Щит земли русской - Владимир Буртовой

Мутным потоком весеннего половодья хлынули печенеги в глубокий ров, тут же заполнили его и потащили длинные лестницы вверх по круто срезанному от стены валу.

— Готовь смолу! — пронеслось над стеной, многократно по вторяясь, приказание воеводы Радка. У больших котлов со смолой давно уже суетились женки. В огонь брошены охапки сухой травы, стружек, принесены вязанки сухого хвороста и положены рядом с котлами.

— Мати! Ты зачем здесь? — Вольга удивился, увидев совсем рядом мать Висту и Павлину. Длинными шестами они с трудом мешали разогреваемую смолу, обливаясь потом у жаркого огня костров. Черная тягучая масса дымилась, обволакивая стены и город едким дымом. Всегда такая ласковая, мать Виста ответила будто чужому:

— Смотри вперед, сыне, враг там. А за спиной врага пока нет.

Вдоль частокола, постукивая посохом, неспешно шел старейшина Воик, взывал к дружинникам и ратникам:

— Бейте находников, дети! Бейтесь насмерть, как завещал биться за землю нашу князь Святослав, говоря так: мертвые сраму не имут!

А печенеги уже по откосому валу взбираются, подсаживают друг друга, копьями да мечами помогают себе, лестницы впереди себя толкают. Слышны крики военачальников, которые поторапливали нукеров быстрее взбираться вверх.

— Кидайте на них бревна! — прокричал неподалеку воевода Радко.

Вольга даже присел от удивления и воскликнул, обращаясь к Васильку, который неотрывно наблюдал за штурмующими врагами, мало оберегаясь от свистящих над головой стрел:

— А я думал, что эти бревна нужны стены подправлять, а не для битвы! То-то лихо будет сейчас печенегам!

Русичи подхватывали бревна, раскачивали на руках и с силой бросали их через частокол, на головы взбиравшимся на вал печенегам.

Снизу тут же послышались отчаянные вопли покалеченных.

— Не любо, поганые! — что было сил кричал Могута. Его глаза едва не вылезали из глазниц, когда он с натугой, один, поднимал над головой тяжелое бревно и кидал его с помоста в ров.

— Берись еще, сыне, — доносилось с другого края. Это уже отец Михайло звал Янка. Вдвоем они приподнимали бревно с помоста, затем под счет:

— Ра-аз! Два-а! Три-и! — дружный взмах, и бревно мелькало над частоколом, бухалось вниз, увлекая за собой прибитых и покалеченных.

— Камни! Камни-и на печенегов! — уже катился по стене крик.

Вольга с Васильком первыми подскочили к куче камней, сложенной на краю помоста, хватали какие под силу.

— Так их! Так их! — выкрикивал старейшина Воик и сам пытался кинуть камень, да крупные поднять не мог, которые же помельче, те отроки выхватывали из-под рук.

— Глуши находников! — вопил Вольга, неистовствуя от близко подступившей к сердцу опасности, дрожа всем телом. Кричал рядом и Василько, да и другие отроки тоже: им страшнее было, чем взрослым. Вольга в кровь изодрал пальцы об острые углы камней, но кидал без устали. Слышно было, как дробно стучали камни о печенежские щиты, а которые по крупнее, те глухо падали на что-то мягкое, должно быть, сбивая находников на землю.

— Воевода Радко! — позвал отец Михайло, на время оставив бросать тяжелые камни. — Не пора ли хворост кинуть? Печенеги уже лестницы примеряют к стенам!

Вольга мельком глянул на котлы, подумал: «К чему хворост кидать? Смола и так уже бурлит пузырями от жаркого огня?»

— Рано, Михайло, рано! — отозвался воевода Радко. — Только отпугнем прежде срока. Пусть на стены поднимутся да во рву увязнут скопом, тогда и кинем!

Воевода снова, выглянув, метнул короткую сулицу.

— Ох ты! — тут же выкрикнул он и отпрянул от частокола — печенежская стрела звякнула наконечником о шелом и отлетела в сторону. — Едва не подстерегли, поганые, — пробормотал воевода, переступил на три бревна вправо, снова метнул сулицу; в левой руке он держал еще три коротких, с толстыми древками копья для метания со стены.

В это время на край частокола склонились сотни длинных лестниц, по всей стене, от Киевских ворот, где бился Ярый, и до Ирпеньских, близ которых стоял воевода Радко. Дружинники и ратники по два и по три встали у лестниц, изготовились к сече. Печенеги густо, с воплями лезли на стены с трех сторон. Лишь со стороны Ирпень-реки сечи не было: не отважились там находники взбираться на кручу, чтобы потом еще и на стены лезть под стрелами. И все же воевода Радко не давал знака ратникам во главе с посадником Самсоном оставить ирпеньскую стену, опасаясь, как бы печенеги не перешли треховражье да не кинулись бы на Белгород со спины.

Зазывно прогудел кузнец Михайло:

— Ползи за смертью, изверг проклятый! Ползи! — и занес для удара тяжелое копье.

По телу Вольги прошел трепет, руки сковало от напряжения, когда над частоколом, будто голова змеи из травы, нежданно, вдруг выросла высокая меховая шапка печенега, потом показался круглый щит и плечи. Успел Вольга, как ему показалось, поймать взгляд врага, до боли в пальцах сжал сулицу, напрягся всем телом, готовый кинуться на печенега, забыв о том, что рядом старшие есть. Лишь бы скинуть находника со стены, лишь бы после сечи отец Михайло не упрекнул, что страх сковал ему ноги от одного вида печенежского.

— Первый! — громко выкрикнул отец Михайло и ударил копьем в круглый щит. Печенег не устоял на лестнице и опро кинулся вниз. Звук падения одного человека в общем гомоне боя не был слышен. Кричали печенеги и русичи, кричали здоровые, подбадривая друг друга, кричали раненые, прося о помощи или о малом снисхождении: не топтать жесткими сапогами окровавленную грудь.

— Второй! — отозвался от соседней лестницы Янко. Он заменил там раненного стрелой дружинника: старейшина Воик торопливо делал ему тугую повязку над глазом.

— Вот леший! — выругался отец Михайло, когда копье вместе с телом печенега упало в ров. Он рывком кинул из-за спины на левую руку овальный щит, торопливо вытащил меч, изготовился встретить нового врага.

— Вольга, — сказал отец Михайло, — прижмись к частоколу. И бей находника сулицей, если я вдруг на горе замешкаюсь!

Вольга вжался в паз между белесыми, дождями вымытыми бревнами, потом опустился на правое колено. «Так удобнее будет вскочить и прыгнуть», — сообразил он.

Над частоколом вновь появился молодой и ловкий печенег. С помощью щита он легко удержал равновесие на конце лестницы и смело прыгнул вниз с частокола, норовя своим телом сбить русича с ног и тем открыть дорогу остальным на помост. Да отец Михайло успел перехватить врага мечом.

— Ишь, поганый, лезет обниматься, словно брат кровный мне! — донесся до Вольги насмешливый голос отца Михайлы, который ногой скинул с помоста мертвого печенега вовнутрь крепости, чтобы не мешал.