Репортаж о черном "мерседесе" - Александр Прозоров

– Если бы ты знала… – покачал я головой.

– А чего тут знать? Ему вас припугнуть нужно, чтобы нос не совали. А следствие – совсем ни к чему. Не для того он столько времени старался, акции копил, издательство высасывал. Бросить ведь все придется, если чистому выйти захочется.

– Ты о чем?

– Перестань ваньку валять, – вздохнула она. – Что же я, новости не смотрю?

– Так ты… Знаешь?

– Еще бы! По всем каналам твою пьяную рожу показывали. Фотографии, наверно, другой не нашли.

– И ты… Так спокойно…

– Сережа, Сережа, – она взяла бутылку, взболтала, посмотрела на свет, и разлила остатки ликера по рюмкам. – Я тебя не первый год знаю. Никого ты убить не мог. Так что, если хочешь, можешь отсиживаться у меня, пока все не рассосется.

Я молчал. Смотрел на ее ехидную улыбку и вспоминал настороженный взгляд Лены. Ведь я с Измайловой все время рядом сидел! Все равно испугалась. А вот Алле никаких доказательств не требуется. Она просто верит и готова помочь. Что тут сказать? Как ответить? Ту гамму чувств, что взорвалась в моей душе, можно выразить только одним способом: я допил ликер, подхватил ее легкое, маленькое тело на руки и понес в спальню. Она засмеялась и закинула руки мне за шею.

Надеюсь, эта ночь будет лучшей в ее жизни.

Глава 5

Первое утреннее впечатление – жуткая ломота в ногах. Такое ощущение, будто их по колено в кипяток засунули. Выше тоже болит, но уже терпимо. Ну почему конечности нельзя при нужде отстегнуть и привинтить другие?! Нет справедливости в этом мире.

– Проснулся? – заглянула в комнату Алла. Наверное, стоны услышала. – Ты как, останешься, пока все уляжется, или поедешь искать приключения на собственную задницу?

– Если остаться, – вздохнул я, опуская ноги на пол, – это никогда само не рассосется.

– Тогда пошли кофе пить, – приказала она и включила телевизор.

Показывали меня. Вообще-то я фотографироваться не люблю – осталась такая дурная привычка со времен пребывания в ашраме, но время от времени, в компании, под объектив попадаю. На выбранном ментами снимке меня запечатлели в тот самый момент, когда я по пьяной лавочке демонстрировал любимое йогами «чудо» – возлежание на двух точках, под головой и пятками. Вообще-то, это может сделать любой дурак, нужно только упереть спинку стула (обычно укладываешься на спинки двух стульев) под основание черепа – иначе будет больно. Теперь представьте, какая была рожа: под шафе, на растяжке, да еще со стулом под затылком?

– Продолжается розыск Сергея Стайкина, подозреваемого в соучастии в убийстве, – произнес за кадром совершенно неподходящий к ситуации приятный женский голос. – Как сообщил наш источник в правоохранительных органах, в деле Геннадия Ткача появились новые факты, но какие именно, нам пока неизвестно.

Из услышанного я понял, что в метро мне сегодня тоже соваться не стоит – ищут. А сделать предстояло немало: сбросить информацию – или, говоря по-русски, написать статью и подсунуть в редакцию. Не так просто, как кажется. Для этого, во-первых, необходим компьютер – как ни уверена моя налоговая инспекторша, что литератору для работы хватит гусиного пера и рулона туалетной бумаги, но рукопись, даже нацарапанную каллиграфическим почерком, необходимо расшифровывать, перепечатывать, терять время, а распечатку можно сразу прочитать и пустить в дело.

Во-вторых, материал нужно отдать. Танечка Чесанова статью возьмет от кого угодно, но покрывать убийцу не станет. Сдаст в руки правосудия со всеми потрохами. Жертвовать собой, лишь бы передать несколько листиков бумажки, мне не улыбалось, тем паче, что вместе со мной могут изъять и заметку, а это вовсе труба.

Хотя нет, вырвать из рук Тани такой убойный материал невозможно. Я уже и название придумал: «Как правильно не брать взятки». Но ведь «повязать» «преступника в розыске» могут и перед входом в редакцию… И боюсь, пустить меня на рабочее место товарищу Мурадову совсем не улыбается. Так что засада там будет, это точно.

А еще надо Юрку выручать…

– Эй, очнись, кровавый маньяк, – похлопала по плечу Алла. – Ты едешь?

– Разумеется.

Ездить по городу я решил все-таки на машине. Признавать свои ошибки нужно, и лучше поздно, чем никогда: «Мерседес» зарегистрирован на имя Валерия Алексеевича, так что на нем мне передвигаться куда безопаснее, нежели даже пешком. Мой «мерс» никто не ищет, а потому и тормозить не будут. Главное – правила не нарушать. Когда закончу делишки – поставлю обратно к садику и «лягу на дно».

