Черный дракон - Виктор Милан

– Считается, что так должно быть… – начал Усаги.

– Но Инагава-сан сам устанавливает для себя правила, – докончил за него Унаги.

– Инагава? – Касси удивленно перевела взгляд с одного разведчика на другого.

Усаги пожал плечами:

– Он верховный ойабун всего округа Бенджамен.

– И он считает себя достаточно сильным, чтобы выступать против Ямагучи на его собственной территории?

– В сеймейоси-ренго он пользуется репутацией дерзкого выскочки, Касси-тян, – заметил Усаги.

– У него есть деньги, есть мускулатура, – добавил Унаги. – Может быть, мозгов чуток недостает.

– Разве Инагаву не беспокоят возможные ответные действия Тедди? Я полагала, Старый Кот Ямагучи – близкий друг Координатора.

Появился хозяин столовой с двумя чашками дымящейся лапши.

– Старый Кот горд, – произнес Усаги, набрасываясь на еду так, словно голодал перед этим целый месяц.

– Он ни за что не попросит Тедди о помощи, – проговорил с набитым ртом Унаги.

– А что говорят по этому поводу остальные ойабуны?

Одновременное пожатие плечами.

– К ним за помощью Ямагучи тоже не обратится, – сказал Усаги.

– Если только к Тосей-кай, – заметил Унаги.

– Корейцы и так работают на Кота, – добавил Усаги. Тосей-кай, «Голос Востока», составленная преимущественно из корейцев преступная организация, не была привязана к конкретной планете или области Синдиката.

– Но разве Инагава не нарушает правила приличия, начиная действовать именно сейчас?

Еще одно пожатие плечами.

– Если лает маленькая шавка, ее пинают. Если лает большая псина, ей дают кость, – процитировал распространенную в Синдикате пословицу Усаги.

Приезжие никак не могли понять эту странность общества Синдиката, основанного, как предполагалось, на всеобщем согласии; если у человека есть высокое положение, он может вести себя сварливо и эгоистично, как ему вздумается; при этом «согласие» будет состоять в том, что окружающие будут под него подстраиваться.

– Инагава-сан большой любитель мутить воду, – констатировал Унаги. – К тому же он корешится со стариком Тоямой.

Касси встрепенулась. Опустив свои вызывающие очки, она посмотрела на разведчиков поверх темных стекол.

– С Хираоке Тоямой? Ойабуном Диерона?

Разведчики усмехнулись.

– Именно, – подтвердил Усаги.

– С тем, чьего сына ты завалила на Тауне, – добавил со злорадной ухмылкой Унаги.

– Это не я уложила младшего спать. С ним расправилась своими ракетами «Рыжая» Гальегос. Старик Тояма здесь? На Жемчужине?

– Непосредственно в имперской столице, – уточнил Унаги.

– А что в этом такого? – невинно спросил Усаги. – Он никогда не выступал против Теодора.

– В открытую, – добавил Унаги.

В этом крылся ключ к пониманию правил поведения в Синдикате: главным было то, что выносилось на люди. Именно этим и объяснялось недавнее прошлое «кабальерос». Вот почему им приходилось сражаться и погибать на Тауне, не получая подкрепления в виде, скажем, пары преданных Тедди подразделений ОВСД, таких как Девятый призрачный легион. Посторонние не должны видеть, как Синдикат воюет сам с собой. Ни Теодор, ни Черные Драконы не хотели публично признать, что вступили в открытый конфликт. Кусуноки и его союзники из Черного Дракона притворялись перед всей Вселенной – и заверяли в этом своих солдат, – что, выступая против самого могущественного союзника Координатора, выполняют его волю. Тедди делал вид, что не предпринимает против них никаких действий. Так что Хираоке Тояма ничем перед ним не провинился.

Иногда даже Касси находила, что Синдикат серьезно болен. Почти так же серьезно, как и «кабальерос».

– Значит, Инагава состоит членом Кокурю-кай? – спросила она.

– Особо он это не афиширует, – ответил Усаги.

– Какой бы большой шишкой ты ни был, КВБ задаст тебе хорошую взбучку, если прознает про твои связи с Черным Драконом, – добавил Унаги.

Именно поэтому Хираоке Тояма никогда в открытую не показывал свою связь с Кокурю-кай. Армия, созданная при его непосредственном участии, воевавшая на Тауне и практически полностью истребленная, для всего мира не имела никакого отношения к Черным Драконам. Действительно, на ее эмблеме красовалось изображение дракона черного цвета, но такое же имелось на государственном гербе Куриты. Так что в плане видимости это было частное войско, создание которого в Синдикате хотя не поощрялось, но и не являлось противозаконным.

Откинувшись на спинку стула, Касси скрестила руки. Ей было о чем подумать.

