Океан веры. Рассказы о жизни с Богом - Наталья Черных

Патриархия была в курсе покупки храма. Из Москвы сообщили, что могут помочь деньгами. На что Владыка Антоний, рискуя испортить отношения, ответил решительным отказом. Если бы Патриархия помогла деньгами общине, она вошла бы в долю собственника и получила бы права на землю и здание. Они стали бы частью Советского Союза. Это было невозможно — выйти за грань, за которой начиналась геополитика. Владыка считал, что у советского государства и православной церкви разные задачи. Он очень рисковал, отказывая Москве.

Англичане решили провести новую проверку с оценкой стоимости храма: а вдруг он стоит не сто тысяч, а больше? Пригласили архитектора для проведения экспертизы. Новая цена оказалась меньше на 20 тысяч — всего нужно собрать 80, так что собрано больше половины требуемой суммы. Но силы общины были истощены, каждая сотня фунтов давалась огромными усилиями. Начались сомнения. Вдова профессора Франка так и сказала Владыке Антонию: «Отец Антоний, я всегда знала, что вы сумасшедший, но не предполагала, что вы можете быть сумасшедшим в такой мере! Как мы можем содержать этот храм? Для чего? Мы же умирающая община в двести человек…» На что Владыка ответил, что храм будет, хоть на костях, а православие нужно тысячам людей.

Слухи о героической общине расходились по всему Лондону кругами. О событиях у Святого Филиппа узнала одна журналистка из «Таймс», авторитетнейшей центральной газеты, и написала статью, в которой сравнивала апатичные англиканские приходы с живой и развивающейся русской общиной. Вроде бы никто не должен был обратить внимания на эту заметку. Но произошло чудо.

Статуя Апостола Филиппа на Исаакиевском соборе. Санкт-Петербург

В адрес храма стали приходить деньги. В основном это были небольшие, по два-три фунта, пожертвования от англичан и русских. Один старик-англичанин, католик, послал Владыке Антонию три фунта, и сказал, что это все, что у него есть. Он отослал даже свое обручальное кольцо, приложив его к письму и трем фунтам. Кольцо это стало обручальным для молодой пары, которая была еще очень бедна, чтобы купить кольцо. Книги Владыки Антония помогали старику не унывать в доме престарелых, поддерживали в нем веру и бодрость. Он, не сомневаясь, сделал такое ценное пожертвование. Русский, Владимир, прошедший концлагерь и едва не лишившийся рук (гангрена) принес все свои сбережения, много — целая тысяча фунтов. Рассказал, как ему хотели отрезать руки, а он взмолился Божией Матери и Она исцелила его. На богослужении Владимир вдруг заново увидел облупленный потолок храма… и в нем — свои руки, какими они были в лагере. Матерь Божия научила его, как поступить. Так человек почувствовал храм как свое тело, а свое тело — как храм. И это тоже было чудо. Владыка Антоний записывал свои проповеди на кассеты. Некоторые из этих кассет попали к одной старушке, живущей в Швейцарии. Она пожертвовала храму свои золотые зубы. К 1979 году 80 тысяч фунтов было собрано и выплачено. Храм остался за общиной. А ведь не было никакой вероятности, что деньги будут…

Этот храм, как и многие другие, вырос из людей. Касаясь стен храма, порой кажется, что касаешься… тела другого человека. Отец, мать, брат, сестра… И все — единое Тело Христово.

Антарктида

Антарктида! Таинственное слово, страна «за гранью». Огромный материк, покрытый льдом, с ни на что не похожей жизнью. Когда узнала, что там есть православный храм, подумала: наверно, там есть и батюшка-полярник и прихожане-полярники. Все полярники рано или поздно возвращаются на свой полюс. Не пингвинам же Литургию служить. Отец Константин Кравцов принимал участие в освящении храма Святой Мученицы Татианы. Рассказывал, какое впечатление произвела на него эта земля. А через некоторое время оказалось, что у него есть замечательные путевые записки. Вот они.

Путевые записки От автора

Десять лет назад мне довелось стать участником закладки первого православного храма в Антарктиде — деревянной церквушки из алтайской лиственницы, красующейся на одном из антарктических холмов и видимой издалека плывущими по проливу Дрейка судами. При этом Антарктида не перестает быть тревожной загадкой, размышлением над которой (без надежды ее разгадать) и стал предлагаемый читателю текст — изменившийся до неузнаваемости очерк, написанный в том давнем 2002-м.

Патагония

Снег заполярья, апрельская пустыня его слепящих зеркал, где так легко представить во главе идущих облачный столп днем, и огненный — ночью; огненный столп и звезды — Птичий, он же Млечный Путь, Дорога Мертвых, Дорога Живых. Ты видишь их в иллюминатор. Большая часть пассажиров спит, и тебе тоже бы не мешало вздремнуть, но стоит закрыть глаза, как в мозгу вспыхивает шельф, скалы, золото горящего на солнце ила.

Восход над Атлантикой, а на закате — того первого дня в южном полушарии — коричневые, как спрессованный кофе, Кордильеры.

Москва, Париж, Буэнос-Айрес, Сантьяго-де-Чили и, наконец, Пунта Аренас на берегу Магелланова пролива. И те же, что над тундрой твоего детства (отец Константин родился в Салехарде, это Заполярье — прим. ред.), облака, плывущие, касаясь крыш, те же, что во времена «холодной войны», машины; тот же виа-стиль в забегаловках, но на испанском…

Большую часть времени мы провели в воздухе. В Антарктиду летели на С-130 — транспортно-десантном, с богатой историей: вьетнамские джунгли, «запах напалма по утрам»…

Гора Фицрой. Патагония

Пунта-Аренас — самый южный чилийский «пункт». Много пограничников в знакомой по фотографиям 1973-го (год государственного переворота) форме. Страна небогатая, но опрятная. Стриженные туевые деревья шарообразной и цилиндрической формы, на каждом шагу — памятники, католические храмы, называемые у нас костелами. В абсиде кафедрального собора — мозаика: Спас Вседержитель на фоне айсбергов со стайками пингвинов на них.

У сидящего на паперти бомжа звонит мобильник. Торговец в пончо, когда мы подходим к его лотку, щелкает по лбу стоящего на лотке деревянного божка, верхняя часть туловища подпрыгивает, и местный приап демонстрирует нам свою мужскую красу.

Слоняемся по городу. Ни в одной книжной лавке не завалялось портрета Пиночета — сплошные Че Гевары. Итальянцы по этой части практичней: на развалах глянцевой макулатуры и сувениров в центре Рима рядом с гламурным Че найдется и фотография улыбающегося Муссолини.

Церковь в Гуаякане, Чили