, ни смысла всех этих намеков.

«Матт влип в какую-то глупую детскую аферу, – думал он, уже возвращаясь в отель. – Не удивительно, что его переразрядизировали. Надо парня вытаскивать. В принципе он неглупый человек. Сделаю ему хотя бы тройку и какую-нибудь приличную работу».

Снеер знал, что может рассчитывать на некоторых довольно влиятельных чиновников, благодаря ему занимавших неплохое положение в администрации Арголанда. Организовать работу для трояка не было для них проблемой.

«При условии, что этот кретин перестанет заниматься заговорами против порядков в агломерации!» – раздраженно подумал он о друге.

По сути дела Снеер вовсе не был на сто процентов уверен, что в Арголанде все обстоит так уж благополучно. Пожалуй, Матт в определенной степени прав: либо свобода, либо строго регламентированный порядок. А может, и то и другое – ненастоящее?

Снеера осенило в тот момент, когда, направляясь к отелю, он стал случайным свидетелем происшествия у здания Банка.

Среди болтающихся там, как обычно, торгашей и хамелеонов крутился невзрачный маленький человечек. Снеер заметил, что, как и другие местные комбинаторы, он тоже незаметно задевал прохожих. Подошел он и к Снееру, держа в полураскрытой ладони маленький пластмассовый кружочек для акустических записей.

– Почти даром! – тихо произнес он хриплым шепотом. – Платишь как за чистый диск.

– Благодарю, – буркнул Снеер, не задерживаясь.

Не успел он пройти и двух десятков шагов, как услышал позади топот и звуки борьбы. Оглянулся. Двое гражданских тащили маленького торгаша к стоявшему в боковой улице автомобилю. Остальные махинаторы – как ни в чем не бывало – продолжали свою деятельность.

«Понимаю! – хмыкнул Снеер, наблюдая за случившимся. – Понимаю, что за порядок в Арголанде. У нас попросту тщательно контролируемый балаган, в котором создается видимость и порядка и свободы».

Сформулированный таким образом – парадоксальный на первый взгляд – алгоритм функционирования Арголанда неожиданно оказался плодотворным для объяснения многих явлений – как тех, с которыми Снеер уже сталкивался в городе, так и тех, с которыми ему еще предстояло познакомиться в ближайшем будущем.

«Таково единственное логичное объяснение многих кажущихся несообразностей, с которыми человек сталкивается в повседневной жизни, – продолжал он свои рассуждения, оказавшись в жилой кабине. – Просто трудно поверить, чтобы администрация, располагающая столь тонкой системой контроля и управления людьми, не могла справиться с отрицательными явлениями и нелегальной деятельностью всяческих комбинаторов и жуликов».

Сцена у Банка свидетельствовала о том, что служба порядка намеренно не замечает одних, но немедленно реагирует на появление других подозрительных типов. Вывод отсюда напрашивался сам собой: некоторые мошенники властям просто необходимы, их деятельность вкалькулирована в схему функционирования системы, быть может, даже играет на руку администрации, в чем-то помогает, создает какие-то специфические общественные либо хозяйственные ситуации.

Многие явления выглядят совершенно иначе, если взглянуть на них сквозь призму этого принципа. Взять хотя бы рейзерство: может быть, не столь уж важно, имеет ли высокий чиновник администрации либо директор какой-то организации нулевой или же, скажем, второй разряд. Однако коли выдвигаются требования, касающиеся разряда, – значит, кандидат на данное место должен любой ценой добиться требуемого нуля. Если б не рейзеры, многие из таких кандидатов не имели бы шансов пробиться. А ведь среди них есть, например, сыновья или братья высокопоставленных особ, важных «кругляков»! Формально никому нельзя делать исключений, перекладина установлена одинаково высоко для всех. Подрейзеренный нулевик – фактически двояк – справляется лучше или хуже со своими обязанностями, но никто – формально – не может упрекнуть его в несоответствии разряду. С другой стороны, если б компетентным контрольным органам пришла охота покопаться в банковских записях, они б запросто выявили, кто и когда пользовался услугами рейзера. Поэтому рейзерованный чиновник послушен и не противоречит начальству, им легко управлять, оказывать на него необходимое давление, ибо он сделает все, чтобы только не копались в его прошлом и не проверяли разрядизации.

Настоящий нулевик, у которого интеллект в мозгах, а не на Ключе, чихал на все давления и персональные системы. Он справится сам, никто не упрекнет его в интеллектуальной импотенции, а контрольное тестирование не грозит деразрядизацией. Такой работник, действительно способный и самостоятельный, оказывается нежелательным элементом в иерархии общественных институтов либо научных центров.

Как и рейзеры, другие «спецы» тоже должны выполнять какую-то – позитивную с точки зрения властей – роль в Арголанде. К примеру, хамелеон: если б не он, откуда неработающему четверяку взять желтые пункты для выплаты гонорара рейзеру либо чекеру? И так далее… Вся эта подкожная общественная инфраструктура действует при негласном одобрении администрации, то есть так или иначе – в интересах властей. Как знать, не полезны ли для чего-то выжималы, вампиры, обдиралы? Может, для функционирования данного общества необходимо, чтобы наряду с сознанием физической и социальной безопасности люди временами ощущали некую угрозу? Определенное количество бандитов – заранее запланированное и поддерживаемое на нужном уровне – может выполнять роль щуки, запущенной в пруд с карасями. Такая щука убирает слабых, больных индивидуумов, а остальных принуждает к внимательности, осторожности, движению, бегству, заставляя развивать мускулы вместо того, чтобы обрастать жиром.

«Отличная аналогия! – решил Снеер, лежа на кушетке. – Наш Арголанд – именно такой пруд с карасями. Есть в нем рыбы покрупнее и поменьше, более важные и менее значительные. Система разрядизации с одной стороны и неформальная структура – с другой принуждают нас постоянно двигаться, чтобы мы не слишком зажирели телом и не застоялись духом. Меня тоже погоняли немного, принципа ради. Видимо, я слишком разленился последнее время, и кто-то решил, что мне полезно движение».

Он вспомнил о дисках с записями, которые лежали в кармане куртки, встал, сунул капсюли наушников в уши, вложил один из дисков в воспроизводитель, купленный по дороге в отель, и включил аппарат.

«Мы обращаемся к тебе, гражданин Арголанда, независимо от того, какой у тебя разряд и сколько пунктов на Ключе! – говорил голос с диска. – Мы хотим задать несколько вопросов, которых сам ты себе не задашь из-за умственной лености или врожденного нежелания думать. Мы хотим нарушить сонный покой твоего разума. Не замечал ли ты до сих пор, что тебя систематически оглупляют? Не чувствуешь ли, не замечаешь ли, что с каждым днем все больше уподобляешься автоматам, которые тебя окружают?