– Мы хорошо поработали, Касси-тян? – жалобно спросил один из разведчиков.

Молодая женщина настолько забылась в собственных мыслях, что не смогла бы ответить, кто именно.

– Да. Ребята, вы постарались на славу. Я просто пытаюсь понять, что мне дают ваши сведения. Я могу быть чем-нибудь вам полезной?

Разведчики переглянулись.

– Касс, один пустячок… – осторожно начал Усаги.

– Валяй.

– Ты не сможешь взять для нас автограф у Джонни Чанга?

Касси едва удержалась, чтобы не вздохнуть.

– Договорились.

Она встала из-за столика.

– Еще кое-что, – остановил ее Усаги. – Дело касается Лейни… С того самого званого вечера она сама не своя.

– Я слышала, она мяла постель вместе с главой «Голоса Дракона». Нашим радушным хозяином, – сказала Касси, одергивая юбку.

– Для Лейни это обычное дело, – заметил Усаги.

– Наверное, Мигаки задел какие-то струны в ее душе, о существовании которых она даже не догадывалась. Конечно, он не вписывается в ее стандарт: красавец блондин с бицепсами больше мозгов. Быть может, это любовь…

Парочка, переглянувшись, захихикала.

– Рыжая Ведьма влюбилась? – недоверчиво произнес У наги.

– Ее сердце неуязвимо, словно реактор 320 ХЛ «Гермеса», – добавил Усаги. – Тут дело другое. Что-то не так.

Касси подняла руки:

– Сдаюсь. Мне ничего не известно, но я постараюсь что-нибудь разузнать.

Как будто и без этого мало тарелок в воздухе! Она так и не приблизилась к тому, чтобы определить, откуда исходит угроза полку, хотя в душе все более крепло убеждение: такая угроза существует.

И вот вдобавок к этому она еще взваливает на себя раскрытие убийства и безумные любовные похождения рыжеволосого пилота боевого робота. Мало способствует делу и поголовная ненависть женщин Семнадцатого полка за то, что она проткнула ножом идеальную задницу Джонни Чанга.

Вдруг раздался оглушительный свистящий рев. Скатерть сдуло со стола. Поток прохожих разделился, и вылетевший из-за угла пестро размалеванный аппарат на воздушной подушке, едва не врезавшись в стену здания, завывая турбинами, пронесся вдоль улицы. Касси вскочила, не обращая внимания на то, что порыв ветра задрал ей юбку. Пассажиры реактивного АВВП, четыре-пять молодых мужчин с длинными пучками волос на выбритых головах, одетые в черно-зеленые с золотом наряды, напоминающие форму Нефритового Сокола, громко выкрикнули непристойные замечания. Касси, не задумываясь, сделала им вслед неприличный жест.

С запозданием до нее дошло, что вряд ли ее маскировке пойдет на пользу, если она завалит улицы имперского города окровавленными трупами. Прежде чем пассажиры шумного агрегата разглядели оскорбительный жест, летательный аппарат скрылся за углом.

– Черт побери, это еще что такое? – воскликнула Касси. Приходящие в себя горожане отряхивали одежду, подбирали выпавшие вещи. У соседнего дома зеваки толпились у обрушившейся водопадом стеклянной витрины, разбитой реактивной струёй. Выскочивший на улицу владелец магазина забавно прыгал, громко причитая и извергая проклятия вслед скрывшемуся из виду летательному аппарату.

– Декигоро-дзоку, – ответил Унаги. – Прожигатели жизни.

– Дети богатых родителей, ищущие неприятности, – презрительно фыркнул Усаги.

– Насколько богатых?

– Верхняя прослойка среднего класса, – ответил Усаги.

– И некоторые буке, – добавил Унаги.

– Не помню, чтобы встречала таких на Хачимане, – заметила Касси.

– Насколько мне известно, там дети богатых родителей в основном носились по улицам на мощных мотоциклах.

– До них эта мода еще не дошла, – сказал Усаги.

– В кои-то веки раз, – усмехнулся Унаги, – Жемчужина идет впереди.

XI

Пронизывающий ветер теребил жесткие листья деревьев, росших вдоль берега. Разносившийся над водой звук казался отдаленным гулом аплодисментов. Лейни Шимадзу провела рукой по фибрографитовому борту парусной лодки, опуская ладонь в прохладную зеленоватую воду Искусственного озера.

– Я росла в роскоши, избалованной, – говорила Лейни Такуре Мигаки, который примостился на корме, держа руку на румпеле. – Отец все силы употребил на то, чтобы никто и никогда не догадался, откуда я родом. Разумеется, ты понимаешь, как это все бесполезно. Каждый человек может вытатуировать себе на теле клеймо со своим общественным положением – все равно его не скроешь.