Правда, Алла через Васильевский не поехала – слишком большой крюк. Спасибо хоть, до Витебского вокзала добросила. Я, морщась от боли в ногах, побрел по Гороховой к Адмиралтейскому шпилю, на ходу прикидывая план действий.

Домой нельзя, ждут наверняка. В редакцию – тоже. Где еще можно урвать на время компьютер? В магазине работать не дадут, в прокате на Фонтанке – выдают только на дом. Пойти к кому-нибудь из тех, о ком писал в статьях? А где гарантия, что они криминальные новости не смотрели и милицию тут же не вызовут?

И тут я вспомнил про человека, у которого в доме нет телевизора.

Познакомились мы в музей-квартире Пушкина, на Мойке. Забрел я туда случайно, но в фойе наткнулся на шумную толпу людей, и тут же «сделал стойку»: что-то происходит. Прихватив баночку джин-тоника (раздавали «на халяву») я начал бродить туда-сюда и водить ушами, как спящий на кухне кот, в надежде подслушать хоть что-нибудь и узнать, в чем дело. И наткнулся на забавную парочку.

Тощий, длинный, лохматый очкарик в синем свитере стоял, угрюмо глядя в пол, с рюмкой в руках и покорно внимал, а импозантный господин в темно-серой тройке, с толстой золотой цепочкой, тянущейся от жилетной петли к кармашку для часов, с академической бородкой, седым чубом и в очках с металлической оправой – ну, вылитый профессор начала века – неторопливо его распекал:

– Кухонным ножом, Антон, убить человека практически невозможно, тем более случайно. Поверь уж моему опыту. Нужно твердо держать его в руках, знать, куда бить, под каким углом, не попасть на ребро. Это трудно даже хорошему профессионалу. Иное дело стилет. Этот, считай, сам дорогу к сердцу находит, достаточно только ткнуть в направлении жертвы. Мне больше нравятся трехгранные клинки, но это уже дело вкуса…

«Профессор» сделал глоток из своего бокала и на среднем пальце тускло блеснул квадратным камнем массивный перстень.

Что бы вы подумали на моем месте? Вот и я так решил.

Первым желанием было смыться с чужого праздника, пока не засекли. Вторым – попытаться познакомиться с «крестным отцом» и разговорить его на пару статей. Третьим – просто забиться в уголок в надежде незаметно услышать еще чего-нибудь. Тут я увидел, как очкарик топает к открытому окну, на ходу вытаскивая сигарету из мятой пачки и решился: подошел сбоку, с независимым видом прислонился к стене и поздоровался:

– Привет, Антон.

– Привет, – кивнул очкарик, прикурил и протянул мне руку. – Ты откуда?

– Да так, случайно, – повел я плечом и, затаив дыхание, спросил: – А с кем это ты разговаривал?

– Это Балабуха, Андрей Дмитриевич. Руководитель нашей литературной студии. Ты что, его не знаешь?

Вот так я и познакомился с Антоном Первушиным. Интересный парень: хвастливый до ужаса, обожает развертывать поистине маниловские планы во всех направлениях, причем, к моему изумлению, не меньше половины из них ухитряется осуществить. Немножко разбирается в механике, в истории, в литературе, в криминалистике, а если чего не знает – то с удовольствием врет, публикуя статьи и рассказы.

Учился он в Политехническом институте, после окончания занимался проектированием турбин, но был уволен – или сокращен, неважно. Факт тот, что в распоряжении Антона появилась масса свободного времени, и он начал писать книги. Если вам попадались на прилавках «Убить Герострата» или «Война по понедельникам» – так это его.

И вообще, забавная вещь литература: Первушин по профессии турбинист, я – математик, Балабуха – геодезист, Стругацкие – астроном и востоковед, Логинов – химик, Пикуль – моряк, Задорнов – авиационщик, Булгаков и Чехов – врачи. Интересно, а кого выпускает Литературный Институт? Химиков-технологов, что ли?..

На сегодняшний день Антон редактирует журнал фантастики, пишет исторические очерки о «ЧК», новый роман-боевик, готовит конференцию в «Фидонет», и при всем том ухитряется много и азартно резаться в компьютерные игрушки, о чем регулярно с неменьшим азартом хвастается по телефону. Еще он время от времени пьет. Правда, в пьяном виде Антон почему-то не спит, так что его драгоценное время при этом не теряется, а скорее экономится.

Как истинное дитя конца двадцатого века, Первушин считает, что компьютер может заменить все, и ничего кроме оного не имеет. На рабочем столе этого писателя, среди груды книг и лазерных дисков, гордо высится 486-ой агрегат, с 16-ю метрами памяти, принтером, цветным монитором, CD-ромом, аудиобластером и факс-модемом. Про мое преступление Антон знать ничего не может – разве только о нем сообщали в сети «Фидо». Если попроситься к нему на пару часиков поработать, то статью можно не только написать, отредактировать и красиво оформить, но и переслать в редакцию по факсу. Конкретно – Чесановой Татьяне. Пока примут, пока отнесут. Даже если захотят потом засечь и поймать – не успеют.